Всё в этом мире первая часть

          ВСЁ В ЭТОМ МИРЕ 

                ***
Май дарующий сиренью
Обалдевшую весну,
Сопричастный к сотворенью
Радуг в небе на весу,
Пересчитывает травы
Счетоводами жуков
И глядит с небес – лукавый –
Озорник из облаков!

В теплом воздухе потея
Ароматами цветов,
Он, танцуя по аллеям,
Пошутить всегда готов:
Забежит во двор случайно
Пыльным ворохом бумаг
Или зажурчит, нечайно,
Где ручей бежит в овраг;

В молодой листве, шалея,
Стан зелёных недотрог
Пальцами, от счастья млея,
С ветром щиплет у дорог,
Иль, завешивая окна
В синем небе тучей, вдруг,
Дождь спускает на волокнах,
Обливая всех вокруг;

Перекрещивает, вспучив,
Вспышками святых огней
Непричёсанные тучи
И кропит на всех елей.
И опять щебечут птицы,
Провожая до границ
Запотевшие зарницы
Звонким смехом озорниц.

Ну, а май, развесив блёстки,
Выглянул из облаков,
В радугу одел берёзки
Из заветных сундуков
И в цветочных одеяньях
Всем, кто полюбить готов,
Он опять в своих деяньях
Заколдовывает кровь.

Он ласкает землю взглядом,
Будоража бездну сил,
Чтоб и я, с любимой рядом,
От щедрот его вкусил!
Май, дарующий всех счастьем,
Хоть с изменчивой судьбой,
Обладает чудной властью
Класть сердца на аналой!

  ПИСЬМА НА БЕРЕГУ
Из глубин встающие рассветы
Посылают волны не спеша
Передать всем жаждущим приветы,
Пеною на камушках шурша.

Но конверты сине-белой почты,
Что приносят волны каждый раз,
Адресаты только встречей очной
Распечатать могут напоказ.

И читать чудесные посланья,
По краям прошитые зарёй,
От созвездий, что походкой ланьей
Пробегали ночью над землёй.

И о том, что звёзды своей властью,
Уступая солнцу долгий путь,
Призывают всех людей к причастью –
Золотых лучей вино глотнуть.

И очистить душу в покаянье
Перед зарождающимся днём
И, своим проснувшимся сознаньем,
Полюбить и раствориться в нём.

Только тот, кто прочитает письма
Утром на солёном берегу,
Сможет видеть, как морская призма –
Преломляет волны на бегу.

И они ленивым покрывалом
Выстилая синеву вдали,
В упоенье счастья небывалом,
Провожают в небо корабли.

Голубые с золотом рассветы,
Изгоняя сон и злобу вон,
Открывают шторы и роллеты,
Чтобы сердце вышло на балкон!

  ЧУДНЫЙ ГОРОД
Умываясь солнцем – чудный город,
И от смога листьями дыша,
Расстегнул в садах зелёный ворот,
С майским ветром утром не спеша.

В посиневшем небе пролетают
Голуби и ласточки стрелой.
Свечи на каштанах догорают,
Осыпаясь белою золой.

Белые и кремовые хлопья
Кружатся и падают, дрожа,
А на них печально, исподлобья,
Смотрят подворотни, ворожа.

Старые служители порядка
Охраняют тайны во дворах.
Не однажды, кто к чужому падкий,
Испытал в объятиях их страх.

Через них заглядывая с улиц
В дворики, укутанные сном,
Все трамваи, чтоб они проснулись,
Дребезжат – кто рельсом, кто звонком!

Глупые приверженцы побудки!
Разве может удержать кровать,
Если в небе светят незабудки,
От которых глаз не оторвать?!

Обливают жизнь фонтанов струи,
Чтобы люди стали веселей.
И трамваи «в лошадиной сбруе»
Проводов несутся вдоль аллей.

Очищая воздух от тумана
Заблестела кожею шагрень: –
Это у кустов, как из карманов,
Вылезла цветущая сирень.

Ландыши – воздушные созданья
Пьют с ладоней капельки росы
И кивают свежим обаяньем,
Только – ты их нежно попроси!

И тюльпанов стройные головки
Закивали, кланяясь всем в ряд,
Потому что ветер, самый ловкий,
Совершает свадебный обряд.

С упоеньем, наделённый властью,
Он венчает разные цветы
Или кружит с вальсовою страстью,
Приподняв им лепестки фаты.

В майском волшебстве и окруженье
Пешеходы ранним холодком
Чуть меняют ритмику движений
Или даже ходят босиком.

Свежее, безоблачное утро
Дарит город, просто всех любя,
И, уверен, поступает мудро –
Запуская в небо голубят!

