Кривая возмездия 5-3 - пигмей - чудотворец

    "Дикость, подлость и невежество
     не уважают прошедшего,
     пресмыкаясь пред одним настоящим"
                А.С. ПУШКИН,

Год пятьдесят седьмой
           – и первый спутник               
уходит ввысь,
          даль космоса открыв!
А на тропинке сельской 
              одинокий путник,               
тот, над которым
             восседают трутни,
бредёт домой,
            недомоганье скрыв…
Всё серым кажется,
           не видно изменений
– реальный быт
          родит одни сомненья…
Не манит взор кормилица-Земля:
давно
 деревня в коллективном строе…
прищурясь, 
         глядя в небо голубое,   
ждёт
  «ценных» указаний из Кремля!
*
Сказали сеять кукурузу – сеет,      
неважно,
      что она здесь не растёт.
И урожай тепла уж не даёт,            
важней отчёты…
           Недовольство тлеет.
Ему бы вырваться,
           да только силы нет, 
опутан путами…
           Безрадостный сюжет:               
изба крестьянская
               – обычный сруб,         
а в горнице в углу
             с лампадою икона.
Без счёта деревень
             раскидано вокруг,   
где свой уклад
          и каждодневный труд,               
и жизнь своя
           без ропота и стона…
Вокруг неё шумят,
                ломают копья            
в баталиях словесных до обид…
что до сих пор
           не замолкают вопли
в академических кругах
              разводят «сопли»…
Вопрос крестьянский
             до сих пор зудит!               
О чём лишь только
               тут не говорят,       
того, кто на земле 
           и слушать не хотят.
Вспомянуты Столыпина реформы,         
как наделяли мужика землёй…
Лысенко не обойден стороной,               
но до сих пор
       отсутствует  платформа…
В ответ на спорное
           доселе утверждение,         
что только в фермерстве 
              дальнейший путь,               
«аграрии» твердят:
              «Всё это – муть!»,
давая нам своё определение:               
с упорством  ястреба твердят,               
что лишь колхозы
            жизнь села решат!
Уместно
    привести ещё один момент         
о том,
     кого так яро восхваляют:
Вавилов
       вознесён на постамент,             
он – интеллект! 
          То веский аргумент…
Лысенко – антипод!
            Его «уничтожают».
Приспособленчество 
               –  приоритет!
А вот ответственности – нет!
Вавилов
    слишком рано суть понял,
что без генетики
             недалеко уйдём,
и добрых масс зерна
                не соберём,
но, кто-то
     уж и здесь донос писал!
Лысенко же,
           ему в противовес,   
простой мужлан,
           от поля академик,
Преподнесён,
            как неврастеник!
Ну как такой
            в учёные пролез?
*
Так «мудро»
       рассуждает «демократ»,
когда пред ним задача
                – испоганить!
Ему навоз опасен
                – он же свят!
Такие вот дела земные, брат,               
он и тебя,
        не глядя, протаранит:
«Не лезь!
        Чаянова не вспоминай,            
забудь Кондратьева 
                и их труды,
и в бедах всех
             Лысенко обвиняй».
пусть
кровушка прольётся в борозду…
Сельчанин
      служит им громоотводом,               
до той поры,
         как будет  непогода…
К чему мой друг,
            я говорю об этом?
Да всё к тому, 
   что лишь крестьянин знает:               
зачем навозом землю насыщают,            
и сколько надобно
             для хлеба света…
Ему бы
    просто помощь предложить       
и все
    ненужные препоны удалить,         
и не мешать
       ответственность нести,      
как это дело самому спасти.
*
Прекрасно Шолохов
             картину показал
событий на селе
             конца двадцатых:          
о комиссарах городских
                сказал,               
и правду хуторов не искажал…
Но что же дал Пигмей
              в пятидесятых?
Крестьянина
         вниманьем обласкал?
Да нет,
он у него «излишки» отнимал!
Когда ещё
        внизу партийным был,
(всё сходится, 
        по датам прочитайте,       
и комиссаров тут 
               не обвиняйте…)               
к «голодомору»
              руку приложил!
Ничто на месте
           в жизни не стоит,            
всё требует
          разумного подхода.
Но Кремль ласкает
               нового урода…
Как долго ждать того,
              что предстоит?
Командный метод
          – легче управлять!
Решалось наверху:
           когда, что сеять…
К свободному труду
           желание развеять
– самостоятельность
          деревне не давать!
Дать минимум
          и зорко наблюдать,   
чтоб кто-то
    больше не пытался взять!
*
На всю семью
      каких-то десять соток,
что можно обработать
                лишь сохой,         
и это лишь тогда,
      когда вся гос. работа            
уж выжала
     с крестьянина пуд пота,   
но он двужильный,
               он ещё живой…
Колхоз  тогда
   то рабства разновидность,               
тут за учёт работы
           принят трудодень,
Крестьянину
           так это очевидно,               
что даже спорить
           с этим несолидно!
От радости труда
       осталась только тень.
Предвижу,
   что кому-то  не по нраву,          
как расписал
         номенклатуры право.
