Старик

Во мне нет ничего такого,
Чем гражданин обычный, серый,
Нашел бы повод восторгаться
И мыслей семена посеять.

А что?
На карте организма,
В межреберном пространстве скован,
Теплится ледяной осколок,
Не допускающий туризма
Ни внутрь, ни вне.
Но было время -
Он пару раз с огнём сходился,
(Чтоб только сделаться грубее).
И, нарушая стойный принцип
Любовей, нежностей и далее,
Не окрылялись сладко чувства,
А жглись гермесовы сандалии.

И под улыбкой добродушной,
Под пониманья ложной маской
Скрывается такая язва,
Что жизни алгоритм нарушит
И отзовется резким спазмом,
Нутро бездумно содрогая.
И ты, вдыхая
Равнодушия дым плотный и густой,
Внутри осевший коркой смольной,
Невинную наполнишь душу пустотой
И чувством, что не назовёшь любовью.

А вот тоскою назовёшь, пожалуй.
Ты словно рыба, взятая за жабры
Бездушным, хмурым стариком.
Ты едкий кислород глотаешь,
Но смысла никакого в том:
Тут либо на костре пожарит,
Ну, либо свиньям ты пойдешь на корм.
Но будь уверена в одном:
Тебя он точно не запомнит.
Таких, как ты, он видел тонну.
Скрипучий голос монотонный
Не назовёт златою рыбкой,
И сердце-бабка однозначно
Не станет плакать нет корытом,
Печалясь о мечте разбитой.

В его душе закостенелой
(Такой же точно, как в моей),
Огонь воспоминаний тлеет
О прелести минувших дней.
И вряд ли кто-либо поверит,
Что тот старик в далёком прошлом
Ледышкой был любить намерен,
И растопить её нарочно
Стремился мыслями о милой.
Он был любим, он был счастливым.
Забыв родимые причалы,
Пучине чувств отдавшись полностью,
Остался на границе с пропастью,
Прибоем выплюнут на скалы.
И, заключивши сделку с совестью,
Стал разбирать любви завалы.

Теперь, как тот старик, небрежно
Я подвожу черту той повести.
Окопы засыпая нежности,
Дней на стене рисую полосы -
Их перечеркиваю грубо.
Но верю - следующее утро
Всю мою жизнь изменит точно.
Не станет чёрной чревоточиной,
А засияет перламутром.