С У Д

                1
По второму пению петухов,
В доме-дворце Каифы, близ храма,
Собралось семьдесят, не волхвов,
Но судей Синедриона. Не хама,

Но богохульника Верховным судом
Судить. В доме, как должно в почтенных
Домах Иудеи, пахло, буде старинный дом,
Кипарисовым деревом,  священным,

Розовой водой, чесночно-рыбьей
Кухней, ладаном. Свет множества лампад,
Отражаясь от белых , лишь частично - рябью,
Стен, ярко, что света дневного водопад,

Освещал сидящих. И видели -
Под потолком начертанное по карнизу
То же, что на Скрижалях, что бдели
Века, - красным золотом, вязью. Снизу

Ясно читалось. "Слушай, Израиль.
Я есть Бог твой Единый".
 
                2

Сидели на коврах, ноги поджав,
На низких ложах, полукругом,
Дабы видеть глаза другого, держа
Нелицеприятный суд над недругом,

Богохульником. Знали: Он
Уже схвачен. Ждали. Терялись
В догадках - здесь ли Ганан,
Первосвященник. Рядом ли, близ?

Невидимо присутствует? И... или - нет?
И оттого особенно грозно было для них.
Чудилось между складок, в глубине
Тяжелой завесы, незримо, приник

Всевидящий глаз, всеслыщащее ухо.
Глухо бьются сердца. Волнение растет.
И вот чуть слышно, едва достигая слуха
Звук шагов. И кто-то: "Ведут. Идет!",

                3

Ввели. Узника. Поставили на возвышение,
В полукруге судей. Между двух свечей,
Вровень с лицом. Подстрекая на искушение
Погасить. Случайно. Дыханием ли. Ничей...

Этот свет в высоких серебряных свечниках,
Ярко пламенеющий в уровень лица,
Ясно освещал чело. Словно из вечности.
Тихое. Спокойное. Невиноватого. Не лжеца.

Такое же точно, с каким Он, сидя с ними,
Каждый день, учил народ в храме. Точно
Такое же! И... Совершенно другое. Судимое.
Новое. Страшное. И при всем. - Непорочное.

Ни на одно из человеческих лиц не
Похожее! Веки на глаза опустились так
Тяжело, что казалось эти веки теперь - вне
Времени. И никогда не подымутся. Как

Нечто единое. Неразделимое. Не разомкнутся.
Уже никогда. И крепко сомкнулись уста.
И они, казалось, тоже никогда(!) не разомкнутся.
Тихо сделалось от этого лица. Усталость,

И... страх. Камнем навалилось молчание.
На всех. Вздохнули с облегчением, когда
Начался допрос свидетелей и вначале,
Думали, вина будет доказана, как всегда

Вина любого из осуждаемых Синедрионом.
И теперь искали свидетельства. Против Иисуса,
Но!.. Не находили!!! И общим синдромом
Свидетельств было их несогласие. Искуса

Подогнать терпеливо избегали. Не избирали
Свидетельств выгодных. И вот - двое. Свидетели:
"Он говорил: Разрушу храм сей Израиля,
Рукотворный. И через три дня все вы в обители

Пребудете храма нерукотворного".(Мат.27, 60-61)
Но и эти свидетельства были между собою
Не согласны. Такого непокорного
Деяниями узника с неслыханной судьбою

Синедрион судил впервые.

                4

После каждого свидетеля Каифа,
Первосвященник, неизменно спрашивал
Иисуса, опасаясь вымысла или мифа:
"Правду ли он говорит или неправду?" Вал

Противоречивых свидетельств час от часу рос и...
Убивал. Но Он... молчал. Снова и снова камнем
Тяжесть молчания наваливалась. Вопрос
Повисал. Словно обращенный... к векам.

Понял, наконец, Каифа, и весь Синедрион:
Могут убить Его. Но осудить не могут!
Сильно было некогда слово Его. И Оно,
Это слово, было неодолимо. А теперь Богу

Равное молчание, - еще неодолимее.
Никогда человек не говорил так,
Как этот Человек. (Иоан.7,46).Никогда еще судимый
Синедрионом не молчал так,

Как молчал этот Человек. А если Ганан
Подслушивал, то понял и он, что
Семьдесят судей-мудрецов, высший клан,-
Семьдесят глупцов, и он сам - Ничто!

Осознал, что предали истину на поругание
Лжецу. Закон - Беззаконнику. Что делать?!
Мудрый не знал. Впору - хоть самоизгнание.
Спас Каифа. Марионетка, у которого де власть...

                5

Медленно выходит Каифа на середину
Полукруга. Молча поднимает глаза на
Иисуса и ласково, вкрадчиво, седины
Подрагивают, представляя Ганана,

С мольбой бесконечной, бесконечной
Мукой в лице и голосе:"Ты ли Мессия
Христос Сын Бога Живого?(Лук.22,67) Вечный.
Заклинаю тебя, скажи нам. Ты Мессия?"

                6

Медленно тяжелые веки поднялись,
Сомкнутые уста медленно разомкнулись
И тихий голос проговорил днесь:
"Это Я - Я есмь".

                7   

Обыкновенное человеческое.И!..
Неимоверное(!) из всех человеческих.
Это - что высоко над ними, на стене, вечное:
"Я есть Бог твой, Израиль".Человечество

В лице верховных судей Синедриона
В миг в ужасе отшатнулось от Него.
В нечеловеческом ужасе. Огромном
Страхе. Пораженные:"Это Он!" Но! Всего

Миг, одно мгновение. И... все исчезло!
Было, как бы и не было... Оглушительный
Треск раздираемых тканей - воплощенное зло, -
Наполнил зал. Каифа первый решительно

Белую, тончайшего льна, виссона,
Одежду верхнюю разодрал донизу,
Затем - и обе нижние, веленое Законом,-
Не по шву! Но по цельному! И белизну

Груди до сердца обнажив, и чтобы
Лохмотья висели до полу. За Каифой
И все другие разодрали на себе робы.
Смертным приговором,  как knife(ом)

Был судимому этот зловещий треск!
И Первосвященник Каифа громогласно: "Он
Богохульствует! Он только что веско
Доказал это. На что нам еще пустой гон

Свидетелей? Вы теперь все слышали!"

Они же ответили: "Повинен смерти!"

  - присутствую и на проза.ру, возможно будет интересно:


https://clck.ru/3LmnPk