Чукотка. 4 глава

           4.  ХИТРЮГА.

За неделей шла неделя, жизнь катилась своим чередом. Туман быстро подрастал. В три месяца он был уже довольно большим псом. Глядя на своего "папашу", щенок пристрастился к варёной сгущёнке, лопал корюшку (правда не с такой страстью, как кот) и резво бегал за велосипедом, с которого я не слезала всё лето, рассекая по посёлку во всех направлениях и возя за собой на багажнике повизгивавшую от удовольствия Иришку.
 Обучаем кошачий питомец был не только Пушком, но и всей честной компанией, включая бабушку, которая звала его ласково "Туманко" и подкармливала вкусненьким.
  Кот смирился, что его "сыночек" ходит гулять без него, своим хозяйкам он доверял "ребёнка", хоть и с большой неохотой.
  Уже освоены были команды "ко мне", "рядом", "лежать", "сидеть" и "дай лапу". Пёсик был на удивление крепок, талантлив, сообразителен и хитрован, каких ещё поискать.
    Он вполне понимал о чём говорят люди, только что сам в ответ не мог ничего сказать, но нам хватало его выразительных  глаз и потявкивания в знак согласия или протеста. Впрочем, протестовал он редко, ведь жизнь была сплошной игрой, а дети, они и есть дети, хоть человеческие, хоть звериные, они хорошо понимают друг друга.
   Я начала тренировать малыша ходить по бревну. Это он проделывал с удовольствием и без страха, т.к. высота была маленькая, сантиметров пятьдесят, наверное, не больше. Важна была сама способность держаться, не падать и не бояться. Он резво топал за мной по этому спортивному снаряду, сначала покачиваясь, потом увереннее, и, дойдя до конца, попадал в объятия восторженной его успехами сестрёнки, получал в награду лакомство и радостно вылизывал ей щёки.
  Но тут я решила усложнить упражнение:  на самой середине  быстро развернулась в обратную сторону и озадачила юное создание фразой:”А теперь пошли назад”.
  Туманьчик спорить не стал, старательно засопел и начал разворачиваться на коварно круглом спортивном снаряде. Но сыто набитый животик мешал, да и четыре лапы при повороте работали не так хорошо, как две человеческие ноги. Парнишка сорвался и шлёпнулся на землю. И тут началось представление!
 Щенок закатил глаза;  взвизгивая, судорожно  засучил в воздухе лапами, даже светлая слюнка стекла из пасти на песок.  Потом начал затихать, хрипло дыша, как перед смертью. Всё!  Агония!
              Я понимала, что ни расшибиться, ни, тем более, убиться он не мог, разве что в обморок упасть с перепугу, но и это было маловероятно, а потому подумала:”Ну, маленькая бестия, погоди!”  Подмигнув Иришке и приложив палец к губам, чтобы она не спорила, тихо и печально запричитала:”Бедный, бедный Туман, отходит, сердечный. Ну, тут мы ничего не можем поделать. Раз уж помер, поехали домой, Пушку расскажем”…
 Сестра привычно  устроилась на хорошо ею объезженный багажник, я нажала на педали и быстро стала удаляться от места "трагедии". 
  Щенок приоткрыл  глаз.   Увидав такое вопиющее безобразие, как оставление его, маленького и беззащитного, одного среди стадиона, моментально перестал "подыхать" и, резво подскочив со смертного ложа, что было сил рванул следом.
   Скорой помощи не понадобилось, воспаление хитрости прошло само собой без осложнений.
  Дома мы рассказали о щенячьей хитрости.               
  Пушок радостно встретил нагулявшееся чадо, вылизал его и привычно посидел рядом, пока пёсик уминал варёное мясо из кошачьей миски. После чего настал общий
звериный тихий час.
  Но, вот что удивительно! То ли кот  разговор  подслушал и понял что там случилось, то ли Туман ему нажаловался, но Пух  упорно игнорировал наши с Иришкой приставания до следующего дня , не давал себя гладить и не шёл на руки. Обиделся за свою "кровиночку".

Продолжение следует.