Под тихий мелкий шорох льда

Там – скованная глубина,
Не наше, не людское дело.
Оно ль в своём оцепенело,
Или неизвестная она…

Здесь – не безлюдно – нет, нет, нет.
Не вынешь чёрный пистолет,
Чтоб пострелять сквозь гладь морскую.
Сквозь мелкий тихий шорох льда
Не скажешь: «Глубоко тоскую».
И так случается всегда
В нераспогодицу такую.

С далёкими, как свет, хребтами,
Парящими весны снегами
Приехал люд, одно, побыть,
И «ВЕЧНОСТЬ» изо льда отлить.

Кто на очерченном катке
Опасливо глядит сквозь толщу,
А кто на лыжах вдалеке
Порхает бабочкою тощей.

Так здесь случается всегда
Под тихий мелкий шорох льда.

Порой на чёрные зрачки,
Блестящие в наносах белых,
Лучей спускаются пучки,
Ночей египетское «зеро».

Ах, почему же так черно…
То бездне отвечает дно.
Взывает тёмно глубина:
«Пусть тает лёд, взметнусь со дна».

Мне б на парящий дельтаплан
Да к оседающим снегам…
Но на подъём не хватит денег.
На льду и конь – мохнатый сам,
Понурится унылой тенью.

Не хватит денег на коня,
Зато есть выбор у меня…
Так выборы я прогуляла,
Блуждая по зерцалам зала.

Кто обожает глубину,
Тот, верно с ней пойдёт ко дну.

Даётся истинное нищим,
Для них одних святая пища.
Они, поскольку на краю,
Одной ногой уже в раю.
Для них – кого не выбирай –
Всё только истина и край.

Гляжу сквозь чёрные зрачки,
Скрывающие недр толчки.
В распадках никнет темнота.
Подведена ещё черта.
Над зыбью снова зыбь встаёт.
Но ко всему привык народ.
Он твёрже камня, твёрже льда,
Под коркой гиблая вода.