Подражание Маяковскому

Лилечке (про Осичку)               
О чём умолчал поэт. Подражание.

 «Надо внушить мужчине, что он гениальный… И разрешить ему то, что не разрешают дома. Остальное сделают хорошая обувь и шёлковое бельё».      
Лиля Брик   

               
Дым сигаретный глаза выел.
В комнате ты,
алкоголь и курево               
Стены -
мои палачи немые,         
солнце оконным проёмом пространство скурвило.               
Смотри
я сижу пред тобой расчехлённый,
футуризма скала, оглушающий рупор.
Из нудящих поэтов слогом выбиваю соплей тонны,               
А с тобой,
цепенея, впадаю в ступор               
               
Осип в этой квартире лишний
Элемент ненужный страсти нашей
трёхугловой.
Я речист и плечист, а этому лишь бы               
в наши фотки влезать               
двуочковой своей головой.               
Мысль скачет
как царственный слон на балу,
тщетны сплетни,
я рельсы гну пятернёй!
Так и дал этому адвокатишке по ебб …               
лучше в ванной на ночь его закрою,
не ной.               
Висельником вчерашним
любовь повисла.   
Брошу в тебя рваного рта пустоту,
Пусть не взболтнёт он тебе
про любовниц числа.
Но ты не позволишь купить тебе свадебную фату ...
               
Выскрежетаю воли квадрат на фасад лица
Чувств своих клокотни
не явлю и вида я.               
Но кричит эта мелкобуржуазная задница 
Что виза в постель ему
юридически выдана.         
Я на волнах эпохи стихами своими
вспенен,               
Вождь наш от поделок моих
добрее щурится!               
Да меня завидя сам
скандалист Есенин
Переходит на другую сторону улицы!               
Но пока я опожаренный песок
в уши лил те,               
Из ванной вынимая
голое тельце,         
этот жизни интимной моей утяжелитель
об чресла свои истирает
моё полотенце.   
               
Выскользает из мокрых ладоней
сердца обмылок.               
Я как облачко,
только что в том хорошего.               
Мою гордость на волынке труб водосточных
ветром обвыло.
Режь его, ножь его — сердцечное крошево. 
Если б чиновники
не брали взяток,
То и жизнь текла
не по молоточку в судах.               
А этот
стучит по паркету колотушками пяток,
обтянутый кожей позвоночник в трусах.               
Стихи без эмоций –
всё равно что речь без звука,
Жжется легкими воздух,
весной обесстужен,
А этот Меер - Гозиасович ссу…
кажется снова сожрал мой обед и ужин.
               
Так и запомнимся мы —
семьи трехголовое чудо.               
Плюнуть да растереть
изжеванных обстоятельств
шмякоть,               
Встать и уйти б навсегда отсюда!               
Только хочется
в тебя
обидами плакать.               
               
***               
Не каждый
искренностью чувств дышит
и рад им,
Не хулите поэта,
все мы люди,
не бревна и доски.               
И когда охота вены порвать любовью и матом,
Каждый из нас немножечко               
Маяковский.
 


PS. Когда Осип, Лиля и Владимир переехали в 1919 году в Москву, на табличке их квартиры было написано: «Брики. Маяковский»

               
То же самое без разрыва строк

    
Лилечке (про Осичку) О чём умолчал поэт. Подражание.
               
Дым сигаретный глаза выел.
В комнате ты, алкоголь и курево               
Стены — мои палачи немые,         
солнце оконным проёмом пространство скурвило.               
            
Смотри я сижу пред тобой расчехлённый,
Футуризма скала, оглушающий рупор.
Из нудящих поэтов слогом выбиваю соплей тонны,               
А с тобой, цепенея, впадаю в ступор.               
               
Осип в этой квартире лишний
Элемент ненужный страсти нашей трёхугловой.
Я речист и плечист, а этому лишь бы               
в наши фотки влезать двуочковой своей головой.
               
Мысль скачет как царственный слон на балу,
Тщетны сплетни, я рельсы гну пятернёй!
Так и дал этому адвокатишке по ебб …
лучше в ванной на ночь его закрою, не ной.
               
Висельником вчерашним любовь повисла.   
Брошу в тебя рваного рта пустоту.
Пусть не взболтнёт он тебе про любовниц числа.
Но ты  так и не позволишь мне купить свадебную фату ...
               
Выскрежетаю воли квадрат на фасад лица
Чувств своих клокотни не явлю и вида я.               
Но кричит эта мелкобуржуазная задница 
Что виза в постель ему юридически выдана.
          
Я на волнах эпохи стихами своими вспенен,               
Вождь наш от поделок моих добрее щурится!
Да меня завидя сам скандалист Есенин
Переходит на другую сторону улицы!               

Но пока я опожаренный песок в уши лил те,
Из ванной вынимая голое тельце,         
этот интимной жизни моей утяжелитель
об чресла свои истирает моё полотенце.   
               
Выскользает из мокрых ладоней сердца обмылок.               
Я как облачко, только что в том хорошего.               
Мою гордость на волынке труб водосточных ветром обвыло.
Режь его, ножь его — сердцечное крошево. 

Если б чиновники не брали сами взяток,
То и жизнь текла не по молоточку в судах.
А этот стучит по паркету колотушками пяток,
Обтянутый кожей позвоночник в трусах.               
               
Стихи без эмоций – всё равно что речь без звука,
Жжется легкими воздух, весной обесстужен,
А этот Меер - Гозиасович ссу…
кажется снова сожрал мой обед и ужин.
               
Так и запомнимся мы — семьи трехголовое чудо.
Плюнуть да растереть изжеванных обстоятельств шмякоть,
Встать и уйти б навсегда отсюда!               
Только хочется в тебя обидами плакать.               
               
***
Не каждый искренностью чувств дышит и рад им,
Не хулите поэта, все мы люди, не бревна и доски.
И когда охота вены порвать любовью и матом,
Каждый из нас немножечко
Маяковский.