Сказ об Илье и разбойнике Соловье

Тридцать лет на печи,
             как уж не моли.
Боком в крош кирпичи -
             полы выстели.
Не даёт хворь стоять –
             ноги по полу.
Помоги, Божья мать
             ясну соколу.
Воронья черным-черно
             по над крышею.
Уж, поди, пусты гумно,-
             охи слышу я.
Мать с отцом уже стары -
             перестареньки.
И до коль лежать поры
             на завалинке?
Да молва, из уст в уста -
             ворог близится.
Ведь пожжёт родны места –
             Заковылятся.
Заковылится, замуравится
             земля родная.
Силы дай ногам, рукам – палица.
             Будет месть моя, благородная. 
Псов поганых прогоню,
             прогоню долой.
Силы дай коню,
             и тебе покой.
 
В красный угол помолясь,
             как то в день Илья:
«На печи сколь с хворью? Слазь! -
             череда твоя.
Коль себе сам подмогнёшь,
             То, и божья мать -
Силы ножкам, воды ковш,
             что не сдвинет тать.
И не сдвинет с места тать
             косой сажени,
Хоть и тьмы её быть рать –
             кости  борони.
В землю светлую, кости тёмные  -
             порастут ковылём.
Силы тёмные, вероломные -
            станут в земли ком».

Так и слез Илья с печи,
            озирается.               
С полу смёл крош-кирпичи,
            Удивляется:
Руки, ноги, налились
            силушкой такой -
Ногой об пол – затряслись,
             что стена стеной.
Покосилися
             в разны стороны,
В небо взвилися
             чёрны вороны.
Во дворе конь землю бьёт,
             верный Бурушка.
Как знамения Илью ждёт –
             быти бурюшке.
Над погаными,
             над незваными,
Кровью пьяными - 
             окоянными.
 
Так, иконе поклоняясь,
             люду русскому, отцу, матери.
На коня садясь
             по земле родной, как по скатерти.
Как по скатерти
             по полям, лесам.
Там где не пройти
             ладит тропы сам.
Чрез чащёбы тёмные,
             да болотины.
Зверем хожены, потаённые, -
             вёрсты сотенны.
Что по ним конны, пешие,
             да иные.
Стороною – Лешие,
             Водяные.

День за днём они вот так,
            в тёмны ноченьки.
Тут себе Илья: «Приляг -
             нету моченьки.
Да и конь, поди устал –
             верный Бурушка».
И во тёмной чаще пал
             краем, у лужка.
То, не зная: люд разбойный
             рядом, и не спит -
Как Илья лежит покойный,
             на коня глядит. 
Завладеть хотят конём,
             молодца сгубить.
Сколь не зная силы в нём,
             знали - прочь бы, прыть.
Только чуть подобрались -
             во дупле сова,
Криком: Ух – беда, проснись, -
             как Илье слова.
Ну а как открылися
             Ильи оченьки,
Сколь ни бились - силися,
              нет им моченьки.
Кто в болотине пал,
              кто в леса темны.
Илья чуть ещё поспал -
              сил с конём полны.

И вновь скачут - ветер в спину, -
             всюду Родина.
И она Илье как сыну:
             в реках - бродина,
Не гора ему – гора, -
             что пригорок.
Ночи – светлы вечера,
             без заморок.
То-то видит, -  тут ли, там -
             разорения.
Там разрушен, видит, храм,
             там - селения.
Воронья черным-черно
             над полями,
Наземь брошено зерно, -
             под ногами.
То, и некому собрати –
             Забраны, в полон,
Бусурманов темной ратью.
             По-над Русью - стон.

