Семь смертных грехов венок сонетов 6

                СЕМЬ СМЕРТНЫХ ГРЕХОВ


                ВЕНОК  СОНЕТОВ


                Семь смертных неотпущенных грехов
                Всегда внушали людям отвращенье.
                И отпускались длительным моленьем
                Ночь напролёт. До третьих петухов.
                Грешить присуще людям испокон.
                В веках грешли люди, горько каясь.
                И врали праотцу, не заикаясь,
                И не боясь переступить закон.
                Мне хорошо. Не нужно было врать.
                Я к исповеди с детства не причастен,
                К молитвам, к сожаленью,++++ безучастен.
                Ну не с кого пример мне было брать.
                Была гармония меж телом и душой.
                Я в жизни не был никогда ханжой.

                Я не был в жизни никогда ханжой.
                При слове «жопа» в обморок не падал,
                И на приёмах званых и парадах
                Был иногда, по-моему, чужой.
                Однако сквернословьем не грешил,
                Запас словесный пополнял исправно,
                А речь была и грамотна и плавна.
                И так без брани, в общем, жизнь прожил.
                Грех СКВЕРНОСЛОВЬЯ – грех уже восьмой,
                В канон не уместился он проклятый,
                Вранье – выходит грех уже девятый?
                Как трудно в рамках нам бывать порой!
                Как в шахматах, что МАТ, что Королева –
                Был я открыт на «право» и « налево».

                Был я открыт «Направо» и Налево»...
                Был толерантен, дружествен и мил.
                Был грех однажды – срахзу двух любил,
                И оборвал плоды с познанья древа.
                Иных обидел девок не со зла –
                От широты общественной натуры:         
                Ведь я не знал тогда, что бабы – дуры
                И что в любви полюбят и козла.
                В полгода я освоил Самарканд –
                Урюк и плов, и виногрод и дыни...
                А в самоволке нам не до гордыни...
                И в гневе был военный комендант.
                Я весь дрожал увидя стан чужой
                И голову под чёрной паранджой.
               
                И голову под чёрной паранджой
                Скрывали часто мужики с усами...
                Про Гюльчатай кино смотрели сами,
                Здесь дело тонкое – согласны мы с Ходжой
                ГНЕВ вызывает в нас неправота
                Правителей и предержащих власть!
                ГНЕВ благородный разжигает страсть.
                А страсть толпы - дорога в никуда.
                Гнев Зевса Прометей мог ощущать...
                Гневиться нужно с головою ясной.
                Становится игрушкой он опасной...
                На милость ГНЕВ приходиться менять.
                Я зад свой в ветках родового древа
                Не прятал в страхе от святого ГНЕВА.

                Не прятал в страхе от святого гнева
                Свои грехи, хотя грешил не раз.
                Но и не выставлял их напоказ!         
                Храни нас от грехов святая дева.
                Мы жизни путь шагаем лишь однажды.
                Второго раза на Земле на будет,
                И умными не назовут нас люди,
                Когда в реке погибнем мы от жажды.
                От жизни без разбору всё подряд
                Родители нас брать не приучали.
                Но было б глупо умереть в печали
                На карнавале жизни , говорят.
                Понять меня нетрудно и простить -
                Всегда любил я в меру ПОКУТИТЬ.


                Всегда любил я в меру покутить...
                Да что здесь было в общем-то зазорно?
                Другое было для меня позорно –
                Элементарный голод проявить.
                Тот голод связан был в войну со стрессом:
                Рос в огороде средь других паслён,
                В народе « бздникой» был он наречён,
                И был единственным деликатесом.
                А пили мы не «коку» и не «соду»,
                Питьём из клюквы был холодный морс.
                И мы, цедя сквозь зубы, - высший форс,
                Пускали пыль в глаза всему народу.
                Гаргантюа весельчаком был тоже -
                ПОКУШАТЬ, ВЫПИТЬ был непрочь, небоже!
               
                Покушать, выпить был непрочь, небоже...
                ЧРЕВОУГОДЬЕ – так зовётся грех,
                Который вызывает едкий смех,
                Но и презрнье вызывает тоже.
                Обжорство до добра не доводило.
                Гаргантюа, хотя и был добряк,
                Но, извините, обжирался так,
                Что до отрыжки сытой доходило.
                Икотки и обжорства звук противный,
                И мы должны определённо знать,
                Что обжираться - время лишь терять.
                ИКАТЬ И ПУКАТЬ  малоэффективно.
                Ведь можно, завершая есть и пить
                Со слабым полом малость ПОБЛУДИТЬ.

                Со слабым полом малость поблудить...
                Но лишь немного! Ибо много - БЛУД!
                Ну, а греховника всем миром бьют,
                И жалость вряд ли сможешь пробудить.
                Блудливый тип – опаснее врага.
                Бывает он порой в обличье друга.
                Или такого ж качества подруга
                Наставит вам ветвистые рога.
                Но нужно помнить – иногда за блуд,
                Будь даже ты со знаком плюс за свойства,
                Будь ты отмечен знаками геройства,
                ОРУДЬЕ БЛУДА ЖЁНЫ ОТОРВУТ!
                А вот тогда ты можешь дать по роже!
                И гнев излить. На невиновных тоже.

