Ставри - Кая. Январь

              (т р и п т и х)

Ставри-Каю*  в тумане, как в дыму,
декабрь сдал в осаду январю,
кто не бывал в простуженном Крыму,
тот не поймёт, о чём я говорю.

Грохочут Учан-Су и Яузлар –
у водопадов жаркие деньки,
и обрезают благородный лавр
садовники, наверно, на венки.

Пусть те венки пока что не про нас,
хотя универсальны – эх! – вполне:
как был далёк, так и далёк Парнас,
и скорбный час мой  неизвестен мне.

Дождь затяжной сменяется дождём
таким же затяжным. О хлипкий век!
И если мы немного подождём,
то в перерыве может выпасть снег.

На море шторм. Вал пенный, как бизон,
несётся разъярённый:  – Всё снесу! –
У водопадов самый пик,  сезон –
грохочут Яузлар и Учан-Су.

Такую Ялту трудно полюбить,
промозглый ветер бродит по пятам:
грехов скопилось столько, может быть,
что трудно нам платить  по их  счетам.

Да, трудно, но пора! Хотя: – Нет, нет! –
готов кричать. – Ну, что за разговор?
Чем провинился лично я, поэт,
чай, не политик грязный, чай, не вор?

Одно понятно: как ни суесловь,
но, на забытой благами земле,
пока ещё одна, одна любовь
способна дать отпор вселенской мгле.

Ставри-Кая в тумане, как в дыму,
насуплена, что скит или острог,
кто не бывал в простуженном Крыму,
тот не поймёт, наверно, этих строк.

*  Ставри-Кая – Крестовая  скала, похожий на башню утёс с отвесными обрывами, находится    между  водопадами Яузлар и Учан-Су. Вост. отрог г. Ставрея-Богаз.  В 2 км. от зап.окраины Ялты.                Ставрос – крест (греч.)
 

                СТАВРИ–КАЯ

Ставри-Кая*  готична, что костёл,
свет плавает, похожий на лампадный;
среди поляны, разведя костёр,
я слушал гулы речки водопадной.
Я знал, что это запахи смолы,
они сливались с чистотой озона;
колоннами сосновые стволы
поддерживали небосвод бездонный.
И я под ним, как будто муравей,
я был придавлен мощным этим прессом;
зубцы Ай-Петри слева, а правей
сам Учан-Су гремит все дни над лесом.
И облака.…  Какие облака!
Они стоят здесь замков белых вроде.
Я понимал, что не могу пока
душою соответствовать природе.
Она здесь первозданна и светла,
на все мои сомненья  отвечает,
и в заводи, как в зеркале, ветла
ветвями серебристыми качает.
Густой листвой кизильник шелестит
и пахнет прелью ветерок Тавриды,
и ничего уже не тяготит,
ни одиночество, ни прошлые обиды…
Костёр я затушил речной водой,
в кустах дрозды шуршали то и дело,
а в небе плавал месяц молодой,
хотя оно ещё не потемнело.
И я пошёл домой тропою вниз,
но,  оглянувшись, был смущён немало:
как чей-то необузданный каприз,
Ставри-Кая обличия меняла.
То, словно храм, сурова и строга,
то вдруг светлела вся, как слитки стали,
и облаков немереных стога
моменту соответствовать старались…


СТАВРИ-КАЯ.  ИССАРЫ,   УЧАН-СУ.   

 Ставри-Кая. Иссары. Учан-Су.
 Чтоб даже шансов не было у прозы,
 холодную рассветную росу
 пьют с лопухов хрустальные стрекозы.
 Гул водопада глушит гул машин,
 чей гул главнее – из строки неясно,
 И спорят с параллельностью рейсшин
 сосновые стволы, и не напрасно.
 По Боткинской тропе всё вверх и вверх,
 не подвела тропа ещё ни разу,
 пока денёк июньский не померк
 дыши всей грудью и забудь турбазу.
Я выйду  на скалистый Таракташ*,
 замешкаюсь у карстовых колодцев,
 и с птичьего полета город наш
 увижу так, что сердце задохнется…
 След реактивный прочертил зенит,
 на скальный гребень вымахнули козы,
 и все такой поэзией звенит,
 что даже шансов нет у бедной прозы.

*  Таракташ – Каменный гребень (тюркск.)