Пять, и я ясно помню, как пахнет мама

Пять... и я ясно помню, как пахнет мама,
Нежностью, пряностью, трепетом и уютом.
Ты где-то между страхом и абсолютом,
Свет и беспечность, яркая голограмма,
Харе Кришна, милая, Харе Рама.

Десять. Ты в красном платье в белый горох,
Вдоль плеч воланы, челку сдувает соленый ветер,
И нет никого красивее на планете,
Облокотившись на мягкий, пушистый зеленый мох,
Ты улыбаешься, меня обнимает Бог.

Пятнадцать. Я превращаю обиды в смех,
Рваные джинсы едва прикрывают бедра,
Сутулясь, я кутаю сердце в ребрах,
Небо по плечи, и грех не грех,
Теперь я старше и больше всех.

Двадцать, ты наготове и ждешь звонка,
Теряюсь среди отражений и бьюсь без толку,
Зеркала разлетаются, я падаю на осколки,
«Але, привет, жива-здорова, пока.
Кстати, я бросила этого м..дака».

Мне двадцать пять, я знаю, мама, как надо жить,
Я вижу, мама, прекрасно твои старания,
Но нет, спасибо, надеюсь на понимание,
Что ты такого по жизни сделала, чтобы меня учить.
Тебе бы нервы, наверное, подлечить.

Зрелость... и вдруг рассеивается мрак,
Ясно и тихо в мире, сердце тихонько стонет,
Руки дрожат, пишу сообщение в телефоне:
«Мама, а ты сама-то как?

Помнишь, каким-то там стародавним летом
Мы говорили почти что целую ночь?
Последний раз, когда я была тебе просто дочь,
Без обид, огрызков и глупого паритета,
Когда другого мне и не требовалось совета,
С тех пор я еду как будто в поезде без билета,

Пожалуйста, мама,
прости
мне
это...»