                И гнев излить на невиновных тоже...
                Свои печали в ГНЕВЕ множим мы.
                И так всегда: средь лета и зимы,
                Среди религий, пола, цвета кожи.
                Дай труд во гневе на себя взглянуть!
                Неправый гнев вас только безобразит,
                И вас тогда уже никто не сглазит,
                Поскольку сглазить невозможно суть.
                Люблю я посмотреть в минуту гнева
                На бриллиант, а лучше изумруд:
                Проходит зло, в душе царит уют,
                И ты уже не «пешка» - «королева».
                Смотрю на бриллиант как на работу.
                Чужда мне ЗАВИСТЬ  по большому счёту.
               
                Чужда мне ЗАВИСТЬ по большому счёту.
                Чужие деньги сроду не считал.
                К богатству безразличен, как кристал,
                И к славе не завидовал на йоту.
                А зависть бед немало натворила:
                Отцеубийства и грехопаденья,
                Душевные тревоги и волнения,
                Рукой Сальери Моцарта убила.
                Отринул зависть – чёрт тебе не брат.
                Ни черная, ни белая, ни злая,
                Ни сатанинская, ни жгучая – любая...
                С ГОРДЫНЕЙ зависть - страшный сурогат!
                Мне разум грех преодолеть поможет –
                Гордыня изнутри меня не гложет.

                ГОРДЫНЯ изнутри меня не гложет.
                Сей грех по счастью как-то миновал.
                Случись он - неминуемый обвал
                И ничего уже помочь не сможет.
                Снобизм,надменность,барство,глупость,спесь,
                Кичливость ложная, холодная натура –
                Гордыня – горю злому клиентура.
                Цена гордыни – сатанинства взвесь.
                Гордыню с гордостью не спутать бы на спор!
                Мы б гордостью с блаженством обладали.
                Но... это третья сторона медали,
                И впереди об этом разговор.
                Грехи мои бог на весы положит...
                О жадности и речи быть не может.

                О ЖАДНОСТИ и речи быть не может.
                Ну, вот не жадный! Это не моё!
                И проанализировав житьё.
                Я рад, что жадность путь мой не карёжит.
                Для скопидомов жадность сердцу мила,
                В плену их держит много лет подряд.
                Недаром же в Одессе говорят,
                Что жадность многих фраеров сгубила.
                Так сгинул Гобсек, алчный человек,
                Скупой и старый рыцарь чах над златом,
                Так Плюшкин-скряга стал Кащею братом.
                Ужасны нравы и ужастен век.
                Тоска, унынье – божия забота.
                А ностальгия – это ль не болото
               
                А ностальгия – это ль не болото?
                Хотя она УНЫНИЮ сродни,
                И мажет чёрной краской наши дни,
                А унывать совсем мне неохота.
                Мне говорят, мол становись умнее,
                Что было, мол, того уж не вернёшь...
                Я знаю, понимаю, что не ложь,
                Но... не хочу, не буду, не умею!
                Господь велик! Я немощен и слаб.
                Он – всеблагой! Мне ни к чему унынье,
                От своего приезда и поныне
                Он – господин! А я - лукавый раб!
                В унынии иль радости нам жить –
                Должны мы раз и навсегда решить!

                Должны мы раз и навсегда решить,
                Что ближе нам – покой или движенье,
                Греховный мир, разврат, святое тленье,
                Жизнь строить заново иль старую крушить!
                Как пелена затмила наше  зренье,
                А были зрячи, с голосом, не глухи,
                Мы знали жизнь-паскуду не по слухам,
                И не склонили головы в смиреньи.
                Шунты в груди – зарубки бытия.
                Промчалась жизнь не свято, не греховно.
                Богатым был и остаюсь духовно!
                Живой! Страна вот только не моя!
                И это стимул, чтоб сейчас решить
                В говеньи тлеть иль полнокровно жить!

                В говеньи тлеть иль полнлкровно жить?
                Вопрос скажу, конечно, интересный.
                Сродни он гимну или бодрой песне,
                Под стать вопросу: «Быть или не быть?!»
                Семь смертных, неотпущенных грехов...
                А есть ещё восьмой, девятый, сотый.
                Греши, небоже, было бы охота.
                Отпустится! До третьих петухов!
                И будем, как попавшие в беду,
                Мы без страховки, без надежд, без круга
                Надеяться лишь на «авось» и друга,
                С которым можем встретиться в аду.
                Я путь прошёл достаточно большой.
                Я не был в жизни никогда ханжой.
               
                Я не был в жизни никогда ханжой,
                Я был открыт для «право» и для «лево»,
                И голову под тёмной паранджой
                Не прятал в страхе от святого гнева.
                Всегда любил я в меру покутиь,
                Покушать. Выпить был непрочь, небоже.
                Со слабым полом малость поблудить,
                И гнев излить. На невиновных тоже.
                Чужда мне зависть по большому счёту,
                Гордыня изнутри меня не гложет.
                О жадности и речи быть не может.
                А ностальгия – это ль не болото?
                Должны мы раз и навсегда решить:
                В говенье тлеть иль полнокровно жить.

               
                См. сонет №7  "Откровение"