Четыре Лика. Часть 3. Кали

15.11.1939, сумерки, Мистек (Чехословакия)

Давно забытая мелодия... Как случайные наборы звуков способны влиять на нервные окончания человека? Юность, платформа, поезд, прощание, длинный путь, который ведет в никуда...
Карел Павлик, капитан 8-го Силезского пехотного полка обнаружил, что по его щеке катилась слеза. Он захотел убрать слезу рукой, но веревки не позволили. Лишь боль в плече окончательно смахнула легкое забытье и воспоминания из такой теперь далекой юности. Темнота вокруг давила на глазные яблоки, мозг и, казалось, даже на мышечную ткань. Воздух имеет вес, и он дьявольски тяжел - это знает тот, кто сутки находится в заточении в полной темноте. Зигфрид, надзиратель Карела, словно прочитал его мысли: «Японцы говорят, пытка темнотой самая страшная. Так, что, брат, мы с тобой вдвоем в заднице. Вот только мои пытки скоро закончатся, а твои еще даже не начались. Ты слышал про Маутхаузен? Нет? Скоро на себе ощутишь его «приветливость»...»
Павлик даже в темноте рассмотрел ухмылку на лице Зигфрида. Он понимал, что поезд прибудет в течении 24 часов в Австрию, в концлагерь, который закроет для него внешний мир навсегда, но Карел не винил Зигфрида. Скорее, наоборот. После вчерашнего боя за Чаянковы казармы, он на месте немца, возможно, поступил бы хуже с пленником, так как это восстание считалось предательством. Вот только после начала войны мир перевернулся. И теперь непонятно, кто именно предатель, - правительство Чехословакии, сдавшее страну Германии или он, командир 12 пулеметной роты, со своими 300 солдатами, отказавшийся выполнять приказ и встретивший немцев огнем. В любом случае, он проиграл.
Товарняк, который вез добровольно отданные Чехословакией ресурсы (уголь и древесину) прицепил вагон с пленным и его надзирателем для перецепки на границе. И вот уже около восьми часов в кромешной тьме закрытого вагона они мчались навстречу судьбе. С момента своего пленения Карел не сказал ни слова. Он слишком хорошо понимал военную науку и знал, что во время войны пощады ждать не приходится.
На миг глаза парализовал яркий свет заженной спички. «Держи», - Зигфрид протягивал папиросу. «Мы все жертвы этого ада, но только через боль мы построим столицу мира». Но огонек так и висел в воздухе. «А, веревка», - догадался Зигфрид. «Сейчас, друг, освобожу тебя, но только без глу...». Он не успел договорить, как только что освобожденная рука молниеносным движением прожгла огоньком папиросы его глазное яблоко. Он умер быстро от болевого шока. «Предатель», - опять подумалось Павлику. «Как долго это слово будет иметь значение, пока не растворится в небытие?».
Быстро обыскав убитого, офицер забрал самое необходимое, - спички, папиросы, аптечку, Маузер с патронами, сухпаек, противогаз. Переоделся в его еще теплую форму. Достал ключи и отворил раздвижную дверь... Порыв свежего морозного воздуха чуть не сбил его с ног. Мимо проносились белые инеистые деревья и кустарники, тонущие в сумерках. Времени на размышления не было. Карел Павлик, сгруппировавшись, спрыгнул с идущего в другую жизнь (или смерть?) состава...
Военная подготовка помогла человеку не удариться головой при падении. Немного содрав кожу, получив пару синяков и чуть надорвав одежду на предплечье, Карел прекратил перекат и, полежав и отдышавшись на свежевыпавшем снеге, поднялся на ноги и осмотрелся. Кустарник, смягчивший его падение, скрывал за собой неизведанную человеком чащу. Реликтовые ели, сосны, осины, буки и дубы стояли поодаль друг от друга, не нарушая соседских границ. Единственным звуком после скрывшегося из вида поезда был пронизывающий свист ветра, но и он гармонично вплетался в чудовищную тишину. Окружающая Карела мертвенная тишина, казалось, просочилась из вагона поезда или впиталась еще в составе в одежду, волосы, уши. Павлик побежал вглубь леса, отмахиваясь от наваждения.
Он не помнил сколько бежал. «Взорванный» адреналином мозг и суровость положения гнали его все дальше и дальше от железной дороги. Он не обращал внимания на то, что ему не попадались птицы, звери, единственным инстинктом было скрыться прочь от этого изниоткуда взявшегося первобытного страха.
Внезапно, он оказался на пригорке, а перед ним открылась неглубокая долина. Единственной растительностью долины были комкообразные мхи, в достатке растущие повсюду в глубине рельефа. Вечер уже практически перестал источать свет и появившаяся луна вступала в единоличное владение небосводом. Карел оторопел. Он увидел две фигуры, одиноко бредущие среди мхов. Он напряг глаза, отчаянно молясь, чтобы это были партизаны, но темнота и длительность расстояния не позволяла разглядеть ничего. Карел упал на живот в припорошенную снегом траву.
И тут вдруг долина озарилась ярким лунным светом, который очертил дьявольскую картину. «Мхами» были нагромажденные трупы. В ужасающем вальсе переплелись внутренности, конечности, кости, превратив тех, кто когда-то дышали, любили, чувствовали, плакали в присыпанную снегом свалку. На трупах Карел даже разглядел немецкую форму. Но куда ужасней были странники, которые медленно брели друг за другом, периодически останавливаясь и наклоняясь по очереди над избранным трупом.
Первый был в средневековом балахоне зеленого цвета, его лицо и волосы были сокрыты капюшоном. Руки его были скрещены на груди, голова опущена. Он остановился перед очередной жертвой и присел над ней. Рука скользнула в карман и достала что-то круглое, после положив это на глазные яблоки трупа. Человек выпрямился и двинулся дальше.
Его спутник не был человеком. Нагое «нечто» следовало по пятам за первым. «Оно» имело четыре руки, держащие кинжал, что-то круглое и поднос. Одна рука оставалась свободной. На голове у существа была корона из костей мертвецов, на шее гирлянда из черепов, на бедрах пояс из человеческих рук, а изо рта вился ярко-красный язык. Двигалось существо широкими шагами, перекатываясь с ноги на ногу.
Подойдя к мертвецу с чем-то круглым на глазах, существо резким движением вонзило кинжал в грудную клетку и свободной рукой извлекло сердечную мышцу. Но кинжал не прекратил свою работу, методично отделяя голову трупа от плеч. Сердце положилось на поднос, а голова добавилась к ожерелью.
Все это Карел успел зафиксировать до того момента, когда мозг перестал осознавать весь этот демонический ритуал. Он мог лишь парализованным телом наблюдать за происходящим. Весь ужас был странным образом логичен для него. Он не мог анализировать, но что-то внутри него восторгалось древним ритуалом.
И тут «оно» подняло голову на пригорок и моментально растворилось в воздухе. Карел ощутил, как в спину вонзился жертвенный кинжал и начал процесс отделения сердечной мышцы. Тут же рука схватила его за волосы и, переломив шейные позвонки, запрокинула голову назад. Последнее, что увидел Павлик были налитые кровью три глаза...
Через 7 лет будет совершено массовое захоронение жертв Второй Мировой войны в окрестностях Судетских лесов, но никто не обратит внимание на десяток безголовых скелетов и древние неизвестные монеты, погребенные под ними.