По мотивам сказки Андерсена...

Девочка со спичками.

Тепло сердец,
Прекрасно неизменно,
И тем, желанное отменно,
Когда в любви, в заботе верно,
Но образует связь людей,
И к Богу их ведёт скорей!
Люблю все эти побужденья,
Души к высотам возвышенья,
Отбросив все свои сомненья,
Я напишу стихотворенье,
По зову сердца и веленья,
Как крепкой дружбы,
Долгие пиры,
И звуки нежной, томной лиры,
Люблю я!
В тишине ночной,
Пишу стихи под Крымской мглой!
Прекрасно, праздновать с друзьями,
Звенеть бокалами вина,
И позабыв о ночи сна,
Провозглашая тост за тостом,
Шутить, смеяться, танцевать,
И что то с другом обсуждать,
За праздничным большим столом,
С изысками и хлебом и вином!
Но, Боже мой, как всё таки ужасно,
Смотреть, как гибнет человек,
И угасает его век!

Итак, Вам часть истории Европы,
Сейчас я расскажу друзья,
С людьми так поступать нельзя,
Да и с природой, в общем тоже,
У Геи-Матушки Земли,
Ведь всё нам родственно, похоже,
С людьми Земли, в природе схоже,
Прости меня Великий Боже,
Рассказ свой продолжаю всё же!

Однажды, в старом городке,
В трактире, на одной реке,
У пьяницы рождалась дочь,
Он выгнал роженицу прочь,
В ноябрьскую в тревогах ночь,
И лишь кабак ей смог помочь!
В прокуренной таверне пьяной,
Среди толпы хохочущих бродяг,
И выпивающих зевак,
И грязных, лающих собак,
И за бутылку пьяных драк,
Ребёнок в муках появлялся,
Что в жизни, после настрадался!
О ней я поведу рассказ,
Читатели мои у Вас,
Пусть слёзы капают из глаз,
Но не один, а много раз!
Дочь родилась,
В последний миг,
Удар рождавшую постиг,
Ребёнок вмиг осиротел,
Её отец уже хмелел,
Ведь ром его вполне согрел!
Пьянчуга забывает вскоре,
Жену, с которой был он в ссоре,
Ведь пьянство с нравственностью в  споре,
Потом страдание сплошное,
Ребёнок видел только горе,
И подлость испытает вскоре!

Малышка спички продавала,
Но голод с нищетой познала!

Как было холодно в тот день,
Объяла городок тот лень,
А бабка девочку побила,
Ей пошлостей наговорила,
Метель свирепая завыла,
И с ветром  вместе заскулила,
По крышам снегом шелестев,
Тоскливым будет мой напев!

Сгущались сумерки и мрак,
Встревожил уличных собак,
Они тихонько подвывали,
От холода и голода дрожали,
И на тавернах трепетали,
Эмблемы, вывески с гусём,
И  с сыром, хлебом,
И вином!
На улице одной колбасник,
В канаву бросил тухлый фарш,
И им полакомился кот,
Живущий,  в общем, без забот!
Кота того жалели дружно,
Его подкармливал мясник,
И жир ему давал печник,
И спал порою кот в тепле,
У мясника навеселе!
Но  девичий голодный лик,
Никто из них не замечал,
И помощь ей не подавал,
Девчонку каждый презирал,
За нищету её ругал,
Когда по этим переулкам,
Она со спичками бродила,
Пытаясь их кому нибудь продать,
Их не желали покупать,
Зато старались оскорблять,
И покричать и прогонять!
В последний день,
Где Новый год встречают,
И старый в вечность провожают,
Чтоб заработать медный грош,
Толкнул её в мороз Гаврош,
Он закусил её едой,
И выпил водку,
На улицу прогнав,
Несчастную сиротку,
За двери вытолкнул  её отец,
Так, гнусный пьяница, подлец,
Был вор, ханжа и подлый льстец,
Продал украдкой два ковра,
И  получил за них с утра,
В трактире он,
Монету серебра,
Напился днём,
Пропив монету,
У постоялого двора,
Затем уснул на мостовой,
Под водосточною трубой,
Испачканный, не бритый и хмельной!
Во сне Гаврош весь день шептал,
Что  был он в армии капрал,
Артиллерийский генерал,
Жал ему руку  пожелал,
Достичь  вполне  больших заслуг,
Нажить и дом и много слуг,
Чтоб он врагам нанёс урон,
И новых заслужил погон,
Когда мортиру наводил,
Врагов картечью разбомбил,
Их стан с упорством разгромил,
Но  только пьяница забыл,
Как он расчёту изменил,
И убежал от артобстрела,
И от мортиры,
Прочь от дела,
С расчётом ядрами бомбить,
Врагов мортирою губить!
Так спал Гаврош на мостовой,
А девочка ушла босой,
Голодной, в порванном кафтане,
Не мытой, позабыв о бане!
И плакала над участью она,
Любви и честности верна,
Но на родных лежит вина!
И вспомнила о бабушке своей,
Смотрела девочка за ней!
Бельё её она стирала,
Полы метлою подметала,
Готовила  еду по вечерам,
Посуду мыла и скоблила,
Замшелый дуб полов чердачных,
Их тёрла глиною в песке!
Семья жила на чердаке,
И были дырки в потолке,
С них капала порой вода,
В них дули стылые ветра!
В те дни ребёнок одеяльце,
Своё, старухе отдавал,
Её и грел и обнимал,
И бабушке своей шептал,
Бабуля, милая моя,
Стараюсь здесь согреть тебя,
Я,  беспокоясь и любя!

