Шалимар

Меж голубей усядусь на карнизе,
Сожму зубами тлеющий бычок,
Под ля минор Бетховена «к Элизе»,
Стучит в висках и ширится зрачок.

Перед глазами марево до неба,
Пустой графин, и полная луна,
На шелковой сорочке крошки хлеба,
Губа разбита, порвана струна.

Меня по у’тру не разбудит дворник,
Лучей рассветных не проймёт тепло,
Мои штиблеты  снимет беспризорник,
Мои надежды - битое стекло.

На тротуаре станет многолюдно.
Базарных баб,вокзальных зазывал,
Сей траур не затронет абсолютно.
Ноктюрн у магазина Абыр-валг,

Бродячих псов не ровное сопение,
Зловонный шлейф, пронзающий сквозняк,
Церковный звон, молитвенное чтение,
Господний лик, сырокопчёный хряк.

Алтайских трав, душистая вязанка,
Лихой скакун, отлогий фаэтон,
Лохматый шарф, гнедая куртизанка,
Вышагивает в темпе вальс бостон.

Былых побед, потертые медали,
Погасших глаз бездомная мечта
Моих, надежд разбитые скрижали,
Сердечный бой - безмолвная черта.

Ворон промокших безутешный ропот,
Восточный фронт, безвременный приют,
Das Alte Leid*, прощание жестоко,
Сулит нам дьявол пламенный уют.

Кубинский ром, гусарская осанка,
Казённый дом, ревущий пароход,
Мушкетный шквал, кабацкая шарманка,
Смеющийся сквозь слезы Дон Кихот.

Ни лаской слов, ни доблестью отваги,
В твоей груди неумолима черствь,
Ни веер писем, тлеющий в овраге,
Ни по ветру развеянная персть.

К чему прелюдий неуклюжий чопор,
Винил кружится, фыркает свеча,
Пустой графин, ещё бутылка, штопор,
Фиоре сардо, плотная парча.

Как божий свет созревший в капле воска,
Неотвратима и моя судьба,
Блаженный калик Евронима Босха,
Сна и покоя дерзкая татьба.

Зловонный чад раскисшего окурка,
Затмил твой благородный Shalimar,
Стук каблуков, ретивая каурка,
Надрывный крик, размашистый удар!

Пусть для кого-то пиковая дама,
Мне одному навеки госпожа,
Спектакль окончен, роковая драма,
Искрится смерть на лезвии ножа.

Густая пена увенчала брыли,
Голодный пёс сорвавшийся с цепи,
Вольнолюбивый, возмужавший Мцыри,
Судьбе навстречу рыщет по степи.

Прощенья нет и месть неутолима,
Любовь река, ей бег не прекратить,
Морозный хруст, кладбищенская глина,
Остывший труп,Оборванная нить.

Дурман крамольный над моей главою,
Забвенья мрак, наместник небытья,
Повис в чертоге вшивою молвою,
Рюмашек звон, пшеничная кутья.

Скомит душа брюзжащею старухой,
Спасенья нет в погибели чужой,
Всплывает правда рыбой желтобрюхой,
И чар навет насланный госпожой.

Слепой во тьме увидел озаренье,
Искрой явилась истина ему,
Пустыню напоило наводнение,
Свободу обретенную в плену.

Мы отроки гонимые отмщеньем,
За что судить, нам чаще все равно,
Спасение даровано прощеньем,
Меж плевел укрывается зерно,

Шагами разбегается дорога,
Слезами исполняется любовь,
Лучи зари сменяют ночь Сварога,
Урочный час, алеющая кровь.