В строю

А вот не стану я вам рассказывать о родных пенатах Афанасия Михайловича. Не о том речь, а о войне. Скажу только, что побывал казак дома, взял сохранённую супругой похоронку и двинул в Ростов, на соединение с основными частями Красной Армии.

 Идентификация личности Особым отделом прошла достаточно безболезненно и вскоре прибыл он вместе с представителем командования в свою часть.
И снова сослуживцы встречали своего любимца солёными приветствиями.
  - Генерал Семипалов, ты, что-ль? Опять костлявую обвёл вокруг пальца!
Ну, брат, даёшь ты, сколько раз уже за упокой души твоей пили…
  - Да хоть каждый день, меня только не обносите больше.
 И потекли суровые солдатские будни. Сколько диверсий совершили они в тылу врага, сколько рейдов организовали…

 Сколько языков добыл он, и сам счёт им потерял. Всё было ладно, только вот с наградами напряжёнка вышла, сами понимаете, после плена боец, какие уж тут награды.
 Первой наградой была медаль за освобождение Мариуполя.
Потом медаль «За боевые заслуги», потом – « За отвагу».
Не просто было заработать награды, тяжким ратным трудом они давались.
 К примеру,  как Крым освобождали наши, так это же рассказать кому – ни в жизнь не поверят.

 Через Перекоп пройти было не реально, это командование чётко осознавало, пришлось  повторять фокус-покус времён Гражданской войны: форсировать Сиваш.
Сиваш, Гнилое море… Решено было навести понтонную переправу после того, как вброд перешли наши бойцы гиблое место и захватили плацдарм.
Иначе как танкам пройти на полуостров?
 А без танков и артиллерии, одной стрелковой дивизией, такой огромный плацдарм перенасыщенный войсками и техникой отвоевать у противника – было крайне проблематично.

 Вот и стали бойцы понтоны гнать по воде, да переправу налаживать.
Да так, что уже и конец, казалось бы, близок, впору серебряный костыль вбивать, куда только?
 И тут противным звуком оповестила о себе немецкая «Рама».
 - Ну, брат, жди бомбардировщиков.
Так и случилось.
 Самолёт-разведчик донёс координаты вновь наведённой переправы и бомбардировщики не заставили себя долго ждать.

 Уже и первые подразделения через мост двинулись было, да тут то и пошла для немцев потеха, а для нас – ад сущий.
Разнесли немецкие бомбардировщики переправу словно и не было никогда ничего похожего на мост.
 Только разрозненные понтоны плавали по всему заливу.

 Но русский солдат упрям, его попробуй переупрямь.
Теперь уже с двух концов пошла работа. Минут двадцать (не соврать бы) подразделение работало в ледяной воде, затем выбиралось на сушу, принимало положенную дозу согревающего, и снова бросалось в ледяную воду.
И снова готова уже была переправа…
И снова налетали немецкие бомбардировщики…

 Не буду утомлять читателя  повторением однообразного и монотонного.
Но, как бы то ни было, таки переломили наши бойцы ситуацию, переправили всё необходимое на полуостров и освободили русскую землю – Крым.
Как тут не наградить, даже бывшего военнопленного?
Никак невозможно такое.

 Потом освобождали Волноваху. С этим связано некоторое событие, о котором не могу не упомянуть.
 Наши авиа-подразделения уже шли на запад, через головы бойцов, вглубь территории, занятой противником и там поражали склады, составы, и прочее, что требовалось поразить для успешного продвижения царицы полей – пехоты.
 Бомбили и Волноваху.
Одна русская лётчица  постоянно оставляла свою визитную карточку, возвращаясь из задания по уничтожению объектов в глубоком тылу врага:
« Здравствуй Сваха Волноваха. Сегодня бомбить не буду, прилечу завтра.»
 Население дружно приветствовало геройскую дивчину и благодарило за предупреждение.
 Назавтра уже были готовы наши люди к прилёту лётчицы, прятались по подвалам, бомбоубежищам, кто, где мог.
 
  Шли через Пятихатки, Трёхизбенки, через сотни других сёл и селений посёлков и городов.
Освобождал русский солдат свою землю от не прошенных «гостей».
Как заслужил Афанасий Михайлович орден Отечественной Войны, это отдельный рассказ.
 Ну да ладно.
Расскажу как помню. (Вы  всё хорошо помните из того, что в пять лет слышали?
Вот и я так же.)

 Оставляли как то немцы по какой-то причине позиции удобные (видать флангов уже у них не было), на гребне пологой балки, а по самому гребню  пулемётные расчёты оставили, да так удачно для них, что подавить или захватить их нашим не представлялось никакой возможности.

 Один из пулемётных гнёзд и поручено было подавить Афанасию Михайловичу с одним из его бойцов.
Выполнять приказ нужно, обсуждать здесь нечего, только знал Афанасий Михайлович, сколько уже попыток было подобраться к блиндажу и все они заканчивались с одним результатом, то есть без всякого положительного результата. Только по необходимости что-то делать посылал командир людей на это безнадёжное задание. Сверху требовали продвижения вперёд, а на месте ясно было – не реально.

