Бедуину, отставшему от каравана

Понурив тонкие плечи,
Закутавшись в черный наряд,
Он шел, отдав бесконечности
Грузный опавший взгляд.

Устали ломкие ноги,
Изъедена пылью рука.
Он шел, не видя дороги
За пеленою песка.

Брови устало нахмурив,
Белые, словно кость,
Он шел, разрезая бурю,
Смотря не вперед, а насквозь.

Иссохли бумажные веки,
Разбился о нёбо язык.
Под тонкою кожей калеки
Синел омертвевший кадык.

Прозрачность невидящих глаз,
Слезы смешались с песком.
Он шел, безумно смеясь,
Незримою силой влеком.

***
За ним не спеша шел другой, 
Ступая в его зыбкий след.
Гордый, спокойный, немой,
Пригнувшись устало к земле.

Дрожа лоснящимся телом,
Не смея открыть глаза,
Сдавленно грузно пыхтел он,
Лиловые губы лизал.

Слой пыли в мускатной шкуре,
Распахнута белая пасть.
Он шел, разрезая бурю,
Чтобы потом упасть.

***
А третий летел им навстречу,
Кружил, поднимая пыль.
Хватал их за горькие плечи,
В белесые уши выл.

Вдзымался невидимой птицей
И падал, взрываясь песком,
Чтобы опять воспариться
Гибким тигриным прыжком.

Играл с одеянием рваным,
И падал, стихая на нет,
Он крался за ними туманом,
Стирая измученный след.