ода предательству

Северный осенний лес, велика моих владений площадь,
Я молодой и крепкий лось, дышащий гона мощью,
Столько дней сладострастно мои напрягались уши и пульсировали ноздри
В ожидании той некрытой самки, что ко мне заглянет в гости,
Мне природа обещала страсть, наслаждение, взаимность,
Я отрастил роскошные рога, дабы усмирять самцов других ретивость,
И вот я что-то слышу, предчувствием сладостным забурлила кровь,
Едва различимый, одинокой самки к любви соблазнительный зов, 
И я рванусь по моим болотам топким, что туманом утренним объяты,
Сквозь коридоры зарослей зелёных, влажных и мохнатых,   
Я доверчиво спешу, и по глазам подслеповатым хлещут ветви,
Так долог путь, но всё ближе и настойчивей ответы,
По дебрям бросался и петлял, разжигаемый фантазией,   
Вся жизнь ради встречи этой, и нет самки той прекраснее,   
Но внезапно жуткий гром разрывает лесную тишину,
Замедляются шаги, я вздрогну, упаду, и ничего я не пойму, 
Постепенно стихнет грудь, прожжённая металлом,   
Ко мне спешат творцы столь жестокого обмана,
Под их восторженные возгласы моя радость жизни угасала,
Им так нужны мои рога, и их неоспоримо право,
Они разрастались и ветвились так красиво,
Но своим ёрзаньем пила нас быстро разлучила,
Лишь заледенеет боль в глазах, обиды, страха полных,
И невозможность убежать – я предан трепетом любовным...

Я всем довольный белоснежный гусь, мне неведома грусть,
По своей деревне я важно пасусь и каждый день сытно кормлюсь,
Меня любят и ценят, я полон доверия, ведь люди так добры,
Они устраивают пышные праздники в честь прихода весны.
Но зачем меня поймали, так грубо держат и куда-то несут?
Смазывают жиром голову и прекрасную шею, а через пару минут
Привязывают ногами к перекладине на высоте трёх метров над землёй,
Вокруг собирается радостная толпа, а мне приходится висеть вниз головой,
Ко мне скачет лошадь, а на ней сидит человек, что тянется своей рукой,
Он не смог меня ухватить, пальцы проскользили, но за ним следует другой,
Я ничего не понимаю и о помощи буду с надеждой взывать –   
Ведь люди добры! Как они могут так со мной поступать?
Ведь я же ваш любимый гусь! Я боюсь и в ужасе бьюсь,
Трепыхаюсь, молюсь и в спасительное небо я рвусь...
Но истина в том, что я был рабом, наращивающим мясо для ваших столов,
Моя смерть – развлечение, и вот наконец-то самый ловкий из седоков
Отрывают мою голову под толпы восторженный рёв,
Шум от водопада хлынувшей крови и хруст позвонков…

Среди тонов науки тёмных есть светлое пятно – я кролик-альбинос,
Мне больно и обидно, но моих ты не увидишь слёз,
Нас швыряют, бьют и мучают, но мы молчание храним,
В комнате грязной орудия пыток, словно ряд детских гильотин,
Эта благородная роль была мне предначертана природой –
Я неспособен плакать, хоть с рождения лишён свободы.
Здесь царит полумрак, мерзким запахом всё пропитано,
И в своих крошечных камерах мы надёжно обездвижены,
Голову воротником тугим фиксируют и веки закрепляют,
После чего начинается тест на токсичность – нам вещества едкие вливают,
Я скован, не могу моргнуть и стереть эту мерзость лапкой,
Так бесконечны теста дни, а недели отдыха так кратки,
С каждым разом они невозмутимо увеличивают дозу,
Чтобы ответить на своего исследования вопросы.
Соседка моя так отчаянно билась в истерики, что свою сломала шею,
Мне пора бы последовать её примеру, но так хочу жить и надежду лелею,
Меня подвергнут эвтаназии гуманной, если окажутся необратимы повреждения,
А до тех пор будут тесты новые, новые препараты и новые мучения.
Они терпеливо ждут, когда произойдёт разложенье роговицы,
Сначала покраснение, отёки, а затем гной начнёт сочиться,
С каждым днём сильнее боль предательства, а дальше кровь и слепота,
Душистую поляну в солнечном блеске я не увижу никогда…
Но не бойся смотреть в окровавленное зеркало моей души,
Я рад, что жертвую собой ради вашего комфорта, моды, красоты,
Счастливым людям не нужно знать о страданиях наших, не нарушайте же идиллию,
Благодаря мне вы покупаете безопасную косметику, средства гигиены, бытовую химию… 

Мы все для разных, но одинаково значимых целей рождены,
Перед благами мы не равны, роскошные апартаменты тебе отведены,
Ты владельцами любима, умиротворённая и сытая ты спишь,   
Ты призвана радовать их, а я просто кормовая мышь...
Моя грустная мама вскормила нас, не зная, что детям суждено,
Какая-та добродушная пара людей её выбрала и забрала давно,
Я не помню её, я не дышала свободой подвалов, улиц и крыш,
Мне не увидеть леса и поля, ведь я всего лишь кормовая мышь...
Мне не дано преуспеть и что-то познать, у меня своя важная роль,
Я от жизни не жду ничего, и однажды меня садят в террариум твой,
Я хочу понять, почему ты ненавидишь и душишь меня, но ты угрюмо молчишь...
Но разве я имею право на радость? Ведь я всего лишь кормовая мышь...

