Четыре Лика. Часть 2. Сехмет

09.07.1881, день, Каир (Египет)

Скарабей, уже несколько дней старательно катящий навозный шарик в свое жилище на одной из улиц Каира, с хлипким звуком преобразовался в липкое пятно на подошве ботинка Огюста Мариета, - руководителя раскопок в Саккаре. Мариет, отдохнувший в родной Булони и набравшийся сил, наличности и несокрушимой готовности в течении 2 лет завершить раскопки, пребывал в восхитительном состоянии. Пребываючи на родине, он стал второй раз дедушкой, а его старший сын Франсуа решил провести время отпуска с отцом на раскопках. Плюс ко всему, Огюст первый из живых людей услышал мелодию из симфонии Джузеппе Верди, посвященной древнеегипетской тематике, сыгранную автором. Огюст Мариет, как влюбленный юноша спешил в место, ставшее ему домом.
2-й хедив Египта Тауфик-паша лично встретил руководителя раскопок и теперь его свита провожала экспедицию в постоялый двор. Франсуа Мариет пребывал в блаженном восторге от происходящего и купался в лучах славы отца. Ему нравились залитые солнцем улицы Каира, торговцы, кричащие на все голоса, всеобщий почет и откровенные взгляды невольниц. Но его отец хотел отбыть в Саккару немедленно, чем расстроил мужчину. «Спорить со стариком безнадежно» - не раз говорил жене Франсуа.
Процессия подошла с постоялому двору, на котором уже ждали новые наемные работники с тюками и верблюдами. Старший из наемников, Рашиди, встретил экспедицию суровым взглядом и потребовал деньги вперед. На что Огюст разразился такой руганью, что большинство мужчин отвернулись, пряча улыбки. В итоге после получасовых торгов сошлись на том, что француз заплатит половину суммы сразу и еще половину после завершения срока работ, но Рашиди взял с него слово чести, что Огюст не станет требовать деньги назад в случае непредвиденных обстоятельств, угрожающих жизни египтян. Мариет в очередной раз удивлялся египетским суевериям, а Рашиди заранее прознал о надвигающейся песчаной буре и решил сыграть на этом. В полдень экспедиция отправилась из Каира в Саккару.
Не пройдя и десяти километров, Франсуа Мариет, идущий вторым в колонне заметил серую стену на горизонте и обратил на нее внимание Огюста. Ровно в этот момент Рашиди, удовлетворенный увиденным, повернул своего верблюда и обратился к участникам экспедиции: «Песчаная буря угрожает нашим жизням. Идем назад в Каир». «Ах ты, мерзкий разбойник...» - начал тираду Мариет, но одновременный лязг обнажившихся хопешей заставил Огюста замолкнуть. «Вы - безумцы, идёте на встречу гибели», - сказал Рашиди и сказал что-то по-арабски своим товарищам. Синхронно развернув верблюдов и сбросив тюки, колонна двинулась обратно, оставив родственников с их рюкзаками одних перед лицом надвигающегося катаклизма.
Франсуа взглянул на отца и во взгляде старика не было страха и сомнений. Было лишь то, чего так боялся сын, - твердая уверенность. «Не нужны нам эти проходимцы. Поспешим», - только и сказал Огюст. «Отец, до Саккары еще шесть километров, а буря уже на подходе! Без проводника мы не найдем лагерь! Это самоубийство!», - взмолился Франсуа. «Выбирай кого догонять», - обронил Огюст, намотал на голову рубашку, прикрыв нос и рот, надел защитные очки и двинулся навстречу буре. Сын, трясущийся от страха, но в то же время восхищенный геройством отца, последовал его примеру.
Буря настигла мгновенно. Песок мириадами мелких смертельных крупиц застучал по одежде, стараясь проникнуть в незащищенные участки. Волна пыли, песка и ветра намеревалась первым ударом похоронить двух людей, бросивших ей вызов, но не справившись, растеряла свой напор. Люди же, прикрывая лицо руками, двигались в сторону небольшой дюны, одиноко стоящей в 200 метрах от них. Каждый шаг давался усердной и слаженной работой мышц, но был равен пройденному километру. Наконец, спустя час, превозмогая усталость, люди взобрались на дюну и присели отдышаться. Старый археолог знал, что на возвышенности буря теряет свою сокрушительную силу, - концентрация песка и пыли редеет и видимость становится четче.
Огюст похлопал по плечу сына и указал рукой в сторону виднеющихся вдали пирамид. «Пирамиды Джежкара, Гиопи и Меренра. Мы почти находимся в Южной стороне Саккары!» - прокричал Мариет. Франсуа ликовал. Их дерзкий поступок увенчался успехом! Поход в песчаной буре достоин воспевания. Будет что рассказать дочери. Он чувствовал как увлажнились глаза.
Огюст взял Франсуа за руку и быстро пошел по гребню дюны в сторону спасительных построек. Близость спасительных стен лагеря прибавляла сил и отваги. Они прошли около ста метров без особых трудностей, как вдруг песок под ними просел и мгновенно провалился, погребая под собой двух мужчин. Последовал глухой удар о что-то тяжелое и крик, эхом отозвавшийся в голове Огюста. Он вскочил на ноги в боевой готовности и его глаза в свете слабо пробивающегося солнечного света над его головой зафиксировали следующую картину... Они находились в центре комнаты размером 8Х8 метров, имевшей каменный пол, четыре стены, усеянной рисунками и четыре двери. Франсуа катался по полу, крича и держась за правую ногу. Огюст снял очки, освободил нос и рот (дышалось хорошо, кислорода хватало) и тут же задрал штанину Франсуа, оголив торчащую из ноги кость чуть ниже колена. Не медля ни секунды он достал из рюкзака аптечку и флягу с водой. Из аптечки извлек пузырек с опиумом и бинт. Отмотал кусок бинта, сделав подобие повязки, смочил опиумом и, освободив лицо Франсуа от рубашки и очков и дав ему несколько глотков воды из фляги, приложил повязку к носу и рту. В ближайшие пару часов есть возможность сделать жгут, может даже вправить кость. Но сначала нужно убедиться в безопасности.
Инстинкт археолога направил Огюста к настенным рисункам. На ближайшей стене, на которую попадал свет археолог увидел объемный рисунок: тысячи людей в спешке покидали город (в котором опытный глаз узнал Каир), а над ними находился всадник титанических размеров на полуразложившейся лошади с обоюдоострым клинком в руке. Мариет опешил, - это может быть живым доказательством завоевания Каира северянами в додинастический период. Огюст машинально полез в рюкзак за фонариком, но только поранил руку о осколок. Фонарик оказался вдребезги разбит. Археолог выругался и только звук его голоса вернул человека к действительности. В гробнице (он ни на миг не сомневался, что это именно гробница) стояла мертвенная тишина, если не считать монотонный шум бури, бесновавшейся сверху. Не было слышно ни стонов, ни даже дыхания Франсуа. Обомлевший, Огюст повернулся и не обнаружил сына. На том месте, где минуту назад катался и кричал от боли его первенец никого не было. Только рюкзак, лужица крови и марлевая повязка с пузырьком опиума... А также следы чего-то тяжелого, которое волочили в одну из дверей.
Ни секунды не сомневаясь, Огюст бросил свой рюкзак и двинулся в направлении этой двери, попутно заметив на стене большой рисунок львицы, поедающей воина. Шаги, гулко отдающиеся в недрах гробницы заставили человека застыть в ужасе. Это не мог быть Франсуа!
Из двери, в которую вели следы борьбы, величественно вышла женщина. Ступни её были наги, ноги и стройное тело покрывал оранжевый сарафан, тонкие, но сильные руки держали папирусный скипетр и золотой анх. Огюст, оторопев, поднимал свой взор... Пока не впился взглядом в львиную голову женщины, украшенную синей гривой и солнечным диском, в котором старик видел своё отражение. Вертикальные желтые зрачки поведали историю смерти его сына, а налитые кровью глаза предсказали и его будущее...
Скарабей, настырно катящий навозный шарик уперся в что-то большое на своем пути, попытался перекатить шарик через ЭТО, но пришлось взять левее. Через еще пару сантиметров шарик угодил во что-то липкое и вязкое. Скарабей взял еще левее и, оставляя тонкий красный след от шарика, скрылся в темноте.