Вышел на реку Илья,
             на Смородину.
«Защитит кто, коль не я
             свою родину?
Дай же сил, Земля родна,
             больше той, что есть.
Воздам тати, и сполна!».
             Тут ему, как весть:
Перехожий пред конём калика -
             старичёк:
«Сила есть в тебе велика.
             Ты б, сынок,
Поначалу одолел бы
             Соловья!
И людей губит, и хлебы.
             Нет житья.
Нет дороги, нету тропки -
             не пройти.
Кругом, всё болота топки.
             Как он засвисти,
От того не устоять,
             зверь ли, человек.
Да и всех он разорять
             уж который век».
Бьёт поклон ему Илья:
             «Как же, не помочь.
Соловей он, хоть змея!
              Прогоню, точь - прочь».
Да и ладит лук дубовый,
              остру стрелочку.
Соловья свести готовый                        
             словно белочку.
Прекратить  свист, вой,
              да и разорять.
Отвести разбой,
             Людям роздых дать.

Чрез Смородину дорогой,
             Прямо, ко гнезду.
Окажись оно берлогой –
             неизбечь беду.
Будь не птицею, а зверем,
             Он - не человек.
Прекратит  людей потерям,
             И, навек!»

В боры тёмные въезжает:
             Чёрен лес, стеной.
Чёрен ворон, в круг летает,
             слышен волка вой.
В страхе конь ушами прядет,
             но идёт вперёд.
Илья, ловко стрелку ладит, -
             ворог близко, ждёт.
И чем дале, вглубь дорога,
             да уже - тропа.
Чуть ещё вперёд немного,
             на тропу - стопа.

Закачались ветви елей,
             полегла трава.
Устоял Илья хоть еле,
             Соловью слова:
«Выходи, кто ты есть,
             коль не птица.
Иль боишься с дубу слезть
             и сразится?
Свистом можешь лишь стращать
             в немощи людей.
Лик боишься свой казать?».
             И тут из ветвей
Показалось тати око
             прекративши свист.
На дубу оно, высоко,
             и мешает лист.
Стрелкой пущенной Ильёю,
             Соловей сражён.
Так вражина пал без бою,
             Связанный - пленён.
И не зверь, не человек он,
             да он и не птица.
Малый карлец, хоть силён -
              выбита зеница.

Как  овса мешок
              к коню повязал.
Мал карлец хоть, и с вершок -
              Злобой, ал!
Не свисит, а шипит
             от бессилия.
Тем, отныне путь открыт –
             нет насилия.

«Коли есть Соповей,
             есть птенцы в гнезде».
Только нет их средь ветвей.
             Кто б ответил – где?
И нехоженой тропою
             скачут вновь, вперёд, -
Нет душе Ильи покою.
             Вот, и у ворот:
Отворились ворота
             без затей.
А за ними - немота
             дочерей:
Не на дуба суку
             середь дня -
Тата их на боку
             у коня.               
Налетели на Илью
             чтоб убить.
Но, их кажду, как змею.
             Чтоб забыть,
То гнездо поганое - 
             затоптал.
Благо, богом данное –
             Зла не знал.

Будь ты конный или пеший –
             в добрый путь.
Благодарен даже леший –
             правит круть.

Долга ль, не долга дорога, -
             скачут в Киев град.
Всяк Судьба в руках у бога, -
             на боку у коня гад.
Не свистит, не шипит,
             лик луною бледен.
Оком злым единым бдит,
             связанный - безвреден.

Время минуло, и вот
            пред Ильёй столица.
Чуден городской народ,
            и дома, и лица.
Кругом суета сует –
              всюду шум и гам.
Словно на Руси нет бед -               
              Здесь, не то что там:
Не звонят колокола, -
              где она, тревога?
Иль беда настоль мала, -
              под защитой бога?
Бог, не всяку помогает, –
              Помолясь, трудись.
Что благое дело - знает, -
              зло пришло - дерись.

