Простуженный шум

Тем, кто правда прощается, чуждо слово «прощание».
Его часто бережно свёртывают в «до встречи»,
Наливают половником в «можно побольше супа»
или кутают в «какой у тебя вагон».
А потом оно разбивается об ожидание,
Нежно так, до пылинки, до каждого вечера.
И уже не спрячешь его ни в «это от лука»,
ни в кастрюлю от сбежавших за взгляд макарон.

Тем, кто правда может, чуждо слово «получится».
Оно между страничек книг каждый день раскатано,
Между теми и тем, от чего просыпаешься новым,
между где-то - пятью и шестью утра.
А ещё оно за день‘  успевает соскучиться,
Если было случайно или специально спрятано,
Даже если те, кто может, о нём не помнят,
даже если не помнят дольше, чем день или два.

Но на тех, кто честен, слово «честность» похожее:
Оно так же жестоко звучит, так же въедливо-молодо.
и жестокость в честности - плата за тонкую близость,
о которой нечестным, увы, никак не узнать.
Ты поэтому, прости меня, Солнце и солнышко,
Мне самой - говорить это - снежно-холодно,
Но мне что-то кричит изнутри, что такое рассказывать -
помогает когда-нибудь научиться
летать.

я Понимаю, *медленно* и неслышно,
Что влюбляюсь в тебя сильнее всего, что раньше.
Но почему-то, будто чья-то насмешка, у меня сплетается с счастьем тугая боль.
мне Почему-то
отчаянно грустно,
и дышится
Безнадёжнее, и не ближе, а в вечность-дальше!
И от наших объятий с мурашками вперемешку
У меня жгучей нитью по коже чудовищный вой.

И эта Грусть о чём-то твоём, ускользающем.
(я не знаю, так кажется. Но почему так кажется?):


Если случится что-то тяжелое, важное -
Мы не будем бороться, а станем равны нулю!


И в те моменты, когда эта грусть становится
Пересыхающей в горле зверьком и лающей,
мне Тебе сказать о ней - вдруг случается страшно,
и я тогда - себе о ней говорю.

я Хотела бы знать, что ты чувствуешь -
каждую ниточку,
И хотела бы не испытывать ускользающего
(Пока брови ночного города стали синими)
Ни в тебе, ни во всех твоих сильных словах.
(Месяц - на фартуке неба затухшая выточка,
Сделанная глазами людей и инеем)
но я за всю жизнь ничего не встречала красивее,
чем брызгами
белые родинки на губах.