Но бабка внученьку презрела,
Ей говорила подло, зело,
Доходно от продажи дело,
Ты продавай скорее тело,
Живёшь ты дура неумело,
И с мужиками столь несмело!
Я бы сама тебя раздела,
В бордель бы голой привела,
Там молодость моя прошла,
И я, со многими спала!
Тебя бы девки там отмыли,
И кофе с ромом  напоили,
Одежды б старые сожгли,
Нагою в зал бы привели,
Как украшение борделя,
Узнала б вкус ты с ромом эля!
Да видит Бог, уже стара,
Полуслепа, полуглуха,
Знакомой расскажу с утра,
Чтоб увела тебя с двора,
В притон у кольцевого рва!
И за тебя девчонка потаскуха,
Взяла б монетой золотой,
Поиздевавшись над  нагой,
С весельем внучка над тобой,
На старой площади,
И древней мостовой,
Твоей не  вразумилась  бы мольбой,
И детской нежной красотой!
Так девочка несчастная брела,
Метель свой снег по улицам мела,
Судьба её на площадь привела,
Там в центре елка возвышалась,
Поскрипывала, на ветру качалась,
Украшена игрушками она,
Конфетами, печеньями полна!
И девочка, увидев елку,
В голодный обморок упала,
Стремителен на стуже он,
И девочку  склоняет в сон,
Ребёнка ветер разбудил,
И елку снова ей открыл!
На ней  печенье и конфеты,
Корабликов картонных силуэты,
Звенят в метель её игрушки,
Стеклом сияют безделушки,
Качаются под ветром побрякушки!
Не ел ребёнок трое суток,
Был краток сон её и чуток,
Мечтала о тепле она,
Дрожа от холода среди ночного сна!
И ель дитя не позабудет,
Под ёлкой девочка побудет,
И перекусит там немного,
Голодная, поесть желая,
Боль босых ног превозмогая!
Печенье девочка берёт,
Конфету с елочки срывает,
Их судорожно, быстро ест,
Вдруг полицейский замечает,
Голодного  несчастного ребёнка,
И он свистит, бежит за ним,
Кричит он ей,
Печенье жрёшь ты деток наших,
Ты тварь чужие ешь конфеты,
Вот мразь сожравшая галеты,
За них возьму с тебя ответы,
Шпицрутеном по коже, по спине,
Раздев тебя, ответишь мне!
Шпицрутен, палку, держит наготове,
Из стали, улиц надзиратель,
Голодной девочки каратель!
По тёмным улочкам, пустынным,
Полуночи и маскарада ждущим,
И к играм в городе зовущим!
Бежали двое,
Подлый полицейский,
И девочка, её босые ножки,
Сумели всё же убежать,
Её  подонку  не догнать,
И он запыхавшись,
Тогда остановился,
И к ели ночью  возвратился,
Повёл он счёт утраченных галет,
И шоколадных с коньяком конфет,
Всё дважды он пересчитал,
И мразью снова девочку назвал!
Хоть сам он был подлец и враль,
Знать  помнить не желая про печаль!
Украв у матери своей однажды шаль,
Её он пропил в кабаке,
С любовницей, забыв жену и мать,
Он верную супругу  стал ругать,
Обделав поутру кровать.
Но БОГ с ним,
БОГ ему судья,
О нём закончу здесь друзья!
Вдруг две кареты пронеслись,
Галопом  быстро, кони проскакали,
Что друг за другом побежали,
Но девочку едва не погубив,
Путь в повороте изменив,
Бедняжка  прыгнула назад,
В сугроб огромный угодила,
Она сильнее там простыла,
Так  ночью кашлять стал ребёнок,
Терпевший нищету с пелёнок,
И снег покрыл её кафтан,
Обжёг сильней девичьи ножки,
И локоны прекрасные её,
Покрылись снегом,
Словно покрывалом!
И на лице её усталом,
Вдруг слёзы появились под глазами,
У девочки, что были голубыми,
Под волосами золотыми!
Ребёнок плакал,
Ветер завывал,
И снегом ей в лицо бросал!
Вдруг запах мяса,
Вкусно, сладко,
На улице гусём запахло,
Он  жареный,
Поставленный на стол,
В огромном блюде,
И колбасник,
Его отведает потом,
С любовником,
За пьянства, пиршества столом,
Но в доме том,
Стоит Содом,
Он  колбасу успешно продаёт,
Но гигиену плохо соблюдает,
Лишь кот об этом в доме знает!
В гостиной, что на первом этаже,
Уставлен яствами стоит накрытым стол,
Любовник на постели гол,
А он в переднике, нагой,
Гуся на части  ловко режет,
Вино в стаканы наливает,
Но девочку в окне вдруг замечает,
Она  голодная,
Накрытый полный стол,
Её манит и привлекает,
Усталый взгляд,
Жаркое из гуся!
Смеясь, хихикая колбасник,
Срезает мясо  с ножки гуся,
Окно открыв, он кость бросает,
Под ноги девочке голодной!
Бросает фразу сей подлец,
Тебя накормит твой отец,
По мне, ты заслужила кость,
Чтоб не познать по телу трость,
Проваливай скорей домой,
Но кость гуся,  забрав с собой!
А то разденем донага,
Бить будем палками тебя,
В ночи забудешь ты себя!
Так  девочка, заплакав снова,
Уходит тихо, ножками босыми,
От дома содомита подлеца,
Колбасы продающего лжеца!
Но спички у ребёнка отсырели,
Промокли и не зажигались,
В руках замёрзших, девичьих ломались,
И по дороге сумрачной терялись!
Лишь кот, которого любили,
И все по разному кормили,
Он попытался девочку согреть,
Утешить, приласкать и успокоить,
И ночь её теплом своим устроить!
Хоть мог он у колбасника  поесть,
Затем в тепле уснуть в приятном тёплом кресле, 
Но видя эту сцену с костью,
На улицу он ночью попросился,
И вышел, девочку догнал,
И грел её, в мороз спасал,
Поскольку девочка упала,
Нет сил подняться бедному ребёнку,
Ведь очень много пострадала,
Упав на мостовую не мечтала,
Лишь грезила,
Но только о тепле,
О гусе жаренном на праздничном столе,
Её сознание терялось,
И грёзою оно чередовалось!
А кот мурлыкал,
Тёрся об неё,
Грел грудь упавшего ребёнка,
Спасал как своего котёнка!
Но холод ближе подступал,
Отважный кот,
В ночи дерзал!
Он сделал всё, что  смог смельчак,
Пушистый, вовсе не дурак!
И  ей отдал последнее тепло,
Ведь сердце к ней его вело!
Так с ней отправился к Небесному Царю,
Встречали души их зарю,
И прошептав, тебя благодарю,
Закрыла очи девочка в метель,
Скрипела рядом в ветер ель,
Но души их летели к Богу,
С зарёй, с рассветом новогодним,
Увидев светлую дорогу,
Боль позабыв, печаль, тревогу!

