Памяти всех погибших героев посвящается!

ПАМЯТИ ВСЕХ ПОГИБШИХ ГЕРОЕВ ФРОНТА И ТЫЛА В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ!

Риорита, риорита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной,
Сорок первый год,
На площадке танцевальной,
Сорок первый год! 
____________________________________

РИОРИТА!

Был маленький советский городок,
В нём церковь старая,
Бревенчатый мосток,
Что закрывал воды поток,
Над речкой,
Быстрой и шальной,
В водоворотах озорной!
Жила там дева,
Всей душой,
За Родину она болела,
Училась в школе,
И радела,
За партой,
И за грифельной доской,
Урок, запоминая свой!

Училась дева хорошо,
Но, время неустанно шло,
К войне жестоко роковой,
Где дева меч возьмёт младой!
Звалась она Анастасия,
Врагам, сказав, что я, Мария!
В том городке провинциальном,
И в парке тихом, привокзальном,
Спорт комплекс был и танцплощадка,
Беседка,
Из кустов оградка,
В тот парк сходилась молодёжь,
Та, что училась,
Взращивала рожь!
Пшеницу, гречку и ячмень,
В трудах, в учёбе, каждый день!

Был городок тот хлеборобов,
Крестьян колхозных, садоводов!
Любила девушка гулять,
И танцплощадку посещать,
И в парке Настенька читала,
И Мир, по книгам познавала!
Там парень был,
Комсоргом школы,
Любил сарказма он уколы,
И на собраниях порой,
Вставал с речами он горой!
Крикливо, страстно, горячо,
Подполью не подставит он плечо!

Кричал, ругал, изобличал,
Но у фашистов не молчал!
И часто лекции читал,
На темы верные, морали,
 Но струсит он,
Таким его не знали!
Комсорг,  не  честный активист,
Как белый, чистый, хрупкий лист!
Вот  грянула великая война,
На многих в ней лежит вина!
И оккупация пришла,
В тот тихий, грустный городок,
И Настя сбросила венок,
С головушки её прекрасной,
Решившись волей, твёрдой, властной,
В подполье храброе уйти,
Войну с фашизмом повести!
Листовки клеила она,
Работала без отдыха и сна,
Одежду шила партизанам,
Продукты и оружие искала,
В  штаб партизанский  доставляла!

А надо Вам ещё сказать,
Что  не могу я, промолчать!
Ведь Настя перед той войной,
Спокойной отличалась добротой!
И на собраньях комсомольских,
Людей порою защищала,
Так  Настенька в активе не молчала!
И помнилась комсоргу с неприязнью,
С опаской, подлою боязнью!
Что вылезла в войне потом,
Личину, обнажая в нём,
Тем жарким и воскресным днём!

Война, всегда сопротивленье,
И плен, сраженье, пораженье,
Победа, натиск и напор,
И мародёрство,
С давних пор,
Комсорг на подлость, гадость скор!
Ещё идут  тяжёлые бои,
Кровавые и грозные они,
Комсорг  проводит в поле дни,
Он  хлеборобов избегает,
Но  мародёрство применяет,
Воруя  сапоги, ремни,
И фляги, куртки и плащи,
И вещевые рюкзаки,
С героев мёртвых он снимает,
На продовольствие меняет!
Он, не на фронте, вовсе нет,
За взятку  поимел особенный билет,
Он с военкома,  подлеца,
И  хама, самодура, наглеца,
Фашистов  прихвостня, предателя, лжеца!

Комсорг узнает вкус галет,
Немецких и свиных котлет,
Сосисок, пива, колбасы,
Не зная утром, пряности росы,
Он  не романтик, вовсе нет,
И не встречал Зарю, Рассвет,
Но циник с юных, ранних лет!
Так   подлым полицаем станет,
Подполье, Настеньку обманет,
Его полиция приманит,
И Настеньку в плену он ранит!
Личину в городе открыв,
В себе и честь, и совесть погубив,
Дух человека не хранив,
Надев фашистские трусы,
И получив винтовку, форму и повязку,
Отдав ключей от школы связку!

