На языке сердца

Я уйду, как и все на свете,
На исходе обычного дня,
И придёт отпевать на рассвете
В старой рясе священник меня.
 
Ненавязчиво, по английский,
Я уйду, не тревожа вас,
И проводит меня в путь не близкий
На иконе задумчивый Cпас.

Месяц лодкой в небесной речке,
С опустившеюся кормой,
Будет править на проблески свечки,
Что зажгут в головах надо мной.
 
До утра станут звёзды плакать,
И деревья не будут спать,
Пока он через небо в слякоть
Будет плыть мою душу спасать.
 
Значит, в Бога я всё же верил,
Хоть ругал его и  не раз,
Что грехи мои все он отмерил
Тонкой свечкою без прикрас.
 
Старый пес, подвывая, гавкать
Будет долго у огонька,
И старуха под нос что-то шамкать,
Поправляя наклон фитилька.
 
И спокойно в белой рубашке
Буду я на столе лежать,
Подставляя лоб каждой букашке,
Прилетевшей меня провожать.
= = = =
Я шепну им: «Мои родные» –

Перед тем как совсем уснуть –
«Этой жизни дворы проходные
Открываются в звездную суть!»
= = = =
И уйду, не тая обиды,
Возлюбив и прощая всех,
И от Арктики до Антарктиды
Забирая свой каждый грех!..
               

СЕРЕБРЯНЫЙ ВСАДНИК


Тихо вечер пришёл в палисадник,
На бульвары и в зелень садов,
И по небу серебряный всадник
Едет в облаке без поводов.
 
Не колышутся ветром ни ветка,
Ни листок, ни травинка одна,
Только звёздочка выпадет редко,
Из открытого в небе окна.
 
Месяц шапку назад скособочил
И глядит свысока из седла,
Как из рук фиолетовой ночи
В чёрный бархат оделась ветла.
 
  И берёзка закуталась в чёрный,
Хоть и бархатный, но балахон,
Даже клён свой характер проворный,
Потерял и стоит без погон.

А красавица ночь, без утайки,
Дразнит месяц и ходит вокруг:
Облаков лёгких выпустит стайки
Или спрячется где-нибудь вдруг.

И тогда он достал из котомки
Фиолетовых звёздочек горсть
И в зари догоревшей обломки,
Как подвыпивший высыпал гость.

Отчего все простые наряды
У травы и кустов, колдовством,
И чугунные в парках ограды
Стали платиной и серебром.

И дурманящий запах сирени
Стал назойливее и тягуч,
А язык ее стихотворный –
Для влюбленных, как солнечный луч.

Все деревья ожили мгновенно
И сплетаются ветками рук,
Только месяц, неприкосновенно,
Любит ночь и страдает от мук!..


ГЛУПОСТЬ

Спирально планируя жёлтым листом
Печаль опустилась на землю.
В хрустальном бокале, с узорным крестом,
Янтарные призраки дремлют.
 
А рядом, в бокале с кровавым вином,
Дремучие силы застыли.
Над ним прошептали: «люблю…» – перед сном,
Маркиза, случайно, не вы ли?
 
Но только в закатном огне ноября
Я имя своё не услышал.
И, значит, печаль шевельнулась не зря,
А может в то время я вышел?
 
Остались стоять два бокала с вином,
А вы, уходя по алее,
Меня упрекнули наверно в одном –
За глупость, и стали бледнее.



 СВЕЧА НА РОЯЛЕ


Свеча мигала перед сном –
Отображением в рояле.
И запах липы за окном,
Перед которым Вы стояли.
 
Закат, потухшим угольком,
Покрылся серебристым пеплом.
И занавески уголком
Вы шевелили в платье светлом.
 
Закончив музыки обряд –
Аккорд, мяукнувшим котёнком,
Перебежал на клавиш ряд
И растворился в звуке тонком.

И наступила тишина,
Где слышно лишь сердцебиенье,
И нежно дышит лишь Она –
Мой ангел или сновиденье…
 
Своею лапкой ветерок
Погладил мягкие Вам кудри,
А надо мною, словно рок,
Повис вопрос – простой и мудрый.
 