18 января 2018 года. Павлычев-Коронелли Г.Б.
6 февраля 2020 год. Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.

 
 



Девочка со спичками.

Тепло сердец,
Прекрасно неизменно,
И тем, желанное отменно,
Когда в любви, в заботе верно,
Но образует связь людей,
И к Богу их ведёт скорей!
Люблю все эти побужденья,
Души к высотам возвышенья,
Отбросив все свои сомненья,
Я напишу стихотворенье,
По зову сердца и веленья,
Как крепкой дружбы,
Долгие пиры,
И звуки нежной, томной лиры,
Люблю я!
В тишине ночной,
Пишу стихи под Крымской мглой!
Прекрасно, праздновать с друзьями,
Звенеть бокалами вина,
И позабыв о ночи сна,
Провозглашая тост за тостом,
Шутить, смеяться, танцевать,
И что то с другом обсуждать,
За праздничным большим столом,
С изысками и хлебом и вином!
Но, Боже мой, как всё таки ужасно,
Смотреть, как гибнет человек,
И угасает его век!

Итак, Вам часть истории Европы,
Сейчас я расскажу друзья,
С людьми так поступать нельзя,
Да и с природой, в общем тоже,
У Геи-Матушки Земли,
Ведь всё нам родственно, похоже,
С людьми Земли, в природе схоже,
Прости меня Великий Боже,
Рассказ свой продолжаю всё же!

Однажды, в старом городке,
В трактире, на одной реке,
У пьяницы рождалась дочь,
Он выгнал роженицу прочь,
В ноябрьскую в тревогах ночь,
И лишь кабак ей смог помочь!
В прокуренной таверне пьяной,
Среди толпы хохочущих бродяг,
И выпивающих зевак,
И грязных, лающих собак,
И за бутылку пьяных драк,
Ребёнок в муках появлялся,
Что в жизни, после настрадался!
О ней я поведу рассказ,
Читатели мои у Вас,
Пусть слёзы капают из глаз,
Но не один, а много раз!
Дочь родилась,
В последний миг,
Удар рождавшую постиг,
Ребёнок вмиг осиротел,
Её отец уже хмелел,
Ведь ром его вполне согрел!
Пьянчуга забывает вскоре,
Жену, с которой был он в ссоре,
Ведь пьянство с нравственностью в  споре,
Потом страдание сплошное,
Ребёнок видел только горе,
И подлость испытает вскоре!

Малышка спички продавала,
Но голод с нищетой познала!

Как было холодно в тот день,
Объяла городок тот лень,
А бабка девочку побила,
Ей пошлостей наговорила,
Метель свирепая завыла,
И с ветром  вместе заскулила,
По крышам снегом шелестев,
Тоскливым будет мой напев!

Сгущались сумерки и мрак,
Встревожил уличных собак,
Они тихонько подвывали,
От холода и голода дрожали,
И на тавернах трепетали,
Эмблемы, вывески с гусём,
И  с сыром, хлебом,
И вином!
На улице одной колбасник,
В канаву бросил тухлый фарш,
И им полакомился кот,
Живущий,  в общем, без забот!
Кота того жалели дружно,
Его подкармливал мясник,
И жир ему давал печник,
И спал порою кот в тепле,
У мясника навеселе!
Но  девичий голодный лик,
Никто из них не замечал,
И помощь ей не подавал,
Девчонку каждый презирал,
За нищету её ругал,
Когда по этим переулкам,
Она со спичками бродила,
Пытаясь их кому нибудь продать,
Их не желали покупать,
Зато старались оскорблять,
И покричать и прогонять!
В последний день,
Где Новый год встречают,
И старый в вечность провожают,
Чтоб заработать медный грош,
Толкнул её в мороз Гаврош,
Он закусил её едой,
И выпил водку,
На улицу прогнав,
Несчастную сиротку,
За двери вытолкнул  её отец,
Так, гнусный пьяница, подлец,
Был вор, ханжа и подлый льстец,
Продал украдкой два ковра,
И  получил за них с утра,
В трактире он,
Монету серебра,
Напился днём,
Пропив монету,
У постоялого двора,
Затем уснул на мостовой,
Под водосточною трубой,
Испачканный, не бритый и хмельной!
Во сне Гаврош весь день шептал,
Что  был он в армии капрал,
Артиллерийский генерал,
Жал ему руку  пожелал,
Достичь  вполне  больших заслуг,
Нажить и дом и много слуг,
Чтоб он врагам нанёс урон,
И новых заслужил погон,
Когда мортиру наводил,
Врагов картечью разбомбил,
Их стан с упорством разгромил,
Но  только пьяница забыл,
Как он расчёту изменил,
И убежал от артобстрела,
И от мортиры,
Прочь от дела,
С расчётом ядрами бомбить,
Врагов мортирою губить!
Так спал Гаврош на мостовой,
А девочка ушла босой,
Голодной, в порванном кафтане,
Не мытой, позабыв о бане!
И плакала над участью она,
Любви и честности верна,
Но на родных лежит вина!
И вспомнила о бабушке своей,
Смотрела девочка за ней!
Бельё её она стирала,
Полы метлою подметала,
Готовила  еду по вечерам,
Посуду мыла и скоблила,
Замшелый дуб полов чердачных,
Их тёрла глиною в песке!
Семья жила на чердаке,
И были дырки в потолке,
С них капала порой вода,
В них дули стылые ветра!
В те дни ребёнок одеяльце,
Своё, старухе отдавал,
Её и грел и обнимал,
И бабушке своей шептал,
Бабуля, милая моя,
Стараюсь здесь согреть тебя,
Я,  беспокоясь и любя!