Сейчас он только мародёр,
Героев мёртвых,
Подлый вор!
Но  девой Настенькой замечен,
И ею, умницей, отмечен,
Он, как подлец, на подлость скор,
Ждёт впереди его позор!
И подготовилась она,
Ведь ей его  проверена вина!
Предать хотела  мразь  суду,
Изобличив к его стыду,
Но  не успела,
Ведь фашисты,
Уютный город захватили,
Солдат, защитников,  пленили,
И бургомистром военкома насадили,
Как раз в том здании парткома,
Там, где комсорг был членом комсомола,
Любитель  пива, водки  и  футбола!
Полотнища фашистские повесив,
И флаги свастики развесив,
Везде  в уютном городке,
Гнилой  разврат, устроив в той реке,
Где Настя до войны купалась,
И с Солнцем, с Небом утром обнималась!

Нахально, днём и налегке,
Комсорг в гестапо побежал,
Фашистских геев он признал,
Служить им  тут же возжелал,
Врагам свою присягу дал!
Её, он кровью подписал,
Расстрелянных  потом  людей,
Солдат в плену,
Детей и жён, сестёр и матерей,
 Метафорой, не напрямую,
Чернилами естественно, вживую!
Ведь  жертва, что фашизмом взята,
И РОДИНА, что той войной объята,
Не принята в страданьях,  подлецом,
Комсоргом бывшим,
Циником, лжецом!
Теперь  не  только сикофант,
Коричневый наденет  бант,
Осведомитель и  наушник,
Он  состоялся как двурушник,
И в полицаи он переведён,
Но  с  прошлой должности смещён!

Доверия  он  до войны  не нажил,
Был слишком прям, жесток и груб,
Без компромисса, образно, как дуб!
Его  считали демагогом,
Не  тружеником, честным хлеборобом,
Но с гонором, холодным снобом,
Таким  он,  в общем,  то и был,
Но к Родине любовь забыл,
Когда героя первого отрыл,
И снял с погибшего солдата сапоги,
Не отвращаясь от оторванной ноги!

Подполье силы собирало,
Начав борьбу, оно дерзало,
Заплатят гниды Родине сполна,
Ведь за фашизм лежит на них вина!
И чаша эта  выпита до дна!
И Настя смелая, она,
В подполье храбрых не одна,
В него вступила с первых дней,
Глаз не смыкая средь ночей,
Но с главной мыслью,
Фрицев бей,
Врагов в борьбе ты не жалей,
Подполью помогай скорей,
Но рук  своих не опускай,
Врагов ты храбро истребляй,
И их в бою не отпускай,
И меч держи, руби врага,
Ломая череп и рога!
Такой зарок поставила себе,
Обет,  дав честью, совестью душе!

В войне  росло сопротивленье,
К победе над врагом стремленье,
Так  близилось фашизма пораженье,
И Родины великой возрожденье!
Но шла ещё тяжёлая борьба,
С победами сломать в себе раба,
Не дав людей поработить,
Сорвать ярмо,
И знамя водрузить,
Над прахом  подлым гитлеризма,
Вонзив  копьё в хребет фашизма!
Так дальше здравствовать  и  жить,
И созидать и строить и  любить!

Желанье Родине служить,
Детей  и  хлеб воспитывать,  растить,
Было глубоким, честным, твёрдым,
Сопротивленье было гордым!
И Настенька решением своим,
Сражалась с варварством чужим!
Боролась,  как могла, но смело,
В подполье стойко и умело,
И  строилось  подполья дело!

