Я телом был здоров и головою

Я телом был здоров и головою,
Да только - вот уж и не знаю как –
Увидел, что вокруг и надо мною
Больничный свет. Точнее, полумрак.

И, обстановку адекватно взвесив,
Я мысленно воскликнул про себя:
«Ну все! Договорился! Дотрынделся!
Бежать! Куда? Прикован! Все - труба!»

Язык застыл. Лицо окаменело,
Я раньше не видал таких больниц!..
Дверь скрипнула и, улыбаясь, белый,
Вошел Халат. В его кармане – шприц.

Он напевал под нос про самолеты,
Про стерхов, про байдарки, про костер…
И в капельницу подмешал мне что-то,
И «что-то» отравило физраствор.

Я вспомнил: были давка, люди, митинг,
Плакаты о свободе и еде,
Дубинок стук, крик женский «помогите!»,
И чья-то кровь алела на щите.

Как я, разгоряченный, в позе,
Казавшись сам себе тогда лихим,
За лозунгом давал народу лозунг
И опозиционные стихи.

Я вспомнил и... забыл. Шприца огрызок
Из белого кармана чуть торчал,
Врубил погромче врач мой телевизор
И наблюдал с улыбкой палача.

Там говорили: «Новые законы!
На ваше благо! С вами заодно!»
А я смотрел. Беспечно и спокойно.
Не больно было. Было все равно.

Да и зачем я жил, сопротивляясь,
К чему внутри извечная война?
Все мысли, что мне думать разрешалось,
Придумали задолго до меня.

Мне помогли, когда растерли в кашу
Пытливые извилины в мозгу.
Все хорошо: Рим, люди, недра – наши.
Мы своего не отдадим врагу.