Читая М. Шолохова

Гремит в стране Гражданская война,
Где брат на брата поднимает руку.
И рушится империя до дна,
Рождается Страна Советов в муках.

Донские степи золотом горят.
Пшеницу вновь сплетает ветер в косы.
Там атамана мрачного отряд
С "заплаканной травы" сбивает росы.

Полсотни пьяных казаков крутых,
Советской новой властью недовольных,
В степях гуляют на конях гнедых,
Врубаясь в эскадроны краснозвездных.

Мальчишка - эскадрона командир
За бандою гоняется отважно,
А на привале видит сон один:
Он на коне с отцом, а с ним не страшно.

Отец подбрасывает сорванца,
Поймав, целует родинку на ножке.
Точь-в-точь такая же и у отца,
(Чуть больше голубиного яйца)
И дарит сыну новые сапожки.

Привал закончен, ноги в стременах
И шашки вынуты из звонких ножен.
Летит мальчишка, презирая страх,
Но выстрелом бандита конь стреножен.

Споткнулся верный конь, с тоской заржал.
Прося прощения, на землю рухнул.
Мальчишка всю обойму расстрелял.
Последний  выстрел в атамана ухнул.

А мрачный атаман того и ждал.
Гнедого на дыбы поднял уздою,
- Щенок, сопливый! - гневно закричал.
- Молись! Я вмиг разделаюсь с тобою! -

И шашка над мальчишкой поднялась,
Обмякло под ударом тут же тело.
Трава степная кровью обожглась
И под палящим солнцем ярко рдела.

Бандиту приглянулись сапоги,
И атаман скорей взялся за дело.
Свободно снял сапог с одной ноги,
Потом - с другой. Там родинка темнела.

(Чуть больше голубиного яйца)
Как у него, Николкина отца.
- Николушка! - шептал он, каменея,
Стонал, рыдал, стирая кровь с лица.
Кричал: - Сынок! - от ужаса немея.

Заглядывая в мертвые глаза,
Целуя губы кровью залитые,
Не замечал он, как бежит слеза.
Рассматривал черты ему родные.

Тряс, поднимал и дико закричал,
Прижав к лицу родные сына руки.
Вдруг гулкий выстрел этот крик прервал,
Избавив грешного отца от муки.