Андрей Белый. Жезл Аарона. Мысль и слово

Андрей Белый | Жезл Аарона. Мысль и слово

/ Избранные фрагменты из статьи Андрея Белого "Жезл Аарона" (1917).

== Поэтический организм

Стихотворение есть организм; в нём понятие мысли есть мозг; переживания — это нервы поэзии; от мозга отходят двенадцать пар нервов; от понятийной мысли отходят главнейшие нервы соединения образов – вечные лики поэзии: Аполлон, Дионис, Афродита, Деметра, Психея и прочие образы тысячевидно ветвятся в своих модуляциях; и ветвятся нервные стволы организма в многоообразии окончаний; от основного ствола до последнего волокна бежит нервный ток; от основного, исконного мифа и до случайного образа бегут токи творчества; под многовидною субъективностью образов коренятся немногие мифы; нервные волоконца, переплетаясь, вплетаются в ткани, и так точно образы; переплетаясь, вплетаются в ткани формы они; и подобно тому как ткани нервов, являяся тканью средь тканей, есть мост от телесного уплотнения до сознания организма, так ткани мифических образов строят мосты от телесности слова к сознанию тела, как жизни идеи; рухни нервы в нас, как сознание угаснет; рухни образ в поэзии — прервётся связь между мыслью и формой; бессловесная мысль, мифы, образы, звуки и ритмы — слиянны друг с другом; звуки формы в поэзии живописуют молчание мысли; голос мысли поэзии живописует "внемысленный трепет форм".

Переживание — нераздельная целостность; его форма есть поэтический образ; образность в поэзии — её жизнь; смысл её не сводим к смыслу звука, ни к смыслу абстракции. Смыслы образов нам не вскрыты ни в материальном, ни в абстрактно-духовном; смысл, не вскрытый, таится за ними: смысл ТРЕТИЙ.

Что изнутри переживаемо, извне ощущаемо: переживаемы образы, а ощутимы — метафоры; морфология и физиология нервов поэзии — морфология и жизнь изобразительных средств; теория метонимий, метафор и пр. есть теория поэтической жизни.

Звуковой материал — соединительно-тканная система поэзии; соединительно-тканные тельца в многообразии своих сочетаний образуют нам и систему её желёз, и систему костей; переливы гласных, градации гласных, своеобразие их сочетаний образуют нам железы, а ассонансы и особые гармонии в сочетании гласных (регрессии и прогрессии) образуют дыхание. Так жизнь ассонансов осуществляет в себе жизнь дыхания; ассонансы суть лёгкие; ими мы привыкаем дышать; ими дышит поэзия; дыханье кровно связано в нас нашей жизнью сознания; ослабление, усиление ритма вдохов через посредство нервов очень часто зависит от тонуса внутренних образов; ассонансы, прогрессии не образуют бессмысленности в себе протекающей жизни; жизнь их связана с целостной жизнью слиянности тканей. И если поэзия организм, то её живой смысл инспирирует ассонанс быть осмысленным ассонансом.

Что касается жизни согласных, то она проявляется многообразием внутренней жизни, результатом которой, доступным сознанию, нам являются аллитерационные звоны: в сущности то, что зовём аллитерацией мы, есть поверхность огромного сложения звуков, нам явно торчащая из-под волн бессознательности; в сущности жизнь согласных в нам явленной аллитерации ещё только поверхностна. <…>

Можно сказать, что в примитивной метрической форме имеем мы систему движения — "мускулы"; рифмы суть сухожилия, прикрепляющие поэтический организм к кости крепкого звука: к согласным; а оживляющий поэтический организм внутри метра заложенный ритм есть пульсация кровеносных сосудов поэзии; и подобно тому, как тончайшие капилляры пронизывают, оплетают, вплетаются в органы, проницая их существо, так и ритм (глубочайше невскрытое для сознанья начало поэзии, её "сон без грёз") органически связан с суммою тканей формы; и единство ритмических модуляций поэта и есть его сердце, противоположное началу абстракции, голове; если бы между безднами верхней и нижней поэзии, несказуемой в поэзии мыслью и несказуемым, без-образным ритмом, отделёнными друг от друга огромною толщею промежуточных переплетённых пластов из метафор, аллитерации, ассонансов и метров, — если бы между этими безднами было бы обнаружено соответствие жестов, то вопрос о смысле поэзии перенесли бы мы прямо к вопросу о том, как нам вскрыть ТРЕТИЙ смысл, пересекающий две половинки поэзии (её мысль, её ритм, её мозг, её кровь), — потому что присутствие этого третьего смысла поэзии было бы вполне установлено и было бы установлено этим, что в данности поэтической жизни нет слова к смыслу, что этот смысл в нас живёт лишь как внутренне произносимая завязь слов, могущая в нас прорасти явным цветом, как жезл Аарона.