Немой вопрос, немой ответ:
«Любовь или пора печали?!»
Вы – не сказали слово «Нет»,
Не шелохнувшись, Вы – молчали…
 
ЗОЛУШКА – ВЕРНИСЬ
Я тебя увидел, дорогая,
В лёгкой дымке утреннего сна.
Ты была невинна и нагая,
Как первоапрельская весна.
 
Тоненькая, нежная, с улыбкой
В бирюзовых глаз голубизне,
Когда ты, походкой своей гибкой,
В Мир явилась, словно бы извне.
 
Не пойму, но сон такой хороший –
Будто это яблоневый цвет,
Осыпаясь белою порошей,
От любимой передал привет.
 
Словно промелькнула разом вечность.
Может, это правда, но не ложь –
Золотого света безупречность
Превратилась в радостную дрожь.
 
Или это ты поцеловала
Седину у левого виска,
Или на груди твоей овала
Я коснулся спелого соска?!
 
Не обман, а лёгкое круженье
Наполняло голову и грудь.
И твоё земное отраженье
Прошептало: «Спи, но не забудь…»

Ветерок, что ночью спал покойно
Целовал волну твоих волос.
И вставало тихо и достойно –
 Солнце из алеющих полос.
----------------------------------
Мягкою, неслышною походкой
Ты исчезла, словно на балу.
Но остался – сказочной находкой
Башмачок хрустальный на полу.
 
Утро принесло не только счастье,
Но и то, что в жизни потерял!..
Я с тех пор ищу, сквозь все ненастья, –
Ту, которой сердце доверял.
 
Золушка, – вернись из сновиденья,
Золотые кудри распустив,
Возврати мне чудное мгновенье,
Чтобы я не умер, загрустив…


 ОСЕННЯЯ ВСТРЕЧА


Какое нежное лицо у ней,
Какие волосы – летят и вьются,
И как глаза становятся умней
Или как птицы пойманные бьются.
 
Какая белая рука лежит –
Застывшим мрамором творений вечных,
А взгляд всё путается и бежит,
И пропадает на тропинках млечных.
 
Какие щёчки – персиком горят
Вокруг улыбки доброй, белозубой,
Когда глаза о многом говорят
Или скрывают то, что шепчут губы.
 
Какие губы окаймляют рот –
Такие мягкие, немного переспели:
Приют для наслаждений и оплот 
Любви, которую мы вместе пели.
 
Какая жаль, что больше не срывать
Мне поцелуев с этой алой розы,
А все слова любви в себе скрывать,
Как и стихи написанные прозой.
 
Какая радость и печаль подчас
Одолевают в сказочном мгновенье,
Когда мельком, запретно, вижу Вас,
Не знаю, – наяву иль в сновиденье!..
 
Какое счастье, что люблю я Вас
И был любим игрой одной минуты,
Которой  бы хватило про запас 
На вечность тем, кто сердцем лилипуты!
 
Нет не печаль, что снова вижу Вас,
А лишь осеннее благоговенье,
Ведь золотой костёр из листьев не угас…
Он, как и я, Вам шлёт благословенье!..



 Я ХОТЕЛ, НАИВНЫМ МАЛЬЧИКОМ


Занавеска не надышится,
Отгоняя гомон птиц.
Дивный свет волной колышется
В глубине Ваших ресниц.
 
Помешали скрипом двери ли
Или ветер зашумел,
Я хотел, чтоб Вы поверили,
Но, наверно, не  сумел?!

Пол колышется у здания –
От сердечной маяты.
Я хотел свои признания
Подарить Вам, и цветы.
 
Прибежало солнце зайчиком
Из травы к Вам на плечо.
Я хотел, наивным мальчиком,
Век любить вас горячо!
 
«Почему ж вновь безответные
Ваши губы и рука,
А в глазах огни кассетные:
Взгляд – то честен, то лукав?»
 
