Птица. Всеволод Петровский

 В Донецке почтили память историка, поэта, журналиста и ополченца Добровольного коммунистического отряда бригады «Призрак» Всеволода Петровского (позывной «Ковыль»), погибшего пять лет назад во время Дебальцевской операции. Возле открытой в память о Петровском на здании его родного вуза ДонНУ мемориальной доски 10 февраля собрались студенты и преподаватели университета, друзья Всеволода, приехали его родители, уже долгое время занимающиеся врачебной практикой во Флориде. У Всеволода, как говорят они, тоже была возможность уехать за границу как до войны, так и после, но он был патриотом не на словах, а на деле — любил Донбасс, любил своих друзей, и не мог остаться в стороне от трагедии, обрушившейся на эту землю.

«Он проявлял с детства стремление к правде, он всегда защищал правду, и имел свои четкие убеждения. Мы дискутировали с ним по тем или иным вопросам уже с тех пор, когда он был ребенком. Он стройно выражал свою позицию, и нам иногда просто нечем было крыть. Я не могу сказать, что мы как-то целенаправленно воспитывали его. У меня такое ощущение, что это было самовоспитание, воспитание, построенное на противостоянии. Он очень много читал, он читал о пионерах, а когда ему было шесть лет, он прочитал устав компартии, и мог спорить со взрослыми на эту тему. Уже с маленького возраста, если он во что-то верил, то обоснованно и до конца. С детства он, будучи совсем неконфликтным ребенком, был готов отстаивать правду с кулаками, если того требовали обстоятельства. Как-то Сева подрался, мы удивились, спрашивали, из-за чего, оказалось, что тот мальчик оторвал ножку кузнечику. Он никогда не обижал людей, запрещал нам критиковать своих друзей, очень много читал, читал разнообразную литературу. Любил поэзию, и в последнее время больше всего любил Маяковского», — вспоминает мама Всеволода Татьяна Авенировна.

«В 2013 году Сева очень пострадал от националистов во время показа в Донецке фильма о московском антифашисте, его тогда сильно избили. С тех пор и началась борьба, уже в то время он начал говорить о том, что может быть война, о том, что что-то готовится. В феврале, когда мы с мужем смотрели ТВ и говорили „какой ужас, детей убивают“, он отвечал — „вам показывают кусочек, вы не можете увидеть всей картинки“. И это оказалось исторической правдой. Нам показали лишь избиение этих студентов, и не показывали, что они делали до этого», — вспоминает мама ополченца.

Всеволод рассказывает в своем последнем опубликованном интервью, что окончательное понимание происходящего пришло к нему после событий 2 мая в Одессе, что именно тогда отпали «все интеллигентские сомнения». С тех пор он начал заниматься военной журналистикой, работал на «Интерфакс» и Министерство информации новой республики, а потом решил, что этого мало и вступил в ополчение. Как следует из его интервью, Всеволод был сторонником большой Новороссии, критиковал Минские соглашения.

Внутреннюю борьбу в Новороссии, как говорил Петровский, определяет противостояние двух концепций. Первая — создание Большой Новороссии как широкомасштабного исторического и социального проекта для бывшего Юго-Востока Украины. Именно этот проект, «имеющий ярко выраженную социальную, антиолигархическую составляющую», по его словам, являлся доминирующим на первых этапах борьбы. И именно за Новороссию, а не «самостийную ДНР» ехали воевать первые добровольцы Славянска. Идеи Новороссии, как масштабного исторического проекта, по мнению Петровского, входят в конфликт со второй концепцией, которую продвигает «либеральное крыло» Кремля. «Первая составляющая этой концепции — отказ от национализации и прочего опасного для кремлевских элит „коммунизма“. Вторая — отказ от расширения Новороссии и даже от возвращения оккупированных территорий ДНР и ЛНР. Консервация двух марионеточных „маленьких Приднестровий“ в искусственных „минских границах“. Третий пункт (логично вытекающий из двух первых) — отказ от попыток построить народовластие и самодостаточную экономическую систему», — говорил он в 2015 году.

Погиб Всеволод Петровский во время боев за Дебальцево, навсегда вписав свое имя в историю родного края, как когда-то его дальний родственник большевик Григорий Петровский, в честь которого назван город Днепропетровск и Петровский район Донецка, уже шестой год обстреливаемый ВСУ. Любопытно, что Григорий Петровский принадлежал к той части партийного и государственного аппарата УССР, которое отвергало идею возможности существования отдельной от Москвы украинской советской государственности. Представляя Украину в составе комиссии по подготовке союзного договора, он поддерживал проект Сталина о вхождении советских республик в состав РСФСР, а при подготовке Конституции СССР выступал против построения союзного государства на конфедеративных началах.

Сейчас Всеволоду Петровскому посвящена книга его товарища и единомышленника Станислава Ретинского «Донбасс в глобальном противостоянии». «Всеволода Петровского невозможно было заставить слепо верить идеям, только когда та или иная мысль проходила школу его критики, он начинал в нее верить, и уже готов был отдать за нее свою жизнь», — говорит Ретинский, вспоминая о друге, погибшем пять лет назад за свои идеалы. Всеволод Петровский оставил после себя стихи, которые во многом оказались пророческими:

Однажды купишь билет на поезд.
Проспишь все станции и вокзалы.
И встанет поезд в траве по пояс.
Разбудят, скажут: «Дорога устала.

Не понесет нас дальше дорога.
Не будут мышцы гудеть стальные.
Сдавайте скорее белье, ради бога,
и забирайте свои проездные».

И пассажиры покинут вагоны.
Недопитый чай в вагонах остынет.
И будет степь лежать за перроном.
И пахнуть полынью. Так будет отныне.

И на востоке заря разгорится.
И будет эта заря чудесна.
И в небе будет кружиться птица,
имя которой тебе неизвестно.

И будет новое утро погожим,
и люди закурят свои сигареты.
И мысли будут у всех похожими,
но никто не скажет и слова об этом.

Такие слова не звучат по-доброму.
Обычного воздуха им не хватает.
Царапают горло, стучат по ребрам.
И падают замертво, не долетая.

Их нужно высаживать в поле маковом.
В поле раненом, в поле страстном.
Они прорастут непохоже, инаково.
Красным на красном. Красным на красном.

И целовать железными строками —
на губах написать их бритвой опасной.
Они потекут горячими соками.
Красным на красном. Красным на красном.

Пересохнет земля от дневного зноя.
Свернется кровь на лице непокорном.
Останется слово твое с тобою.
Черным на черном. Черным на черном.

***

...Но пока что поезд по рельсам мчится.
И ты спишь беспокойно в плацкарте тесном.
И в груди твоей машет крыльями птица,
имя которой тебе неизвестно.

Донецк. 2011.


Кристина Мельникова, Донецк, 10 февраля "020.
Подробнее: