Со школы я катил на двадцать пятом...

Со школы я катил на двадцать пятом,
Он дребезжал, на рельсах простонав.
Мужчина в настроении поддатом
В рубахе и нестиранных штанах

Уселся от меня по праву-руку,
Бубня под нос рычащие стихи.
И слышал я, в числе трамвайных звуков,
Соседне-пассажирское хи-хи.

Про рухнувший Союз чего-то стелет,
В окно уткнув блестящие глаза.
Я удивлён, неужто в самом деле
Он этакую басню написал.

Ему толпа безликая до фени.
Бормочет, дескать, море перейдём.
И заразил своим стихотвореньем
Меня воздушно-капельным путём.

Десяток лет сидела в теле язва,
Себя не проявляя ни на миг.
Видать, так глубоко во мне увязла,
Что даже край наружу не проник.

Но вот переменилась обстановка:
Не ветер вольный – кованый забор.
Здесь морд отпетых круг – как на подбор,
И чувствую себя я, без штанов как.

Но есть и тут, кто рифмой утомлён
До боли в рёбрах, в горле матерщины,
На много лет засажены Кремлём
И в мясо превращаются мужчины.

На языке таится, словно сласть,
Та ненависть, та правда без ответа.
И дабы, задохнувшись, не упасть,
Мечтают, как покинут это гетто.

Сражаясь с беспредельем темноты,
Из горла выкорчёвывая камень,
На мятые тетрадные листы
Мы кашляем кровавыми стихами.

Ладони до кости истощены,
В попытке откопать живые лица.
От этой поэтической чумы
Надежды не питаю исцелиться.

12-12-2019
Лагерным поэтам.