II. I. Меня рассвет в лазурных пустошах встречал..

Меня рассвет в лазурных пустошах встречал,
И убаюкивали волны по ночам.
Менялось скоро всё вокруг, но в небе позднем
Вослед за мною тихо плыли те же звёзды.
Мне деревянный скрип, звуча простой уют,
Стал колыбельною средь хаоса и смут,
Когда я снова становился малым чадом,
Что содрогалось от игры ветров когда-то –
Когда о борты молотил губитель-шторм,
Могуч, неистов, беспощаден и хитёр.
Разили молнии потоком громогласным,
Неся над морем злые гимны нашей казни,
И первомгла, верша свою слепую месть,
Клялась навек для нас задуть свечу небес...
В подобный час стихия всю являла силу,
В подобный час стихия смехом заходилась,
Но мы боролись - и колосс-корабль шёл,
Покоем гордым рассекая распри волн.
Лишь безмятежный скрип бродил в его груди -
Он помнил бури, что остались позади.
И мы боролись, и недрогнувшее солнце
Всегда венчало нас огнём победоносным,
И озорство новорождённых наших глаз -
Вновь упивалось синевой и светом всласть.
Из душ горящих вся печаль бежала дымом –
В них пробуждалась жизнь – полна, неистребима.
И вновь мы видели зелёный холм вдали,
Где крики чаек к нам взывали от земли,
Где наслаждались мы недолгой передышкой,
Как ребятня, что место тайное отыщет.
Спешили жить, ни слов, ни чувства не стыдясь,
Не забывая, что живём в последний раз.
Когда же время приходило нам отчалить -
Сопровождал нас детский смех дельфиньей стаи -
Те затевали чехарду, лишь нас завидев,
Сквозили волны, точь сверкающие иглы.
А над водой паря, дозор воздушный нёс
Мой добрый друг, великокрылый альбатрос...

Иного чуда, что таят глубины моря,
Не раз касался я коротким, робким взором -
Заворожённый от бурлящих, диких мыслей,
О всём, что ТАМ, и не желает нам открыться...
О тех созданиях, что видели  начало –
Когда мы сами - мимолётный миг познали,
Что были здесь веками многими первей,
Ведь говорят, что мы – потомки от морей.
О царстве том, что разминулось с миром суши,
Законов чьих вовеки люди не нарушат.
О тех мирах, что оборвав любые связи,
Свой проторили путь за грани всех фантазий.
О чуждой грации подводных, странных птиц
И о цветах, что буйной грёзой разрослись -
Таких диковинных, таких, волшебных красок,
Что в пёстрой радуге искать таких напрасно.
Об исполинах, что нашли на дне приют,
Что на могучих спинах толщу вод несут.
О затонувших островах, немых руинах
Где обретаются истории поныне...

Десятки стран, и городов черёд несметный,
И каждый - путь - сквозь тьму и тернии столетий.
Безмолвный пастырь - давний опыт – их разнит,
Иной закон, иные ценности и быт.
И вера, крадучись в сердца иною речью,
Иную плату назовёт у входа в вечность.
Но не причуды форм, не отблеск граней разных -
Родство их сути - вот что мой колышет разум.
Средь братьев тех, что разделили океаны,
Чрез тот обрыв, что время моет неустанно;
Средь тех сестёр, что развели дороги врозь -
Что общий след бурьяном древности порос;
Средь тех, кто в зодчестве и пахоте сильны,
И тех, что в ветре слышат пение войны;
Средь тех, что тьму хотят огнём наук известь,
И тех, что мир преподнесли игре божеств;
Средь тех, кто роскошью и праздной скукой сыты,
И тех, кто час от часа - сам себе спаситель;
Средь тех, чьи истины, как твердь и небо, чужды -
Есть семена, пускай и самой чахлой - дружбы.
Среди наследников вражды, вражды заклятой -
Есть тот язык, что будет всякому понятен.
Едино древо, что сечёт слепой раздор -
Струится жизнь из раны поровну с тех пор,
И злой, недужною игрою пленены -
Не монстры - люди - с той, и этой стороны...
В бою священном, и в бессмысленном бою -
Лишь то победа - что досталась воронью.
Все клятвы, пламенем терзающие кровь -
Лишь клёкот жаждущих поживы стервецов...
Как жаль, что мы, единой скованы неволей,
Идём к черте, играя всё же свои роли...
Да... Всюду та же - человеческая суть,
Куда дорога и судьба не позовут...

