Сердцебиение внутри айфона

В зеркалах ничего, кроме чёрных пятен
да теней заблудившихся в старом чате...
..........
Поругаться с собой! Ну, какая скука
для того, кто под своды входил без стука,
в понимании смыслов зимы мельчая,
и опять укрупняясь к началу мая.

Забредал в миражи по небесным сходням,
избегая вчера превращать в сегодня,
и болея заразной, как грипп, тоскою
обречённого верить таким же гоям

в безусловных вопросах пространств и меры
на изогнутых крышах, где лик Химеры
выполняет задачу дорожной метки
для пришедших во имя. Коль души в клетках,

то, наверное, глупо алкать свободы
для почти беспросветной людской природы
и врываться с похмелья в пустые залы
опрокинутых храмов, где нет начала,

и куда не поместятся сонмы падших
полуангелов. Время - дешёвый гаджет,
если верить значениям циферблатов
на кремлях да на башнях. Дурные траты

здесь даются тем проще, чем жизнь глупее
в ожидании новых узлов на шее
у соседей по плахе. Фрагменты воли
всё равно подлежат суеты контролю,

и из них не сложить ни картин, ни текстов.
Разве только подобием палимпсеста
по грядущему стрельнуть приятной ложью
будто каждый из паствы - скотинка божья.

Здесь плюют из колодцев и бредят явью,
означая доступное как халявье,
и почти не стесняясь лукавить в требах,
допуская, что голос, звучавший с неба,

был нарочно очищен от резких хрипов
режиссёра простых ежедневных клипов
с однотипным сюжетом исканий счастья
за пределами вдоха. Здесь всё отчасти -

чуть подправленный сборник немых историй
о беде, прохудившейся в дебрях горя.
Не возьмёшь - не положишь. Такая лажа
ожидает любого, кого подвяжут

на гордыней оплаченный подвиг схимы
в изобилии рая. Исповедимы
стали нынче для смертных пути Господни,
просто нужно лукавому стать угодней

в ежедневной борьбе за подачку свыше
да надежду на то, что тебя услышат.
И хотелось бы выдохнуть, право слово,
с облегчением в утро, но ночь готова

отвергать постоянства сердцебиений,
если в нём не нуждается злобный гений.
А пока - только ветры  с чужого юга,
что втирают бессонницы мазь по кругу

в проржавевшие лбы нулевого мира,
да игрушки-мишени для неба-тира.
В остальном ничего, кроме поднебесья,
где безгрешье венчает себе воскресье,

будто деву младую, что вдруг познала
иероглифы власти внутри овала.
И не важно, что здесь - это только скука
для того, кто под своды входил без стука,

обращаясь то солнцем, то мглой, то ветром,
загоняющим зрячих в надежды недра,
где безвольное тает на бледном фоне
не нашедшего нужного в нежном лоне

безупречной идеи любви как вдоха
негасимого света длиной в эпоху.