Тяжело душе Ильюши,
             поступь тяжела:
«Иль не слышат князя уши
             проявленья зла?»
Друга, Бурушку, оставил
             со овса мешком,
И свои стопы направил
              ко двору, пешком.
Белокаменны палаты,
              а там - пир горой.
Серебро кругом и злато
              видя, Илья злой.
И в своём негодовании
               об пол, хлоп ногой.
Чем привлёк к себе вниманье:
             «Кто такой?».
Князь встаёт из-за стола,
             чаши с мёдами отставил:
«Из какого муж села? -
              наглостью ославил.
В дом вошёл не поклонясь.
              Не знавал знать бед?!
Я, всея Руси, есть - князь!
               Страха в тебе нет?» -
«Не во мне, в тебе нет страха.
               Иль не знаешь сам?
Знает, даже мала птаха
               что творится - там.
Зло гуляет по Руси – бусурман, -
                нет отпору.
Разоряет, кровью пьян, -
                В ону пору.
Да и нечисть по лесам –
                сколь пролито слёз!
Вот, одну таку и сам
                я привез.
Соловей - разбойный гад,
                как он засвистит!
Не сразит его булат,
                люд не устоит».

Усмехнулся в усы князь:
                «Быть того не может.
Врёшь коль, затопчу, и в грязь! -
             да простит нас боже».
И велит чтобы то зло
             перед ним, во двор.
Велико ль оно, мало? –
             разрешит тем спор.

И вновь за столами смех
             и с питьём  еда.
Видно, веры нет во всех,
             то, что близ беда.
Свистнул тут Илья, и конь
             во дворе стоит.
На боку карлец, огонь -
             глаз единый бдит.
Молча зрит слюну роняя,
             даже не шипя.
Смех в застолье, то не зная,
             князя торопя:
«Да, ату – его – ату!
             Мужика, князь – в грязь!
Да и «чуду-юду» ту,
             за ворота, мразь!».

Руку поднял князь: «Молчать!
             Силу пусть докажет.
Сию тать, развязать –
             что он есть, покажет?»
Подбочинясь  принял позу,
              как бы говоря:
Что ж, верши свою угрозу,
              только это - зря.
«Княже, коль в тебе нет веры
              ко простым людям,
Соловей тебе примером –
             получай же срам».

И тут свистнул Соловей,
             Да и лишь в пол силы.
Сдуло яства у гостей,
             что им были милы.
Да с голов шапки долой
             полетели, -
Сдуло всё, как метлой,
             как в зиму метели.
Устоять, кто быть мог –
             те, не устояли.
Кто подале, со всех ног
             что есть сил, бежали.
И тут вновь Соловей
             щёки дуть:
Да и купола церквей
             смог качнуть.
Божьей милостию лишь
              устояли.
Счёту нет что сдуло крыш! -
              Люд, в печали.
Сколько бед натворил, -
             разорения.
Хоть и мал, да сколько сил -
             зла явления.
Да и сам Илья не рад, –
             ждал подмоги,
По Руси ждал набат.
             Зря ль торил дороги?
Поднял, что у ног, - топор, -
             Соловья, как нет.
Таки тем, решивши спор -
             на себя навет.
У стены князь, бледен лик -
              бьёт Илье поклон:
«Да уж, силой ты велик!»…

              И, над Русью - звон!               
 Поднялся народ,
              будь ты стар ли, млад.
Вздрогнул неба свод
              как пошёл набат.
Как набат пошёл,
              собрались дружины,
Городов, да и сёл.
              Разогнулись спины.
Собрались богатыри,
              во единый ряд.
Так как было исстари -
              с силою, и лад.

             **********

Было много на Руси богатырей.
Да как были они, так и есть.
Зря вражина у России дверей, -
С давних пор в ней и сила, и честь.

Много в ней лесов, полей, много рек.
И моря у ней есть, есть и горы.
Ну а главное богатство – человек, -
И на труд, и на разум спорый.

Не на злато-серебро, век - не падкий.
Ей бы кругом мир и покой.          
Не заходит со спины, и украдкой -
И глаза в глаза - если бой.

На коленях если враг, то не тронет.
Коль пощады попросит – простит,
И накормит врага, и напоит.
С добротою, и честь - её щит.

Предавали её, и не раз.
Бог судья – как не быть без урода.
Сам себе помог, то - бог спас.
Тем, и вечность в руках у народа.

Да пребудет, и вечно - Россия!
Да прибудет ей и благодать,
Тем она и миру - мессия, –
Чтобы как и она, - с тем же, стать.

                Апрель 2018 г.