Диссоциация

– Погляди, сколько в этой ночи сломанных копий,
звёздных кровавых глаз.
У меня простая задача: до скончания мира держать оборону
и выполнять приказ.
Я не помню, что значит голод, усталость, как страшен бой.
У меня есть приказ: защищать этот город
любой ценой.

Вон он город: тут башня стояла, тут статуя, тут навес.
А вот тут ты стоял до последнего, только вот вышел весь.
Посмотри, пожелтевшие рёбра становятся луками,
гниль превращается в требушет.
Громом песни походной становится писк мышей.

Стой со мной за этой ничьей стеной.
Раздели эту вахту. Неси со мной.

Под намётами снега, над станом гнилой травы
поднимайся.
смотри же: мы оба давно
мертвы.

Ходим из века в век,
от ворот идём до ворот.
Посмотри – и город вновь оживёт.

Прорастёт крепость камня, на месте, где мрак и лес.
Посмотри – и в глазницы вопьются когтями вся мощь и блеск.

Слышишь? Дети смеются. Жрецы затянули гимн.
Вот за них я стою.
То есть, мы
до сих пор
стоим.

– Я не слышу тебя, не слышу. Не хочу слышать. Не могу.
Это просто следы вороньи отпечатались на снегу.
Это просто в развалинах (что я тут делаю?) ползает мрак ужом.
Это просто память о доме больше
не бережёт.

Я не думаю – слышишь? – не думаю о тебе.
Это просто голодные тучи на небе берут разбег.
Я не вижу (не знаю, не чувствую) бледный оскал лица.
Просто ковшик луны
смотрит в спину мне
бельмами мертвеца.
В обожжённую землю впивается призрачный стук копыт.
Это просто – забыться и всё забыть.
Вспоминать о собаке, о сёстрах и о жене,
о холодном пиве,
о свежем хлебе.
Не о войне.
Не о том, как льётся сквозь крепость дырявую
голодная муть осад,
не о тех, кого не спасти, да и поздно уже спасать.
Не о пламени, стали и криках над головой.
А о том, что я пока что живой, я ещё живой.
Это просто старые раны к дождю болят...

*

…а руины молчат, когда он, наконец,
опускает взгляд.

Мёртвый воин хохочет, привычно сжимая костяшками рук
проржавевший щит.

Человек, коим был он когда-то
в рассудке его
кричит.