Я маленький милый утёнок, ну, точнее пока что эмбрион,
Но совсем скоро я разобью скорлупу, которой окружён,
Увидев меня, мама начнёт от радости крыльями махать,
Вместе с братьями и сёстрами она будет меня настойчиво звать,
Неуклюже и смешно будут ступать мои перепончатые лапки,
В прекрасный и уютный пруд я плюхнусь без оглядки,
И мы будем плыть за мамой вереницей дружной,
Нас будут кормить добрые люди, что веселы и безоружны,
И, не пытаясь сдержать восторг, мы будем резвиться день за днём,
Я так чётко вижу всё это во сне счастливом своём,
А однажды я взмахну крыльями и смогу отправиться в полёт,
Но внезапно мои детские грёзы поглощает чей-то жадный рот…
Меня сварили заживо и съедают целиком – хрящи, клюв и оперение,
Они создали меня, но не позволили вкусить даже радость рождения.
А я и не знал, что буду удостоен чести превратиться в балют –
Как здорово, что в этом светлом мире столько изысканных блюд…

Я старый бойцовый пёс, не знавший никогда пощады,
Мне храбрость безрассудная дана, как эти зубы, когти, лапы,
Позади десятки битв победных, пусть столько раз бывал я ранен,
Но каждый раз выхаживал, спасал добрый мой хозяин,
Я служу ему и не задаю вопросы, мы оба одержимы победой,
Я не думаю о том, кто и зачем наделил меня кровожадностью этой.
В прошлом столько славных дней, мы толпой травили быков и медведей,
Эти громадные твари калечили нас и огрызались до минуты последней,
И, лишь когда клыками вспороты бока, они принять неизбежное готовы,
Они падали, а мы вгрызались в их тела во имя праздника людского!
Теперь всё иначе – те благородные бои бесстыдно запрещают,
Но неутолим людей азарт и отныне я кровь братьев проливаю.
Вы любители цирковой показухи, сколько садизма в каждом взгляде,
Вы делаете нас нелепыми уродцами исключительно удовольствия ради,
Мы ваши живые игрушки, мы будем болеть, задыхаться и рано умирать,
Каждый день ощущая свою неполноценность, злобно лаять и кусать,
Вы ограничиваете нашу свободу, кастрируете, либо заставляете спариваться нас,
Возите на выставки ради мест призовых, зная, что мы выполним каждый ваш приказ!
Я не спрашиваю, почему нас заставляют драться, почему я ненавижу этого пса,
Я просто должен вцепиться в его глотку и убить, ведь того требует толпа,
Я по-прежнему силён, но сегодняшний соперник мой молод и горяч, резок и ловок,
Но мне неведом страх, устав от ожиданья, рвусь я в бой, и наконец-то всё готово!
Я начинаю уверенно и бодро, благодаря опыту до совершенства доведено каждое движение,
Но он будто не чувствует боль, так пугающе вынослив и отказывается признать поражение,
Битва длится так долго, мы сцепляемся и боремся, чувствую, у меня кончаются силы,
И рвётся жалобный вой, но сдаться не могу, ведь в меня так верит хозяин мой любимый,
Проходит пять минут, в глазах постепенно темнеет, и я больше не могу пошевелиться,
Его объявлена победа, с трудом, но нас растаскивают, ему так сложно отцепиться,
Мой проигрыш первый, я отчаянно скулю среди окровавленной грязи,
Но вот подходит мой хозяин, он пожалеет, он спасти меня обязан!
Но он так громко кричит и меня обвиняет во всём, не ведая жалости,
Ему так нужны были деньги, и он запинывает меня в приступе ярости…

Я сытая свинья, к голове которой подносят пистолет пневматический,
Я лягушка, которую вскрывают в учебных целях на факультете биологическом,
Я обезьяна, которую ради исследования специально заражают спидом,
Я индейка, ожидающая дня благодарения с праздничным видом,
Я телёнок, что зовёт маму и беспомощно плачет под ножом мясника,
Я цыплёнок, которого в дробилку бросает невидимая рынка рука,
Я голодная рыба, глотающая, насаженного на крючок, червяка,
Я слон, которого ради веселья превратили в циркового раба,
Я одинокий бизон, видящий черепов своих сородичей гору,
Я тур, я моа, я дронт, я леса амазонии, я странствующий голубь!