  ДУРНАЯ КРОВЬ
Дурная кровь, – ты всё ещё бурлишь,
Увидев, как себя вразброс я трачу
И сердце раздавая всем в придачу
Тебе кусочки оставляю – лишь?

Желанья, замороженные в лёд,
Вас исправляют методы леченья –
Живого постоянного влеченья,
Переходящего в души полёт.

Мой разум, коченея от обид,
Не называй меня совсем пропащим:
Моих врагов прощаю я всё чаще,
Горя душой, когда спина знобит.

Стучит в висках назойливая боль:
«Как я, изведав глубину паденья,
Сумею после каждого раненья
Всё ж доверять судьбе – скажи, изволь?»

Бредущие покорно за судьбой
Не видящие света изуверы,
Как можете выращивать без веры
Откормленное тело на убой?

Всё знающие спутники потерь,
Мне очень жаль вас, глупые невежды,
Я оставляю вам следы надежды –
Ищите и обрящете вновь дверь.

А вы – поруганные за любовь,
Себя навек предавшие позору,
Да возродитесь вновь, взойдя на гору,
В голубизне сияющих обнов!

Живое сердце рвётся пополам
И льётся алой влагой по аллеям:
«Напейтесь» – говорю я фарисеям –
«Да будет радость и прощенье вам!»

Так знай же, кровь, – «Напрасно ты бурлишь!
Все алчущие в мире будут рады!..
Себя им отдавая без награды,
Пред совестью я очищаюсь лишь!»

  ИЛИ ЭТО СОТВОРИЛИ ВЫ?
Потерявшие благословенье
В мусорных контейнерах живут –
Люди, преданные на забвенье
И которых никогда не ждут.

Опустившиеся до предела,
В запахах мочи и нечистот
Люди, до которых нет нам дела, –
Не имеют имени и квот.

Потеряв убежища для жизни,
Прикрывают голый срам тряпьём
Люди, у которых нету ближних
И которых гоним мы и бьём.

Неопохмелившиеся лица
Неуравновешенных бродяг –
Люди, научившиеся злиться
На помойках в обществе дворняг.

Пахнущие потом и слюнями,
Ковыряясь в ворохах бумаг,
Эти люди рады не салями,
А хоть чёрной корке на зубах.

С оловянно-тусклыми глазами
Выбирая в мусоре еду,
Люди, посиневшими губами,
Молят Бога отвести беду!

Вшивые и грязные потомки
Гордого названья Человек,
Люди превратились лишь в обломки,
Для которых белый свет поблек.

Обозлённые на мир созданья,
В скотском положении вещей –
Люди – как вершина Мирозданья
Вымирают в качестве клещей.

В обществе, считающемся белым,
Презирают и боятся их,
Опасаясь нежным своим телом
Заразиться бедностью больных.

Но скажите честно, мне на милость:
«В перегное семя крапивы
В этих людях Богом прорастилось
Или это сотворили – вы?!»

  ЗОЛОТЫЕ ЦЕПИ
Златотканая простынь облака
Нарисована – как пастель.
Златогривые кони, волоком,
Тянут солнце в эту постель.

А оно зацепилось нитями
Златовыделанных лучей
За подол у берёзки с листьями,
Под которой звенит ручей.

И в траву забираясь сочную,
Золотою цепляясь рукой,
Напросилось на встречу очную
С златовыкованной рекой.

Эй, вы – кони златокопытные,
Мне обман ваш не по нутру,
Я скажу вам слова обидные:
«Убирайтесь ка по добру!»

Не спешите порвать копытами
Солнца с жизнью земною связь
И, ногами до крови избитыми,
Затоптать в дождевую грязь.

Не тяните к ночи, завязанным, 
В позолоченную кровать,
И не надо пустыми фразами,
Утешая его, продавать.

Ведь оно, с облаками мокрыми,
Приросло к золотой земле
И не хочет сидеть за окнами
В позолоченной синей мгле.

Я и сам – так к земле привязанный,
Что зубами не оторвать!
Потому, под простыми вязами –
Лягу вечером умирать…

  НЕ СПИТСЯ
Отощавший ветер, бегая по склону,
Ест траву сухую и жуёт солому.
Запотевший вечер, вытирая слёзы,
Вспоминает встречи – в поле у берёзы.
Я и сам, бывало, с ней встречался прежде,
Когда сердце с горем доверял надежде.
Как сестре и другу, на краю дороги,
Говорил берёзке про свои тревоги.
И в словах, что листья, как бы в утешенье,
Мне шептали нежно – находил спасенье.
Позабыв невзгоды, я читал стихи ей –
То о грусти нежной, то совсем лихие!
А затем, волнуясь, что со мной не редко,
Я, она и утро обнимались крепко!
Молодой и ловкий гладил ствол руками,
А она лицо мне ветками-губами.
А потом качели, ветру на потребу,
Её платье листьев поднимали к небу…

Пробежали годы, высохла берёзка,
И я стал похожий на огрызок воска.
Стал я петь печально, что угасла вера,
Что любовь напрасно в сердце багровела.
Не мигая звезды слушали те песни: –
Как забыл я юность, став седым и пресным;
Как забыл я страсти, как забыл я танцы
И костёр могучий – чувств протуберанцев,
И, в любви полёте, – шум стучанья сердца,
И открытых жизни нараспашку дверцы.

