Надпись на могильном камне

Рыцарь смелый, рыцарь пылкий,
Придержи ты бег коня,
И, склонившись для молитвы,
Помяни в ней и меня.

Было время – собирала
Дань со всех земель окрест.
Песнь тогда моя звучала,
Заглушая благовест.

Те, чьё чутко было ухо,
Оставляли крестный ход,
Шли ко мне, ведомы слухом,
И вступали в хоровод,

Мёдом пляски упивались
До похмельного утра,
И повержены валились
Посреди примятых трав.

Кровь танцоров обращалась
Багрецом ночных цветов,
Травы новые вздымались
Между рёбер и хребтов.

«Ведьмин круг» - так люди звали
Место праздников моих,
И на подвиг снаряжали
Воинов дерзких и лихих,

Те обеты приносили
Ведьму сталью покарать, –
Но ступивший в круг бессилен
Отказаться танцевать.

Сердцем буйного веселья,
Затворённым для стыда –
Без пощады, без смиренья! –
Обладала я тогда.

Но пришёл однажды рыцарь
В пламенном плаще с крестом,
Не сражаться, а молиться
Стал он над моим холмом.

Был он муж уже не юный,
С мрачной тенью на челе.
Я же, вызов принимая,
Позвала его к себе:

Обещала наслажденье,
Беззаботный летний зной,
Уврачующий забвеньем
Все потери до одной.

Он не дрогнул пред соблазном
И молитвы не прервал,
Только брови свёл упрямо
И сильнее чётки сжал.

Обещал он откровенья,
Чьих неизречима суть,
Искупленье и прощенье,
Тяжкий крест и трудный путь.

Как латынь меня язвила
Красота его во тьме,
Но стократ собравши силы
Я звала его к себе!

Лаской нежною манила,
Он же глаз не поднимал,
К песне сладким переливам
Гордый слух не преклонял.

И когда заря коснулась
Лёгких спящих облаков,
Я склонилась и признала,
Что его сильнее зов.

После долгой ночи око
Солнце режет и слепит –
Так открывшееся сердце
Поражает боль и стыд.

Словно в первый миг рожденья
Я лежала на холме,
И впервые сожаленье
Ожило в душе моей:

Чьей погибелью я стала,
Чьё дыханье отняла –
Всех их молча поминала
И прощенья не ждала.

Слёзы жаркие пролились
Здесь, на колдовском холме,
И на время отогрели
Кости, спящие в земле.

Рыцарь наблюдал безмолвно,
Но меча не обнажал.
Вдруг склонившись, без улыбки
Руку мне свою подал.

Вместе с нею приняла я
Жребий смертный и земной.
Окрестил меня священник
Жгучею святой водой.

Сорок девять лет служила
Людям верно я с тех пор
И построила обитель
Для двенадцати сестёр.

Жизнью праведной хвалиться
Сёстрам не велит обет,
Было ль мне чего стыдиться -
Богу только дам ответ.

Мог ещё спросить мой рыцарь,
Брат, сражавшийся со мной,
И сразивший, - но давно уж
Вечный он познал покой.

Знаю – мой черёд всё ближе,
Отойду в блаженном сне.
Верю – есть средь неги рая
Тот, кто молит обо мне.

Так вкуси короткий отдых,
Резвый сердца стук умерь
И скажи: «Господь, дай Анне
Быть с Вилемом хоть теперь».