Rakhil

 
I am sitting, my head on my hand,
feeling life-beaten and empty
there`s a photo in front of me
taken in nineteen twenty.
Clouds of dust are over the shtetle
cherry blossoms fall
my mother`s name is Rakhil
She is twelve years old.

Under green grass carpet my mom
has been lying long
the protection of David`s shield
proved to be not that strong.
And whoever of my own kin
I remember with spasm in my throat,
some decline overseas elsewhere,
some lie killed in a moat.

Sun is melting over the hill;
baking heat and thirst.
It`s the end of the second year
of the restless century twenty first.
Feather grass is drying to grey
ancient city is dressed in dark cloak
My grandaughter`s name is Rakhil
She is twelve years old.

May the spring sing songs to her,
may she never shed tears.
And my juvenile mother`s eyes
gaze at me over years.
I pray, do forgive our sins
Spare kids from pain, hunger and cold.
My grandaughter`s name is Rakhil
She is twelve years old


           А. Городницкий

Рахиль

Подпирая щеку рукой,
От житейских устав невзгод,
Я на снимок гляжу с тоской,
А на снимке двадцатый год.
Над местечком клубится пыль,
Облетает вишнёвый цвет.
Мою маму зовут Рахиль,
Моей маме двенадцать лет.

Под зелёным ковром травы
Моя мама теперь лежит.
Ей защитой не стал, увы,
Ненадёжный Давидов щит.
И кого из моих родных
Ненароком ни назову,
Кто стареет в краях иных,
Кто убитый лежит во рву.

Завершая урочный бег,
Солнце плавится за горой.
Двадцать первый тревожный век
Завершает свой год второй.
Выгорает седой ковыль,
Старый город во мглу одет.
Мою внучку зовут Рахиль,
Моей внучке двенадцать лет.

Пусть поёт ей весенний хор,
Пусть минует её слеза.
И глядят на меня в упор
Юной мамы моей глаза.
Отпусти нам, Господь, грехи,
И детей упаси от бед.
Мою внучку зовут Рахиль,
Моей внучке двенадцать лет.