Опять утрирую,
         мне скажут, «маяки» 
ведь было,на кого равняться.
«Аграрий»
      не желает разобраться,          
к чему вообще
          все эти «островки»?
*
Единоличника
         преследуют законом,      
он на земле своей
          изгой, его травят,               
о фермерстве
         и слышать не хотят,             
то не вписать
         в партийные каноны!
В деревне всё
        должно быть на виду,         
а, значит,
        и на всех одну узду!
На три-пять деревень 
             есть семилетка,               
одна изба-читальня,
                клуба нет.
И в месяц раз кино
           – культуры метка!
Но есть плакат: 
        «Все силы пятилетке!»
А как прожить? –
           он не даёт ответ…
За эти трудодни,
             не на зарплату,               
нельзя
  свой дом-домишко обновить,               
средств не собрать
            материал купить,               
не то,
  чтоб новую поставить хату.
*
Чрез призму
      город на село смотрел,       
она ж имеет свойство
                преломлять.
но городской
         и не пытался знать, 
чего крестьянин
             для себя хотел…
И я в деревне
            не слыхал нытья,            
хоть и окутала
            поборов паутина,
приезжему мила села картина,
он видел лишь верхушку бытия.
Земля, как Мать,
           крестьянину мила       
за то,
что волю к жизни пробуждает,    
она его особо наполняет               
той памятью,
          что предками дана!
Верхи своё:
       «Селу чиновник нужен,   
он – исполнитель воли,
                он – солдат,      
который, 
    каждому звонку послушен,   
ему не надо знать,
           что лучше – хуже, 
над ним
       свои чиновники стоят…»
Та самобытность,
         что в крестьянстве,               
верхам опасна, 
        значит, - разорвать!
А на поверхности
         одно политиканство 
– кооперации в России
                не бывать!
О ней уж лучше
            и не вспоминать,
чтоб только
       дурака не возбуждать…
*
Опасна даже тень
         какого-то сомнения
– задачу партии
        обязан каждый знать!
Деревня стала тихо угасать               
– и это плод
         «великого творения»!
Хотя бы тут
      Пигмей себя прославил,
когда бы в жизнь села
               чуток вникал,               
и всё, что отняли,
          крестьянину отдал,      
и этим
   деревеньке жизнь оставил.
Тогда б и силы новые нашлись,             
живой водой
          деревни б налились…
Но дружен тут
            Никита с головой,   
амбицией страдает, не умом,               
и смотрят толь со смехом,
               толь с тоской:               
какой ещё очередной бедою               
он «наградит» страну?
                А что потом?
*
Вот эпопея – целина пустует…
И молодёжь села 
              в далёкий путь,                туда, где
    казахстанский ветер дует,   
но молодость смела,
                она ликует,         
не слышит глас:
           деревню не забудь!    
Забудут всё!
        И где босыми мчались,    
и где
  могилы предков их остались…
Берёзки, сёла,
             хаты за спиною,               
и старики оставлены одни…
Всё это станет в будущие дни             
для их родителей 
             очередной бедою!
Распад Союза всё определит,               
всю меру дурости
               его правления:          
там, в Казахстане,
             русские селения    
никто
    от новых гроз не оградит.
Быть может,
      после этого в сознание   
придёт
      и запоздалое признание,   
что в произошедшем было 
                то глумление               
над матушкой
         – кормилицей Землёй.
Покинутые хаты, целые селения
– есть результат
         циничного правления!
За всё заплатим
              страшною ценой!
*
Однако, версия ещё бытует
– размыть рабочих
               силушкой иной…
Из деревень усиленно вербуют
и, как колоду карт,
             крестьян тасуют,   
те не вернуться больше 
                в дом родной.
Строительством
       с размахом занимались,               
село опять же
          в стороне осталось.
Давно доказано,
       что в заводских цехах               
династия рабочая рождалась,               
была
  сплочённой силой в городах,            
и с ней считались на местах,               
хотя
 рабочее единство раздражало.
Оно, как в горле кость,
                для аппарата,               
желательно
    иметь тут робота-солдата!      
И принялись
         единство разбавлять,             
в среду рабочую
             крестьян вливая,
опасность
        от единства устраняя,               
чтоб
все бразды правления забрать…
*
И «чудотворец»,
         к слову тут сказать,    
как и в тридцатых,
            начал с деревень…
не до ума,
        иль думать было лень,               
как
   экономику Союза поднимать!?
Эксперимент
      недолго ждать заставил,
чрез лет так десять
               первые ростки:      
тогда
  рабочий класс окоп оставил,
номенклатуре
           право предоставил   
решать,
     кому вершки иль корешки…
Рабочий класс
          давно уже не класс!
Одни слова, что пролетарий…
Его нигде
       не слышен больше глас,       
огонь, что был,
            как видимо, угас,            
и он свои позиции
         оставил без баталий.
И профсоюз
      ручным для власти стал,               
когда  себя
         под власть ЦК отдал.
Ещё десятилетие, второе,               
и чувствую
        – эксперимент удался!
А, как итог всему,
               Союз распался,
рабочий класс,
      как класс ушёл в былое…
29.01.20.