Да, прошло то время… Старость за плечами,
Не могу уснуть я долгими ночами.
Скоро собираться в путь без возвращенья,
Я весь мир прощаю и прошу прощенья!
А весной пусть снова зацветут тюльпаны
В память, что есть счастье – и любви обманы!
 
  РАЗВЕ СКАЗКА НЕ КРАСИВА?
Вспоминая наши встречи
И гулянья до рассвета,
Зацелованные плечи,
Знаю, – не было всё это!

Это только ты мне снилась –
Удивительною сказкой,
И душой своей делилась,
Очаровывая лаской.

Это только на мгновенье
Распахнулись двери рая,
И воздушное виденье
Целовал я, замирая.

Это солнце вниз упало,
Потому что его пятна
Ты рукою вытирала
В синем небе, вероятно.

И случайно уронила,
Но оно ведь не разбилось…
Лишь дыханье захватило,
Чтобы это повторилось.

Чтобы золото стекало
Из твоих волос на землю.
Только это опахало
Над собою я приемлю!

Я под ним в тени укроюсь
И от солнца, и от стужи,
А потом лицом умоюсь –
В поцелуевовых лужах!

И губами вытираясь
В ямках розовых коленок,
Я как будто бы касаюсь
В молоке топлёном – пенок.

Таких мягких и хрустящих,
С запахом полей и рощи.
Разве в мире есть что слаще,
Разве может быть что проще?

Так зачем же ты всё плачешь?
Разве сказка не красива,
Разве может быть иначе,
Разве есть другое диво?

Вытри мокрые ресницы…
И тогда увидят люди –
Всё, что нам двоим приснится
Непременно будет! Будет…

  ЗОЛОТАЯ ПЕСНЯ ПАМЯТИ
Всем погибшим в трудном сорок первом
Или же в каком другом бою,
День Победы для кого не ведом –
Золотую песню я пою!

Золотую –  как Звезда Героя
Или орден Славы на груди:
Не один, а степеней всех трое,
Украшая сердце впереди.

Золотую, потому что воля –
Тех, которых забрала война,
Одинакова с цветами поля
И такой же верности полна!

Эта песня памятною станет –
Всем живым и безымянным всем.
Это вечный гимн огнём пылает –
По ушедшим в небо насовсем!

Он горит на каждом пьедестале,
Где на камне блещут имена –
Тех солдат, что сердцем своим стали –
Вечными в любые времена!

Он горит в подножии солдата,
Неизвестным умершим в бою.
Я вам всем, живым ещё кода-то,
Золотую песню памяти пою!

В ней пылают и слова, и розы
Перед каменными образами тех,
Майские кто не увидел грозы
И победы пламенный успех!

Золотую, в капельках алмазов,
Что огнём на ордене горят:
Ордене Победы всех их разом –
Сделавшем бессмертными ребят!

  ПРОПАЛИ ТРОЙКИ
Обрастают краны в новостройках
Новыми высотными домами,
А когда-то на залётных тройках
Разбегалось небо перед нами.

На дорогах быстрые машины
Четырьмя колёсами толкают
Путь, который стал теперь не длинный: –
Только вёрсты за окном мелькают.

А когда резвился бубенцами
Коренник с натруженною шеей,
Поминался путь тогда отцами –
Тихим словом или длинной шлеей.

Пристяжные, изогнув дугою
Головы, почти что под колёса,
Подымали каждою ногою
Пыльный столбик облака белёсый.

По бокам в траве алели маки,
Убегал испуганно вдаль заяц.
И ковыль, не там где растут злаки,
А в степи выплясывал свой танец.

По таким дорогам пробегали,
Вёрст по сорок с бубенцами тройки;
Аромат полей, лугов вдыхали
И полыни – пыльный запах, горький.

Заметаясь снежною порошей,
Одевались в мягкие сугробы
Все ухабы, ну, а те, что плоше,
Были пыткой, как на месте лобном.

И по ним спешили, задыхаясь,
Грея спины на морозе тройки,
А ямщик нахлёстывал и, лаясь,
Гнал их вдаль – подвыпивший и бойкий.

И по мокрой грязи надрывались
Кони, в дни осенней непогоды,
Или же весной, когда вскрывались
Разом вдруг растаявшие воды.

