Двое

Николай Второй - это Горбачёв наоборот. Обоих сегодня больше ненавидят и высмеивают, нежели любят. Обоих противники ещё в их правление награждали презрительными кличками («меченый», «царь-тряпка») Оба несут ответственность за допущение государственного переворота в России (если считать, что СССР - это тоже Российская Империя под красным мороком), Но образы несомой ответственности у них разнятся, как день и ночь.
Один упорно шёл к власти из самых низов, стремясь угодить, кому надо, и у всех оставить приятное впечатление, Другой, став правителем по праву и долгу рождения, стремился - пусть не всегда удачно - стать первым среди равных, а искренней услужливостью его пользовалось много недобросовестных людей.
Один на волне растущей личной популярности в миротворческую эпоху вверг страну в экономический и идейный идейный тупик. Другой, ведя Отечество к победе в первой в мире глобальной войне, пал жертвой жёлтой прессы и дворцовых пересудов.
Один сдал власть в руки противников при до сих пор не выясненных, весьма мутных обстоятельствах и в скором времени отбыл за границу. Другой, спокойно выдержав неприязнь приближённых, сошёл со сцены ради примирения подданных, однако России не покинул.
Один уже в преклонных летах, однако до сих пор жив, сравнительно здоров для своего возраста, получил некоторое количество наград и даже как-то раз снялся в рекламе пиццы. Другой без суда и следствия убит, а награды и почести долгое время получали его убийцы.
Одного если и помянут добрым словом, то в основном сторонники того переворота, который он не сумел предотвратить, Другой навсегда остался символом погибшей, но незримо возрождающейся России,
У одного конец бесславный, скучный и затяжной. У другого - огненный, страшный, кровавый и тем самым величественный,
В связи с одним поговаривают: «Не дай Бог жить в эпоху перемен!» Другому - а ещё более его вовремя образумившимся соратникам - в пору строки Тютчева:

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!