Что в парусах ветра, менял я роли, флаги.
Я не щадил себя, не отвергая тягот.
Одним огнём опустошён, и им же полон -
Нить горизонта рвать, преследовать погоней.
Тому был повод, я таить не стану впредь:
В краях далёких я искал - искал твой след.
И нет на свете берегов - узнал я вскоре -
Где о тебе бы не поведали историй.
И где б я ни был - всюду видел образ твой -
Такой, как есть, прекрасный, юный и живой.
В штрихах, танцующих под детскими руками,
В бороздах, искони бегущих в древнем камне.
В изгибах глины, что наспех преобразилась,
И в гордом мраморе, чей вид - природе вызов.
В высоких храмах, возведённых в твою честь,
В каких торжественный порыв души воскрес.
На оберегах из кости твой лик я помню,
Что моряки сжимают с трепетом в ладонях -
Когда отвагу исчерпают их сердца,
Но длится ночь, и долгой ночи нет конца.
В местах, разбросанных по свету там и здесь,
В каких не слыхивали друг о друге весть -
Тебя возносят, словно светлую богиню,
Верша обряды позабытых дней поныне.
В такие ночи, что, собрав лучистый жемчуг,
В особый строй его по тёмной глади мечут -
Цепочкой девушки плывут по древним тропам,
Свеченье факелов осыпав к своим стопам.
Душистых трав ковёр, раздолен и высок,
Пред ними никнет, ищет бархата их ног.
И пенье их - что трели птиц в лазури вешней -
Восторг любви и поцелуй самой надежды.
Идут, прекрасные, как матери шли встарь,
Дары наивные принесть на твой алтарь.
Там жемчуга, янтарь, прибоя вздох в ракушке,
И ленты пёстрые для прядей непослушных,
Венцом сплетённая сирень, цветные бусы:
Лишь то, что примет с теплотой святая юность.
В такие ночи и богач, и нищий - всяк,
Вздымая взоры, над собою ищет знак:
Ведь сквозь отверстия во мрачной плащанице -
На них способен свет грядущих дней пролиться.
Их дух ликует, безмятежен и един,
И бесконечность озирает впереди.
Не раз и я глядел в глаза бездонной ночи,
Они ж молчали, не желая мне пророчить...

Причала нет средь океанского простора,
Где о тебе бы не поведали историй...
О жизнях тех, что ты спасла из рук ненастья,
О тех штормах, что повернули восвояси,
О кораблях, достигших дальнего причала,
О стенах тех, что перед бурей устояли -
Одною волею, величественным взглядом –
Умеешь ты неумолимое отвадить.
Ты всюду сеешь справедливость и покой,
Но не пожнёшь от благодарности людской -
Ты исчезаешь, не оставив и следа,
Но лишь в сердцах запечатлевшись навсегда...

Лишь многих, многих лет шептанье слилось в голос,
И понял я: ты не желаешь, не позволишь -
И потому - тебя мне век не отыскать.
И обернулся я, и двинулся назад.
К родному берегу, где высил башни город,
Я правил курс, я шёл дорогою неспорой.
Когда ж достиг его, в броске последних сил,
Он мне врата - но не объятья отворил.
На узких улочках, на гулких площадях,
Мне места не было, и падал дух, бредя.
Своих родных среди толпы я зря искал -
Их изглодали время, немощь и тоска.
Мой драгоценный друг, до их последних дней,
О них заботился, как следовало мне.
Во тьме отчаянья - он заменил им сына,
Что выбрал странствия среди долин пустынных,
Что был напуган жизнью, будущим страшим,
Менял богатства на блестящие гроши.
Искал чудесной, небывалой стороны,
Глаза зажмурил, предпочтя мечты и сны.
А жизнь меж тем, не замедляя шаг нимало,
Что рой стервятников - ликуя пировала...
Друг детских дней моих, увы, был также мёртв,
И погребён в сырой земле не первый год.
Взор маяка летит сквозь мрак - так он отроду
Влеком был тайною и дальнею дорогой.
Но жизнь провёл он в том краю, где был рождён,
Холмы родные привечая день за днём.
Он был любим, и слышал смех своих детей,
Возжёг очаг на зло бесплодной суете.
Пожалуй, знал он счастье, только дней весна,
Скупясь для лучших, не одарит их сполна...
Я прошуршал сухой листвою у порогов,
И средь могил, точь взоры пропасти глубоких –
Ничьё присутствие не тронуло плеча,
Лишь пустоты победный глас в груди звучал.
Все эти годы жил я быстро, без оглядки,
Когда же жизнь мне преградила путь обратный -
Я надломился, я не ведал, как мне быть,
Ещё вчерашнюю - не узнавая прыть -
Тот лихорадочный, неистовый порыв,
Каким я был так долго слеп, так слепо жив...

Так, в сизых сумерках, я вышел к побережью,
Где столько времени провёл в далёком прежде.
Вновь тот мальчишка пал на россыпи песка,
Найдя немногое, не помня, что искал...
Тот яд, что стрелы бед кропит, змея - кручина,
В уме не вила корни, сердце не точила.
Но плоть, что будто тяготенью стала чужда,
Всё ж мне противилась, бессильна, неуклюжа -
Марионетку бросил ниц клинок свободы,
Померкла сцена - только занавес - всё поднят...
Я знал лишь то, что мне теперь уже не встать...
Но пробудился - кожей чувствуя твой взгляд.
Из вод взошла ты, совлекая платье волн,
Годами быстрыми не тронута нисколь...
В густые локоны свой луч вплетали звёзды,
И серебро ночи твою устлало поступь...
Кристальный взор луны тебя до пят окутал,
И твоя кожа отливала перламутром...
Всё ближе шепчут, отзываясь в сердце громом,
Следы в песке, что он сотрёт - но я - запомню...
Когда не ждал я уж тебя однажды встретить -
Зачем пришла ко мне ты в этот горький вечер?