Кантианское представление о содержанье и форме превратило нам представление о поэтическом организме в представление о бездушной машине для печатания абстракций рассудка, именуемых мыслью; слово есть такая машина; его формальная значимость как машины ничто; наоборот, материальное представленье о слове как машине, передающей нам наши процессы питания мыслями, умертвило смысл жизни мысли в поэзии и привело к убеждению нас, что эта жизнь есть "ущербность".

Между мыслью и формою звука, меж содержанием звука и формою мысли — нет связи: непереступаема граница меж ними, познание ограничено чувственным, переживание ограничено мыслью — вот лозунги наших дней, сковавшие нас в словесном распаде.

Мы должны утверждать: переступаемы границы познания; переживание не ограничено мыслью, потому что оно — насквозь мысль, между мыслью и формой поэзии есть живейшая связь — вот наши лозунги, освобождающие нас от словесного плена и влекущие на пути новых слов. <…>

——
[Аарон (ивр. Арон; «высокий», «гора», «гора света», «учитель», «просвещённый»)  — в библейском Пятикнижии старший (на три года) брат Моисея и его сподвижник при освобождении евреев из египетского рабства, первый еврейский первосвященник. Библия отводит Аарону второстепенную роль по сравнению с Моисеем. Аарон выступал «устами» Моисея перед Израилем и фараоном, творил чудеса перед фараоном (в частности, Ааронов жезл превратился в змея, а затем поглотил змеев, в которых превратились жезлы египетских волхвов) и вместе с Моисеем участвовал в ниспослании некоторых из десяти египетских казней.

Потомками Аарона были отец и мать Иоанна Крестителя праведные Захария и Елисавета. Апостол Павел говорит о том, что священство Аарона преходяще, «ибо с ним сопряжён закон», ему на смену идёт Иисус Христос — священник по чину Мелхиседека. В православии Аарона вспоминают в Неделю святых праотец...

Жезл Аарона — во время странствования в пустыне некоторые колена, недовольные избранием Левиина колена на служение Богу, заявляли притязание на такую же привилегию. Чтобы окончательно разрешить спор, решено было прибегнуть к «суду Божию», и жезлы всех начальников колен были положены на ночь в Скинию. Поутру оказалось, что среди них жезл Аарона дал ростки и расцвёл миндалевидным деревом, что и послужило доказательством богоизбранности левитов в их священном назначении. В память этого события жезл Аарона оставлен был в Скинии, где он хранился как священная реликвия, перед Ковчегом Завета. ]

——
Литературное наследство. Андрей Белый. Жезл Аарона. Работы по теории слова 1916-1927 гг. / М. ИМЛИ РАН, 2018.

Из предисловия к изданию ИМЛИ РАН.

<< Задача настоящего издания — систематизация и введение в научный оборот малоизвестного корпуса трудов Андрея Белого, а также создание основополагающих исследовательских предпосылок для более глубокого осмысления его места в истории гуманитарного знания. <…> На автобиографической  схеме "Линия жизни" Белый обозначил 1916-1922 годы как "эпоху написания "Кризисов". В 1917 г. многие из публикуемых работ должны были войти в книгу "Кризис сознания", которая сначала замышлялась как сборник статей. Тогда же, в марте-апреле 1917 г., Белый набрасывает и план книги "Жезл Аарона", объединивший большую часть работ, вошедших в настоящее издание и посвящённые "теории слова",— со статьями периода "Трудов и дней" и некоторыми более поздними работами. <…>

В октябре 1914 г., Белый с женой, А.А.Тургеневой, поселился в антропософской общине, в Дорнахе (Швейцария), и возобновил исследование стиха Пушкина, Боратынского и Тютчева; тогда же им был "собран большой материал вычислений, оставшийся в Арлесгейме" (Бугаева К.Н.). Судя по воспоминаниям Белого, весь этот материал остался в Швейцарии: "С 1912 года до 1917 года, т.е. целых 5 лет, я внимательно проверял развиваемый тезис мой…"  <…>

Публичная лекция "Жезл Аарона" была прочитана писателем 24 января 1917 г. в Малом зале Московской консерватории в пользу Всероссийского Союза Городов помощи больным и раненым воинам. Текст лекции он писал с 17 по 24 января, проживая в Сергиевом Посаде у С.М.Соловьёва. Тогда же Белый тесно общался с о. Павлом Флоренским, в частности, готовясь к своим лекциям и обсуждая только что написанные статьи; следы этих бесед, своего рода продолженный диалог — можно заметить во многих трудах Флоренского этого периода, посвящённых проблемам языка и мышления. В частности,  осенью 1917 г. Флоренский разработал курс лекций для студентов Московской Духовной Академии "Из истории философской терминологии". Судя по сохранившимся наброскам планов и черновикам статей, Флоренский плодотворно развивал и углублял те же темы, что были затронуты Белым не только в его статье, но и в лекции "Жезл Аарона": о магической и мистической природе слова; значение имяславия; антиномичность языка… >>

——
Текст: https://proza.ru/2020/01/20/1297