Лишь слова о непорочности,
Орошая сухость век,
Со слезой хрустальной сочности
Мне подарены навек…


БЛАГОГОВЕНИЕ


Целую руки и чуть-чуть касаюсь
Губами твоей нежной мочки,
Когда ты спишь, и молча Богу каюсь,
И радуюсь, и плачу в уголочке.
 
Любуюсь всем, что скрыло одеяло –
Все переливы и изгибы формы.
И грудь, вздыхая, как прибоем вяло,
Волнуется и мои губы кормит.
 
Тончайшие, прозрачные касанья,
Что поцелуев легче всех воздушных, –
Невинны и безгрешны, как писанья,
Но и дороже всех объятий душных.
 
А тишина, как балдахин над ложем,
Повиснув серебристой дымкой,
Колеблется, как будто ангел божий
Слова молитвы шепчет невидимкой.
 
Я внемлю звукам, слышимым лишь сердцем,
И, чтоб не потревожить сон твой сладкий,
С ним соглашаюсь, став единоверцем,
И улыбаюсь ангелу украдкой.
 
И ни печаль, ни радость и ни счастье
Не выразят, что на душе творится: –
Благоговение, как от причастья,
Что с божеством позволило ей слиться!
 
Блаженство просто находиться рядом
И ощущать касанье мягкой мочки –
Нет, не губами, а одним лишь взглядом,
Чтоб жизнь ещё поставила – три точки…


ГЛАЗАМИ СИНИМИ

Запахло холодом и апельсинами,
И снег колеблется как на весах,
А ты, озябшая, глазами синими
Закрыла мир вокруг в моих глазах.
 
Снежинки звёздные покрыли инеем
Пальто и шапочку, и воротник.
Я, околдованный глазами синими,
Губами жаркими к тебе приник.
 
Отогревая в них весь холод мумии,
Что на века тебя заколдовал,
Я перед вечностью, в немом безумии,
Гляжу с надеждою в лица овал.
 
Так отчуждённостью, веками дальними
И пустотой несёт из синих глаз,
Что я вспотел в мороз, как бы под пальмами,
Чтоб только в них блеснул любви алмаз.
 
Неколебимая, как изваяние,
Как королева снега или льдов –
Ты возвращаешься в очарование
Моих заветных таинств или снов.
 
И под ресницами – такими длинными,
В немом вопросе мир заворожив,
Ты соизволила глазами синими
Чуть улыбнуться мне – чтобы я жил!



 ВОЛШЕБНОЕ ВИДЕНЬЕ


Воображением рисуя
Портрет твой – ангел неземной,
Держу все краски на весу я
И разбавляю их луной.
 
Сквозь воздух чистый и прозрачный
Твои прекрасные черты
Впишу, как платье новобрачной –
Белее белой черноты.
 
Возьму на кончик кисти тонкой
Цвет серебристо голубой
И выведу, как над иконкой,
С молитвой, нежный образ твой.
 
Лоб, с признаком ума и воли,
Мой гений чистой красоты,
Лишь набросаю и не боле,
Чтобы загадкой была ты.
 
И золотистые веснушки
Чуть-чуть раскаплю на носу,
И лёгких кудрей завитушки
Волною пенной нанесу.
 
На щёчках розовые ямки
Рассветом первым положу,
И белым кораблям стоянки –
В жемчужных зубках укажу.
 
Припудрю груди звёздной пылью,
С великой тайной жизни в них,
И в горностаевые крылья
Одену мрамор плеч твоих.
 
А вот, чтоб взгляд твой изумрудный –
То с поволокой, то с тоской
Нарисовать – столь многотрудно:
Палитры не найду такой.
 
Но вспомнив чудное мгновенье,
Забыв про все свои грехи,
Пишу волшебное виденье,
Мешая с красками – стихи!..
 



 НА ЯЗЫКЕ СЕРДЦА


Когда зима просеивает просто
Сквозь сито серебристый снег,
Печаль о юности и о любимых остро
Сжимает сердце, знаю, – не у всех.
 
Всё стало белым, что когда-то было
В сиреневых цветах хмельной весны,
А осенью – судьбой, куда душа уплыла
И погрузилась в золотые сны.
 