Но  сикофант,
Он  подлый не дремал,
И пьянствовал, в разбое отнимал,
Он у людей последнее подчас,
Но близится возмездья час!
И  совесть в полицаях продавал,
Так хлеборобов он желал,
Повесить всех,
На Родине своей,
Чтобы кормить в земле  червей!
И  понял мразь,
Что Настенька в подполье,
Об этом он гестапо сообщил,
Что Настя комсомолка доложил,
Донёс на Настеньку  подлец,
Её связной убит, храбрец,
Когда на явку шёл боец,
Он  город  спящий  защищал,
И во врагов на улицах стрелял!
Той ночью Настеньку забрали,
В подвале  голую  пытали,
И били, жгли, в лицо плевали,
И девушку мучительно терзали,
Раздев, нагую  до утра,
Но клятва Настеньки верна,
И твёрдость  девичья  сильна!
Она  молчала на допросах,
И кровь на розгах,
Боль и стон,
И не давали деве сон,
В холодной камере нагой,
Её избитую держали,
И даже пить ей не давали!
Не сломлен дух могучий россов,
И от стыда она не прикрывалась,
Вообще то  Настя не стеснялась,
Стыд наготы знаком ей не был!
На речке заводь тихая была,
Там  до войны купалась Настя,
От городка немного в стороне,
Ныряла Настя,
И на дне,
Она ракушки находила,
Их собирала и хранила,
По формам, классам различая,
Об островах порой мечтая,
Растущих где то в океане,
Искать их, открывать желая!
О море книги Настенька читала,
И географию она отлично знала!
Была бы верная, надёжная жена,
Для мужа и мудра, нежна,
Но грянула великая война,
На гнидах тяжкая лежит ещё вина,
В сраженье бросилась она!
Но в наготе  не сломлена  под пыткой,
От боли Настенька кричала,
Но дева твёрдая молчала,
Фашистам не сказала ничего,
Познав предательство его,
Комсорга бывшего,  но ныне сикофанта,
И  подлеца  и  полицая,
Но дева нежная, дерзая,
Избитая, в крови, нагая,
Душою поднималась ввысь,
Твердя себе, держись, борись,
И даже здесь, в подвале ты стремись,
К победе над фашизмом подлым,
И  пакостным, из  геев  также, злобным!

С утра повешена она,
Не сломленной и Родине верна,
А он упал в ту ночь до дна,
Скамейку  выбив из под ног,
Себя подлец он  превозмог,
Убийство Насти совершил,
Пытал её, до казни, бил,
Но русский  дух в ней  не сломил!
Фашистам гнида услужил,
И  стал  угодливым  рабом,
Не патриотом и борцом!
И в бане наклонялся он,
И драли все его потом,
И опускали, унижали,
Но гордость в нём не возмущали!
Использовал он в бане мазь,
Ну  словом,  конченая  мразь!
Возмездие к нему пришло,
Когда освобождение  подошло!
Застрелен  пулей автоматной,
Он немцем перед отступленьем,
Судьба распорядилась мщеньем,
Хозяин погубил сатрапа,
Страшась  российского, советского солдата,
Случайно, под обстрелом русским,
Что был знаменьем наступленья,
К освобожденью яростного рвенья!

«Комсорг» и сикофант бежал,
А немец, просто пострелял,
Он русских убивать желал,
По русскому, из ненависти к нам!
Фашизм  нас относил к скотам,
Цыган, евреев и славян,
Хотел убить,
И в этом рьян!
На улице, в случайной встрече,
Но  горожан свободных вече,
Решило Насте памятник поставить,
В том парке старом,
Где она читала,
Об островах потерянных мечтала,
Где  по аллеям девушка гуляла!

И там, у старой танцплощадки,
У ели синей,
Настенька стоит,
Из бронзы, с книгой,
Смотрит вдаль,
В глазах её  царит печаль,
В том старом, тихом, грустном парке,
В провинциальном городке,
Что хлеб выращивает снова,
И кормит им  народ российский,
О мужестве бесстрашных не забыв,
И память, сохранив, о них,
О  храбрости одних,
И подлости, предательстве других,
И варварстве захватчиков, чужих!

5-8 сентября 2016 года.  28 января 2020 год, 19, 51,  -  20, 40 вечера.
Павлычев-Коронелли Глеб Борисович.