Лукоморье моё деревянное

ЛУКОМОРЬЕ МОЁ ДЕРЕВЯННОЕ…

Наливался рассвет цветом маковым,
Шелестела листва с ветром ласковым.
Сочинял я стихи – муха плакала,
А петух сладко пел Колей Басковым.
Рифмовал я всё самое лучшее
С лучшим самым, что есть в нашей местности:
О холмах земляникой озвученных,
О селянах живущих в безвестности;
Как добыл Коля-Гвоздик из проруби
Полметровую щуку авоською,
Как слетались почтовые голуби
На забор мой белёный извёсткою.
Написалось стихов с Божьей милостью,
Коль в длину растянуть строки светлые,-
Тридцать три версты получилося.
(Самолично замерил рулеткою).
Их отправил в журналы приличные
Да в изданья до славы охочие.
«Ляпота!»- отвечали столичные,
«Пасторальность»- ответили прочие.
Я пошёл на огни фестивальные,
Может, примут меня там за равного.
Посмеялись глаголы брутальные
И прикрыли ворота парадные.
Не причастен я к счастью желанному.
Поглумились они, подытожили:
Мол, слова у тебя деревянные,
На поэтов совсем не похожие.
Зря пришёл я сюда с медным месяцем,
Да с соломенным именем-отчеством.
В их стихи заглянул – околесица,
На поэтов взглянул – выпить хочется.
И побрёл я из Грязево в Князево,
В министерство с рекою в три берега.
Вон – Кирюшино, там – Берязево,
Здесь – Кудимово с Держи-деревом.
Тридцать три версты строк Коврижныха
Прочитали оне с изумлением:
"Лукомор ты наш, властью нестриженный,
Не по тренду твоё вдохновение.
Не по чину тебе наши почести!.."
Угостили меня карамелькою.
И поставили в длинную очередь –
Триста семьдесят пятым, за Мельниковым…
Наливался закат цветом маковым,
В палисады вплывал вечер ласковый.
Воротился домой – муха плакала,
А петух голосил Колей Басковым.
Не про нас, видно, книги великие
И не стоит томиться бессоницей.
Ходит внучка меж грядок с клубникою
Переполненная звоном солнечным.
Лето веяло зноем и благостью
К деревенскому счастью причастное.
Синевой отливало и радостью
Огородное небо бачатское.