Разбежались тройки и – пропали,
Словно растворились в небе тучи.
Лошади и кони, став в опале,
Исчезают, чтобы мир стал лучше.

Чтобы на асфальтовых дорогах
Билось сердце сотен лошадей,
Сотворённых человечьим богом,
Но из рая изгнанным взашей!

Ведь куда безумно спешат люди?
Словно счастье и покой души
Принесут машины им на блюде –
В пустоту их внутренней глуши!..

  МОЁ БЕЛОЕ СЕРДЦЕ 
Выньте напрочь, вырежьте, взломайте грудную клетку –
Выпустите птицу, что так трепетно и долго ждёт,
Но не порвите, не зацепите белую ветку,
На которой белое сердце моё живёт!

Белое, белое, без кровиночки в сердце – сердце,
Непохожее стуками на миллионы других,
Обескровленное страхом, зверствами иноверцев,
Поделивших людей – на добрых, злых и чужих.

Белая веточка, на которой болезнью крови
Обескрылилась птица в плену моих горьких обид.
И, наверно, любая жрица подняла бы брови,
Не веря, что белое сердце – так тяжело болит!

Не болит, а вопит, словно загнанный в угол кролик –
Под прицелом холода глаз, ползущей в душу змеи: –
До потери сознанья, до ужаса почечных колик,
Как болит изнутри терпеливое тело Земли,

Изуродованное в судоргах землетрясений
Воспалённой души: – от любви и вселенской тоски
По судьбе и тревогам потерянных поколений,
Обезумев, рвущих материнского тела соски!

Моё сердце болит, как бедное сердце матери,
Истекающее пламенеющим цветом любви –
Из оборванных жил, и через простреленные кратеры!
Ведь любовь – это потеря, до капельки, всей крови!

Бедное сердце, но богатое памятью знаний –
Всеземных, извлекающих истину из темноты,
Всепрощающих искупленьем вины и страданий,
И дарящих любовь – всем, как ангелы без суеты!

Голубая планета – тоже белая изнутри,
Как и сердце моё по цвету своих возжеланий,
И открытости боли, кричащей прозревшим: «Замри,
И отдай свои алые капли, без притязаний,
Просто так, с кем-нибудь поделись, помолись и  умри!..»
 
  ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ
Грачи прилетели!.. Драчливо, безумно
Влюбляются и, осторожно,
Свивают уютные гнёзда и шумно
Весну величают, возможно.

Пускай пока воздух прозрачен и звонок,
А ночью морозится лужам,
Но днём облака, нарядившись в болонок,
Смеются, что снег им не нужен.

И почки деревьев собрались взорваться –
Зелёной листвой акварели!
И солнце готово лучами сорваться,
Чтоб краски они обогрели!

И бег ручейков, непрерывно речистый,
Спешит и сердца будоражит,
А ветер – то лёгкий, то крутоплечистый,
С похмельною радостью бражит.

И грязь на полях и в тени перелесков
Живительной влагою бродит.
Там новая жизнь, после тёмных отрезков,
Своё совершенство возводит!

Грачи прилетели, под звуки капели,
Земные поклоны их гнёздам –
За то, что весне пробужденье пропели,
И славу, и солнцу, и звёздам!

  МУМИЁ
Какая радость в этом мире?..
Не помогает мумиё,
Когда один в пустой квартире,
Лежу простреленный, как в тире, –
На выбор взглядами её.

Какое счастье – без ответа
Написанного на лице,
Когда  увижу лучик света
В простых словах её привета,
А дальше – темень на крыльце?..

А дальше: – поворот налево
Её прекрасной головы,
И поступь снежной королевы
Уводит прочь виденье девы,
Которой поклонялись вы.

А дальше, как в сплошном тумане:
Ни дня, ни света, ни ночей.
И только шум на барабане
В висках, а жизнь как на экране,
Где свет потух её очей.

Где только в серое одета
Задумчивая пелена,
И в потускневших красках лета,
Бледнеют чувства без ответа:
Любовь, как яд, сохранена…

Любовь, как – дар, как награжденье
Поругана до нищеты,
И в запределье наслажденья
Потерянного поколенья
Унижена – до суеты.               
                А тонких чувств переживанье,                И тяжесть вздохов при луне,                И потаённость ожиданья                В предверье первого свиданья,                Застыв всю ночь на валуне?               

Они совсем теперь не в моде, –                Насмешками опошлены                И в старом спрятаны комоде,                Где вещи по своей природе –                Первоначальностью полны.               

Я спрятал тот комод старинный                За стенкой сердца своего,                Чтоб не достал ни рубль длинный                И ни двойной язык змеиный                Сокровищ чистых из него.               

И, как хранитель убелённый,                Живу, глотая мумиё,                В глаза прекрасные влюблённый,                Простреленный и удивлённый –                Непониманием её!..