озноб неизбывности

слепые белые карлики в сафьяновых бабуши
натыкаясь в осыпающейся шагреневой темноте
сворачивающей
прячущиеся за гардинами репликации отражений отзвучавших мелодий
скрипом гусиного пера
о белизну оставь меня в покое пергамента сбывшегося
в свиток перечня, долженствующего сбыться в наступившем году
     мило изъясняющиеся на языке падающих комет
немых итальянских жестов в спину низвергнувшей фарфорового Эрота
Афродита позиционируется в постерах афишах соло
     улыбающейся почтительностью Воланда (блеск Басилашвили)
нарастающей глухотой Бетховена
«... в театре мне нужно сидеть очень близко к оркестру, чтобы понять, что играют музыканты, издалека я не слышу высоких нот инструментов и голосов... и я почти совсем не слышу людей, которые говорят тихо. Какой-то звук я слышу, это правда, но слов разобрать не могу.»
третируемые настоящим обертона и
гипсовые маски не желающих закрыть глаза изгибов змейки Рубика
самострел десертной ложки
в равнодушие шоколадного профитроли
не актуального настоящего
непоправимость убожества мира после джазового концерта Сбывшегося маэстро
     директор картинной галереи
макая указательный палец в шампанское «Абрау-Дюрсо Blanc de Blancs»
перешептывание предвосхищений вулканической деятельности перляжа
томный брасс на спине  Mousse
вмятины твоей холодной надменности на алых щеках айдареда
немота хрипа не отводящего от тебя взгляда
свершающего харакири пред тобой на коленях мандарина
заблудившийся паж переспевшего ржаного поля
вдыхает аромат твоих волос
ветер бросая толику корицы в бокал
прижимая указательный палец к губам
целует твое запястье
леденцовые нюансы подаренного петушка в детстве в задыхающемся безумии прозрачной бумаги
мне не спустится с падающего навзничь
небоскреба банкет холла элитного ресторана
по красной ковровой дорожке с тонущими в холодном стеарине
мечущихся мелодий чужих жизней
между щелчками неистовости фотосессии
Йоахим Лев заслушался бы побочными мелодиями хлопающих дверей
аплодирующего дождя по перекладинам и штангам
     уже надкусившего воротник
пропахшего безумием вседозволенности последнего айфона в руках
надломившего смычок судьбы виолончелиста
ныне личного фотографа дурнеющей  на глазах
фригидной принцессы министра культуры
мгновенных снимков застанных врасплох облаков над Берлином
пронзительных неглиже за тонкой ширмой приличий
не имеющих и не долженствующих быть поцелуев
оглохшие тени либретто Кандинского «Фиолетовый занавес»
звук экстрадирован
ведущих с Стиксу
                островков свеч

Белые карлики
Вскоре после гелиевой вспышки «загораются» углерод и кислород; каждое из этих событий вызывает сильную перестройку звезды и её быстрое перемещение по диаграмме Герцшпрунга — Рассела. Размер атмосферы звезды увеличивается ещё больше, и она начинает интенсивно терять газ в виде разлетающихся потоков звёздного ветра. Судьба центральной части звезды полностью зависит от её исходной массы: ядро звезды может закончить свою эволюцию как белый карлик (маломассивные звёзды), в случае, если её масса на поздних стадиях эволюции превышает предел Чандрасекара — как нейтронная звезда (пульсар), если же масса превышает предел Оппенгеймера — Волкова — как чёрная дыра. В двух последних случаях завершение эволюции звёзд сопровождается катастрофическими событиями — вспышками сверхновых.