Но бабка внученьку презрела,
Ей говорила подло, зело,
Доходно от продажи дело,
Ты продавай скорее тело,
Живёшь ты дура неумело,
И с мужиками столь несмело!
Я бы сама тебя раздела,
В бордель бы голой привела,
Там молодость моя прошла,
И я, со многими спала!
Тебя бы девки там отмыли,
И кофе с ромом  напоили,
Одежды б старые сожгли,
Нагою в зал бы привели,
Как украшение борделя,
Узнала б вкус ты с ромом эля!
Да видит Бог, уже стара,
Полуслепа, полуглуха,
Знакомой расскажу с утра,
Чтоб увела тебя с двора,
В притон у кольцевого рва!
И за тебя девчонка потаскуха,
Взяла б монетой золотой,
Поиздевавшись над  нагой,
С весельем внучка над тобой,
На старой площади,
И древней мостовой,
Твоей не  вразумилась  бы мольбой,
И детской нежной красотой!
Так девочка несчастная брела,
Метель свой снег по улицам мела,
Судьба её на площадь привела,
Там в центре елка возвышалась,
Поскрипывала, на ветру качалась,
Украшена игрушками она,
Конфетами, печеньями полна!
И девочка, увидев елку,
В голодный обморок упала,
Стремителен на стуже он,
И девочку  склоняет в сон,
Ребёнка ветер разбудил,
И елку снова ей открыл!
На ней  печенье и конфеты,
Корабликов картонных силуэты,
Звенят в метель её игрушки,
Стеклом сияют безделушки,
Качаются под ветром побрякушки!
Не ел ребёнок трое суток,
Был краток сон её и чуток,
Мечтала о тепле она,
Дрожа от холода среди ночного сна!
И ель дитя не позабудет,
Под ёлкой девочка побудет,
И перекусит там немного,
Голодная, поесть желая,
Боль босых ног превозмогая!
Печенье девочка берёт,
Конфету с елочки срывает,
Их судорожно, быстро ест,
Вдруг полицейский замечает,
Голодного  несчастного ребёнка,
И он свистит, бежит за ним,
Кричит он ей,
Печенье жрёшь ты деток наших,
Ты тварь чужие ешь конфеты,
Вот мразь сожравшая галеты,
За них возьму с тебя ответы,
Шпицрутеном по коже, по спине,
Раздев тебя, ответишь мне!
Шпицрутен, палку, держит наготове,
Из стали, улиц надзиратель,
Голодной девочки каратель!
По тёмным улочкам, пустынным,
Полуночи и маскарада ждущим,
И к играм в городе зовущим!
Бежали двое,
Подлый полицейский,
И девочка, её босые ножки,
Сумели всё же убежать,
Её  подонку  не догнать,
И он запыхавшись,
Тогда остановился,
И к ели ночью  возвратился,
Повёл он счёт утраченных галет,
И шоколадных с коньяком конфет,
Всё дважды он пересчитал,
И мразью снова девочку назвал!
Хоть сам он был подлец и враль,
Знать  помнить не желая про печаль!
Украв у матери своей однажды шаль,
Её он пропил в кабаке,
С любовницей, забыв жену и мать,
Он верную супругу  стал ругать,
Обделав поутру кровать.
Но БОГ с ним,
БОГ ему судья,
О нём закончу здесь друзья!
Вдруг две кареты пронеслись,
Галопом  быстро, кони проскакали,
Что друг за другом побежали,
Но девочку едва не погубив,
Путь в повороте изменив,
Бедняжка  прыгнула назад,
В сугроб огромный угодила,
