Долгая ночь

Мой добрый друг, мой самый близкий, верный спутник,
Мой светоносец, я приветствую тебя.
Нам говорить пора, открыто, неотступно,
На дне сердец усталых горечь погребя.

Как наши дети хороши – их облик ясен,
Тела здоровьем пышут, дух – неустрашим.
И кроме жизни самоей, иного счастья,
Влюблённым в солнце, отродясь не нужно им.

Здесь без упрёка все равны в глазах друг друга,
Им нет нужды желать чужого, множить ложь.
Их мир жестокостью доселе не поруган,
То – наш триумф, мечты ожившие, и всё ж...

Ты вопрошал меня, и тот вопрос не смолкнул,
В моём уме зерно сомненья затеряв:
Они живут – на радость многих их потомков,
Иль в утешенье нам – для наших же забав?

Ты говорил мне, друг, что зыбкая победа,
Тот редкий миг, какой никто не посулит –
Тогда значительна, коль цену ей изведать,
Тогда достойна боли, тягот и обид.

Ты говорил, что беспощаден поиск смысла
В беззвёздной пустоши, без света фонаря,
Но радость близости – до тех глубин возвысит,
Что все скитания – окажутся не зря.

Быть нами – бремя, друг, то доля непростая –
О смерти помнить, и слабеть, сражаясь с ней,
Уздать соблазны, их речам не потакая,
Внимать той речи до заката своих дней...

Я защитить их мыслил – в лучшем из порывов –
От многих зол, что знаю слишком хорошо.
Теперь – гадаю – рассудил ли справедливо?
Взамен их род был мною столького лишён...

Иль я – гордец – и верю тайно – даром этим
Распорядиться им – невинным – не под стать?
Но ведь с тобою живы мы. На этом свете
Познали счастье мы, не пятясь от преград...

Иль то ответственность – страшит меня ночами?
Когда пойдёт их шаг дорогой непрямой –
Приму ль ошибки я, что не дано исправить?
Найду ль согласие с бессильем и виной?

Ты говоришь, что этот выбор – им назначен.
Но нет здесь выбора, как не было у нас –
Ты знаешь сам, как будет этот плод заманчив –
В нём роковая, в нём неистовая власть.

Как может быть, скажи мне, друг, дурным желанье –
Увидеть то, что мы, бок о бок с нами встав?
Не мы ль пример им – те, кто мир преображает?
Как может путь творцов – быть скорбен и неправ?

Всё знаешь ты – для них возврата уж не будет.
Так станут подлинно вольны они? – Ответь.
Свобода их – лишь нить в бескрайней ткани судеб -
Неволи этой отголоском станет впредь.

Они получат семена своей свободы,
Но суть их – ими же и станет помыкать.
Сопротивляться ей – удел совсем немногих.
И как бывало уж – случится всё опять.

Они получат семена свободы – только
Какой ценою – всех страданий не сочтёшь.
Сомнений вечных, вечных поисков без толка,
И жажды той, что не убавит вечный дождь.

Средь одиночества, сквозящего их ветром,
Средь обещаний, столь великих, сколь пустых,
Среди вопросов, самых важных, безответных,
Свобода станет тяготить всё глубже их.

О том скорбя, что быть могло – увы не с ними,
Постигнув дань, что хворь с любого брать вольна.
Познав потерю, и бессмысленность причины,
Познав вину, что выпьет чашу их до дна,

Познав неравенство, отверженность, изгнанье,
Раздор и гнёт, кошмар убийства и войны –
Они всю землю сотрясут, в сердцах стеная,
Терзаньем вечным, неизбывным пленены.

И обратятся к нам источенные лица,
Глухой мольбой – невыносимые глаза,
В наивной вере, что мы сможем заступиться,
Что мы вольны напастям лютым приказать.

Они просить начнут, просить о невозможном,
Чтоб обратилось вспять течение утрат.
И нашей силы берега представив ложью,
Нас станут клясть, за то, что мы не можем дать.

А бросив взор назад, на образы былого,
Какое имя они прошлому дадут!
Вспорхнут сердца в груди от звука того слова,
Оно надежду даст, оно укажет путь.

Сольются в нём мечтаний тайных океаны,
Конец изъянов – всех – какими мир богат,
Всё то, что в прелести беспечной постоянно...
...Всё небывалое – чего не отыскать...

У нас сейчас один вопрос, и два ответа,
И в каждом есть – зерно добра, и корень зла.
У нас сомнение одно, я знаю это -
И та крупица, что склоняет нас, мала.

Но в их умах – меж нами пропасть улыбнётся,
Как меж ответами, что, словно мы, равны,
Добром и злом, меж льдом луны и жаром солнца –
И не коснёт их свет противной стороны.

В умах их, может, стану вечен я, всесилен,
И им свободен возвратить былые дни,
Хотя ты знаешь, чем бы это обратилось...
Всё в мире лучшее – припишут мне они.

Когда стеной несправедливость их окружит,
Решат они – я испытать их, взвесить рад,
И, наблюдая боль, отметить лучших в службе –
Хоть я люблю их всех, как любят малых чад.

Мне возведут дворцы из золота и камня,
Для подношений, повторения молитв...
Каков бы был творец, которому пристанет – 
Ждать просьбы тысячной, за мзду благоволить?

Но может, коль они во власть мою поверят –
Ведь сколько видели от нас они чудес –
То попущением моим сочтут потери,
Всю боль и зло, какие в мире ни на есть...

В умах их будешь ты – бунтарь и подстрекатель,
Тот, кто лишил их дома, отнял колыбель,
Пообещал пустяк затем, чтобы предать их,
Затем, что их - с творцом рассорить захотел.

Твой самый облик исказит людская память,
Лицо прекрасное уродством заклеймя,
Изгибом тела ты подобен зверю станешь,
Венец рогов – не удивит отнюдь меня.

Но, может, мужество, недрогнувшая дерзость,
Грозой восторга отзовётся в их груди,
И те безумцы, что для бурь сердца отверзнут,
Увидят проблеск, не в минувшем – впереди.

Они опишут, как похитил ты секреты –
У самодержца, что вознёс их прочь от глаз –
И людям передал, любя их беззаветно,
Ужасной кары для себя не убоясь.

Иль воплощением прогресса ты предстанешь,
Что подчиняться не умел, не мог смолчать,
И оттого – низверг в руины мирозданье,
Его отстроить повелев на новый лад.

В одном же – можешь быть уверен, милый братец,
Что нашу речь – иначе скажут сотни книг.
Мотивы – сказочным туманом оградятся –
Их каждый станет толковать на свой язык.

Играя словом нашим, точь послушным воском,
Под нашим стягом, клича наши имена,
Иные кровь прольют, прольют рекой злоносной.
И наша мука – будет вечна и страшна...

Надеюсь лишь, что те придут, кто нас мудрее,
Кто, рассудив, найдёт стремленье всех начал.
И оправданье – нашу память обогреет.
Надеюсь лишь – ведь не узреть того очам –

Что день придёт, и с лёгким сердцем нас забудут,
И верить будут лишь друг в друга, и себя.
Что миром править по заслугам станут люди.
И до глубин познав, и до глубин любя...

Но поздний час – пусть сон покоем нас обнимет...
Как этот мир красив, как он душист и свеж...
Его грядущего – никто не скажет ныне,
Теперь оно – в руках пороков и надежд...

...Когда пробьёт их час взойти на эту кручу,
И там от яблони вкусить – то будет знак.
И уповая на рассвет, мы их научим
Для долгой ночи, что пред ними стелет мрак...