Теперь мороз напялил свою шапку
И, вспомнив, что и он был молодым,
Загрёб деревья и людей в охапку,
В глаза пуская белоснежный дым.
 
В такие дни душа горит не больно,
И огоньками на рябине снегири,
Вернув ее в прошедшее невольно,
Поют, что ещё будут сентябри.
 
Прислушайтесь к покачиванью веток...
И снег откроет голубую даль: –
Ушедшего неуловимый слепок,
Который потерять уже не жаль.
 
И тишина – серебряные звуки,
Снежинок прилипающих к руке,
Подарит вам на память о разлуке
И о несбывшемся – на сердца языке…


 Я ЕЩЁ СЕГОДНЯ НЕ УМРУ


Пахнет морем, вечером и солью.
Шелест листьев, с шёпотом волны
Заказал сегодня я к застолью
У одетой в белое луны.
 
Этой ночью, словно в ресторане,
Загулял с открытою душой,
Потому что утром, может, ранним
Ей сюрприз устрою небольшой.
 
Пусть танцует танго до рассвета
И со мною старый пьет коньяк.
Жалко мне потерянного лета,
Горько, что живу я, как маньяк.
 
Наслаждаюсь прелестью страданий,
А любовь дарю всем невпопад.
Для меня рецепт есть стародавний:
Уходить – в осенний листопад.
 
Ветер листьев выбросит осколки
В пустоцвет седого ноября,
Значит, звёзды синие иголки
Повтыкали в сердце моё – зря.
 
Ведь его уже не растревожат:
Ни заря, ни жёлтая луна,
Но печаль, что душу сладко гложет
Неземною нежностью полна.
 
Так зачем же чайки, белоснежно,
Над моею кружат головой?
Как похмелье жизнь не  безнадежна –
Шепчет море синею волной.
 
Золотые залежи рассвета
Осень раскопала поутру,
Чтоб пропела иволга мне где-то:
Я ещё сегодня – не умру…

Чтоб пропели журавли про лето
И я слёзы сладкие утру.



 КУДА ИДУ – НЕ ЗНАЮ


Усталая, забытая дорога,
Заросшая травой и бурьяном,
Отсчитывает время мое строго,
Как заведенный смертью метроном.
 
Что впереди, куда иду – не знаю!
А позади – лишь пыль и облака.
Наверно, понапрасну занимаю
Чужое место на Земле пока.
 
Чем дорожил – утеряно навеки,
Все, что нашел – осталось вдалеке,
И ковыляю по проселкам, как калеки,
С пустой душой и сердцем налегке.
 
И не печаль, не радость и не горе
Не заставляют оглянуться вспять.
Спокойно сердце, как без ветра море,
Когда в нём ночь ложиться тихо спать.
 
И только с поворотом у дороги
Сиреневый туман приходит пусть,
Чтобы давно забытые тревоги
Напомнили мне юность или грусть,
 
Глаза любимой, жаворонка с песней,
Зеленый луг с берёзками невест.
Тогда я был смелее и известней
И на себе не ставил ещё крест.
 
А в голове заоблачные звоны
Раскачивают мысли невпопад,
И ветер, издавая хрипло стоны,
Мне дарит листья в качестве наград.
 
Печально журавли курлычат лету
Красивые, прощальные слова,
И я, по их растаявшему следу,
Поволокусь, дыша едва-едва.
 
Дорога скоро кончится привалом,
Быть может, избавленьем от тревог,
Чтоб я, в преображенье небывалом,
Хорошее, хоть что-то, сделать смог.

 А если нет – поставьте просто веху
На бугорок, где буду я лежать,
Чтоб пилигрим, которому не к спеху,
За синей птицей захотел бежать!..
               
***

Холодные пальцы вашей руки
Лежат у меня на ладони,
И пусть говорят про себя остряки,
Что сердце при этом не стонет.
 
Глаза понимают от вздохов без слов,
Что всё для меня это значит,
А губы лишь шепчут картинки из снов…
А может, а может иначе?
 