 Требовалось дождаться темноты, но кто же тебе позволит просто так сидеть и ждать, когда противник отступает.
Перевалился Афанасий Михайлович через бруствер, осмотрелся - складка местности уходила далеко в сторону, к подсолнечному полю, которое располагалось вдалеке от окопов соседней роты, сразу за бруствером  которой была голая как коленка местность.
А вот прямо из середины подсолнечной полоски этой шла встречная складка, и прикрывала она от автоматчика около метра пространства шириной.
 От этой складки до дзота всего-то пару шагов.
Так и направился пластун вдоль складки местности в сторону, в сторону, как бы уходя от задания, от страшного этого пулемётного гнезда. Уже и отцы-командиры заволновались:
 - Что творит, шельмец, что творит. Ориентировку, что ли потерял, не похоже на этого сорви голову…

 Следовавший за ним боец стал отставать, отставать. Поджидал его Афанасий Михайлович, поджидал, да и плюнул.
 Успешно добрался он до подсолнечника, прополз ещё прямо, развернул свой маршрут резко в противоположном от первоначального направления и - в конце концов- вышел на место назначения.
 Осмотреться нужно. Не менее получаса прошло уже, всё изменилось, проверить следует.

 Пулемётчик вёл себя странно тихо, не нарушал привычно одиночными выстрелами и короткими очередями тишину.
 Что-то тут не так. Аккуратно приподнял боец голову, пригляделся - не только он использовал подсолнечную полоску.
 От самого блиндажа уходила в бок такая же полоса, прячась за которую немецкий пулемётчик отполз от блиндажа, приспустил штаны и стал, прошу пардону, справлять нужду.
 Ну, что тут думать было.
Вы видели когда-нибудь, как охотится на мышь кот? Нет? А я видел.
Поразительное, скажу я вам, зрелище.
 Как молния бросок у кота. Глазом не успеешь моргнуть, мышь уже в лапах у него.

 Вот так же и опытный разведчик, казак-пластун в мгновение ока оказался на хребте у вражеского пулемётчика и завернул ему руки за лопатки.
Оставалось просигналить из ракетницы о том, что путь свободен, и пехота хлынула через балку напрямки, потом зашла с тыла и подавила огневые точки противника.
Пока Афанасий Михайлович возился с пленным немцем, пока искал новое расположение командного пункта, прошло время. Когда же достиг он места пребывания командирского пункта, его уже ждали, чтобы препроводить в Особый отдел для разбирательства и принятия должных мер к преступнику и дезертиру, покинувшему своего боевого товарища во время выполнения ответственного боевого задания.
 Откуда такие сведения? Так вот же, только что прибыл товарищ  Н***, всё успел доложить…
  -А-а-а...
Кто не знает Афанасия Михайловича, тот может не верить, так приложил он с правой своему боевому товарищу, что уже больше и наказывать его не имело смысла.
 Долго тискал его в объятиях подполковник Разин: - Ну, сержант, вот тебе орден Красной звезды!
 И в наградные списки попал Афанасий Михайлович, и точно знал, что утвердили его фамилию, но получил он  орден много позже, уже в мирное время, находясь у себя в станице.
 Награда нашла героя, как говорится.
Вы спросите, почему сержант? А что вы хотели после плена? В генералы его, что ли производить?
 Спасибо в штрафбат не попадал.
Потому как от сержанта до рядового несколько раз он преодолевал расстояние всего то за несколько минут.

 Это были несколько минут воинской славы, за удачно совершённый бросок и взятие вражеских позиций, да только бросок этот совершался без приказа, а значит преступно, и следовало его за это не награждать, а отдавать под трибунал.
 Поэтому и говорю, и на том спасибо…
Потому и взял его к себе подполковник в адъютанты, чтобы не бегал он без команды в атаку, не искушал судьбу.
 Не мог казак выдерживать, когда немецкий миномёт взрывал наши окопы педантично, в шахматном порядке корёжа и уничтожая всё и вся, а команды в атаку не было.
Предупреждён был:
 - Ещё раз самовольно поднимешь роту в атаку, последняя это будет для тебя атака.

 Вот и  избрал он новую тактику в таких случаях: вставал во весь рост на бруствере, всем понятными жестами оскорблял противника до неприличия.
Жесты эти были столь выразительны, что взбешённый противник начинал садить из всех видов оружия в белый свет, как в копейку.
 А тому и лихо-не-беда. В ход шли и звучные похлопывания по фелейной части мундира, и казачья плясовая, и акробатические номера с демонстрацией элементов мужского стриптиза.
- Ну, убей меня, б… худая … … …
 Имеет ли смысл ставить точки, если не могу я даже самые - практически печатные слова - которые иногда вставлял Афанасий Михайлович в таких случаях для передыху, даже их я не могу тут воспроизвести.
 Комбат выбирался из блиндажа: - Кто там…
  -Сержант Зубенко.
  - Уберите его… … …
 Бойцы стаскивали Афанасия Михайловича в траншею, придавливали его втроём, вчетвером до тех пор, пока он не затихал.
Жалко было подполковнику терять бойца, полюбился он подполковнику, решил сохранить, взять к себе.
 Ага. Надолго ли?