Она сильнее там простыла,
Так  ночью кашлять стал ребёнок,
Терпевший нищету с пелёнок,
И снег покрыл её кафтан,
Обжёг сильней девичьи ножки,
И локоны прекрасные её,
Покрылись снегом,
Словно покрывалом!
И на лице её усталом,
Вдруг слёзы появились под глазами,
У девочки, что были голубыми,
Под волосами золотыми!
Ребёнок плакал,
Ветер завывал,
И снегом ей в лицо бросал!
Вдруг запах мяса,
Вкусно, сладко,
На улице гусём запахло,
Он  жареный,
Поставленный на стол,
В огромном блюде,
И колбасник,
Его отведает потом,
С любовником,
За пьянства, пиршества столом,
Но в доме том,
Стоит Содом,
Он  колбасу успешно продаёт,
Но гигиену плохо соблюдает,
Лишь кот об этом в доме знает!
В гостиной, что на первом этаже,
Уставлен яствами стоит накрытым стол,
Любовник на постели гол,
А он в переднике, нагой,
Гуся на части  ловко режет,
Вино в стаканы наливает,
Но девочку в окне вдруг замечает,
Она  голодная,
Накрытый полный стол,
Её манит и привлекает,
Усталый взгляд,
Жаркое из гуся!
Смеясь, хихикая колбасник,
Срезает мясо  с ножки гуся,
Окно открыв, он кость бросает,
Под ноги девочке голодной!
Бросает фразу сей подлец,
Тебя накормит твой отец,
По мне, ты заслужила кость,
Чтоб не познать по телу трость,
Проваливай скорей домой,
Но кость гуся,  забрав с собой!
А то разденем донага,
Бить будем палками тебя,
В ночи забудешь ты себя!
Так  девочка, заплакав снова,
Уходит тихо, ножками босыми,
От дома содомита подлеца,
Колбасы продающего лжеца!
Но спички у ребёнка отсырели,
Промокли и не зажигались,
В руках замёрзших, девичьих ломались,
И по дороге сумрачной терялись!
Лишь кот, которого любили,
И все по разному кормили,
Он попытался девочку согреть,
Утешить, приласкать и успокоить,
И ночь её теплом своим устроить!
Хоть мог он у колбасника  поесть,
Затем в тепле уснуть в приятном тёплом кресле, 
Но видя эту сцену с костью,
На улицу он ночью попросился,
И вышел, девочку догнал,
И грел её, в мороз спасал,
Поскольку девочка упала,
Нет сил подняться бедному ребёнку,
Ведь очень много пострадала,
Упав на мостовую не мечтала,
Лишь грезила,
Но только о тепле,
О гусе жаренном на праздничном столе,
Её сознание терялось,
И грёзою оно чередовалось!
А кот мурлыкал,
Тёрся об неё,
Грел грудь упавшего ребёнка,
Спасал как своего котёнка!
Но холод ближе подступал,
Отважный кот,
В ночи дерзал!
Он сделал всё, что  смог смельчак,
Пушистый, вовсе не дурак!
И  ей отдал последнее тепло,
Ведь сердце к ней его вело!
Так с ней отправился к Небесному Царю,
Встречали души их зарю,
И прошептав, тебя благодарю,
Закрыла очи девочка в метель,
Скрипела рядом в ветер ель,
Но души их летели к Богу,
С зарёй, с рассветом новогодним,
Увидев светлую дорогу,
Боль позабыв, печаль, тревогу!

18 января 2018 года. Павлычев-Коронелли Г.Б.
6 февраля 2020 год. Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.