А может, все это я вижу во сне,
Где вы, с голубыми глазами,
Пришли на свиданье подобно весне
Под мартовскими небесами.
 
И нежный пушок на вашей щеке,
Возможно, мне только лишь снится,
Как белый снежок, прилетев налегке,
Растаял на длинных ресницах.
 
               
НА БЕЛОМ ФОНЕ ТЁМНЫЙ СИЛУЭТ


Как холодно, как холодно душе
И белый снег покрыл дома и крыши.
Прекрасной дамы нет или уже
Она слова и вздохи не услышит.

               
На светлом фоне тёмный силуэт –
В широкополой шляпе незнакомки
Уходит медленно, как исчезает свет,
И – превращается в потёмки.

Зачем печаль?.. Ведь мимолётный взгляд
Из-под вуали брошен мимоходом.
И в белой пелене деревьев ряд –
Был моего сознанья, тоже, плодом.


Но нет, снег вот он – тает на руках...
И, за волшебный миг виденья краткий,
Я всем деревьям, в белых париках,
Воздушный поцелуй – пошлю украдкой!..
 

***

Лето это было или это снилось,
Что в весёлый, жаркий карнавал
Прямо с неба девушка спустилась,
Чтоб я с нею самбу танцевал?!

Ласково синело взглядом море –
Молодо, не по своим летам,
И в многоголосом чаек хоре
Выделялся лихостью там-там.

У причала белоснежный катер
Взбрыкивался резво на волне.
Несмотря на лёгкий мой характер,
Почему-то грустно стало мне.

Девушка, как королева бала,
В золотоволосой красоте,
Колдовством, наверно, обладала
И меня – распяла на кресте!
               

ДУШЕ, СОРВАВШЕЙСЯ С ПЕТЕЛЬ


Опять снега, опять метель
И ветер бегает и злится.
Душа сорвалась вновь с петель
И ищет, где б опохмелиться…
 
Вокруг сплошная белизна
И серебро ещё в придачу,
Как будто нету в мире зла,
А вот душа – белугой плачет.
 
Да и не плачет, а ревёт,
Как буря алчущая моря: –
Нашла его и волны рвет,
От безысходности и горя.
 
Так будет долго бушевать,
Терзая море и пьянея,
А после станет зашивать,
Скорбя, все раны и немея.
 
Но чтоб вернулась благодать –
То время, когда всех полюбит,
Себя ей надо всю отдать,
А, значит, что себя погубит…
 
Вот почему душа плюёт
На всё, что будет с нею после,
И рвётся в небо, и поёт,
Но не умрет на нём, а – возле!
 
Не долетев всего лишь шаг –
Ничтожнейшее расстоянье,
И выбросит свой белый флаг,
Прощаясь, но без покаянья.
 
И водки пьяный ураган
Её на подвиг поднимает,
Ведь знает каждый хулиган –
Никто его не понимает!
 
Опять снега, опять метель,
И ветер бегает и злится…
Душе, сорвавшейся с петель, –
Три дня теперь не протрезвиться!



МОРЕ, НА ЖИВЫХ ПОЛОТНАХ


Бирюзовым цветом в окнах
Открывает панораму
Море – на живых полотнах,
Утром вставленное в раму.
 
Волны, мягкими мазками,
Блещут масляною краской
И толпятся косяками
Между стёкол и замазкой.
 
Отсеребриваясь блеском,
Чешуёю и глазами,
Подвывают они всплеском
На камнях и волосами.
 
И по линии прибоя
Пузырятся мыльной пеной:
То ли плача, то ли воя,
С нежностью попеременно.
 
А вдали ультрамарином,
Как на хлебе бутербродном,
Смазанные маргарином
Тают слоем однородным.
 
И совсем сливаясь с небом,
Чтобы их не замечали,
Прячутся под белым снегом
В горизонтовой печали.
 
Той картиной облюбован,
Многими уже годами,
На подрамнике дубовым
Подоконник мой с цветами.
 
Нарисованное сказкой,
Проникает в окна дома
Море, с музыкой и пляской,
Чтобы мир был околдован!..