Имя на поэтической поверке. Лев Озеров

  Для многих читателей будет откровением то, что, оказывается, до Евгения Евтушенко уже существовали два  поэтических произведения под названием «Бабий ЯР».

 Это стихотворение Ильи Эренбурга - 1944 год и поэма Льва Озерова -1945 года.

Причём Евгений Евтушенко об этих произведениях знал и, хорошо отзывался.

 Он прочитал их в возрасте 12 лет, и стихи произвели на подростка сильное впечатление.
 Своё же стихотворение, Евгений Евтушенко, поэму «Бабий Яр» опубликовал в сентябре 1961 года в «Литературной газете».

  В 1943 году, в ноябре, Илья Эренбург попросил молодого поэта Льва Озерова, поехать в только что освобождённый Киев и сделать очерк о жертвах Бабьего Яра, где, погибли многие родные, друзья и знакомые, обоих  военных журналистов.

Написанный Львом Озеровым очерк вошёл в «Чёрную книгу» и был переведён на многие иностранные языки, а в марте 1946 года поэма «Бабий Яр» Льва Озерова, была опубликована в журнале «Октябрь»:

           «Бабий Яр».

              Поэма.

Я пришёл к тебе, Бабий Яр.
Если возраст у горя есть, -
Значит, я немыслимо стар,
На столетья считать – не счесть.

Я стою на земле, моля:
Если я не сойду с ума,
То услышу тебя земля, -
Говори сама.

Как гудит у тебя в груди!
Ничего я не разберу, -
То вода под землёй гудит
Или души легших в Яру?

Я у клёнов прошу: ответьте,
Вы свидетели, - поделитесь.
Тишина.
Только ветер –
В листьях.

Я у неба прошу: расскажи,
Равнодушное до обидного –
Жизнь была. Будет жизнь.
А на твоём лице ничего не видно.

Может камни дадут ответ?
Нет…

Тихо.
В пыли слежавшейся – август.
Кляча пасётся на дикой травке.
Жуёт рыжую ветошь.
Может, ты мне ответишь?

А кляча искоса глянула глазом,
Сверкнула белка голубой белизной.
И разом -
Сердце наполнилось тишиной,
И я почувствовал: сумерки входят в разум,
И Киев в то утро осеннее –
Передо мной.

Сегодня по Львовской идут и идут. Мглисто.
Долго идут. Густо. Один к одному.
По мостовой,
По красным кленовым листьям,
По сердцу моему.

Ручьи вливаются в реку.
Немцы и полицаи
Стоят у каждого дома, у каждого палисада.
Назад повернуть  - попробуй,
В сторону - не свернуть,
Немецкие автоматчики весь охраняют путь.

А день осенний солнцем насквозь просвечен,
Толпы текут, - тёмные на свету.
И в небо чадят тополей последние свечи,
И в воздухе чистом:
- Куда нас ведут?

- Куда нас ведут? Куда нас ведут сегодня?
- Куда? – вопрошают глаза в последней мольбе.
И процессия длинная и безысходная
Идёт на похороны к себе.

За улицей Мельника – кочки, заборы и пустошь.
И рыжая стенка еврейского кладбища. Стой!..
Здесь плиты наставлены смертью и… густо,
И выход к Бабьему Яру,
Как смерть,
Простой.

Так люди приходят к последнему в мире дому.
Стоят у порога. Ждут…
У смерти есть тоже предбанник.
И немцы по - деловому
Одежду с пришедших снимают и в кучи кладут.

И явь прорывается
Вдруг
Ещё большей явью:
Тысячи пристальных,
Жизнь обнимающих глаз,
Воздух вечерний,
И небо,
И землю
Буравя,
Видят всё то, что дано нам увидеть
Раз!

И выстрелы.
Выстрелы.
Звёзды внезапного света.
И брат обнимает последним объятьем сестру…
Если есть Бог и Он видел и слышал всё это,
Зачем не хотел Он со всеми погибнуть в Яру?!

А люди подходят и падают в яму, как камни…
Дети – на женщин и старики – на ребят.
И, как пламя, рвущимися к нему руками
За воздух хватаются
И, обессилев, проклятья хрипят.

Девочка, снизу: - Не сыпьте землю в глаза мне!
Мальчик: - Чулочки тоже снимать?..
И замер,
В последний раз обнимая мать.

И тут же рядом – девочка или мальчик? –
- Дядя. Не трогай, я песенки петь тебе буду!..
И вдруг. Подпрыгнув, как мячик,
Упал туда – в ещё беспокойную груду.

А там мужчин закопали живыми в яму.
Но вдруг из земли показалась рука
И в седых завитках затылок…
Немец ударил лопатой упрямо.
Земля стала мокрой,
Сравнялась, застыла…

Я пришёл к тебе, Бабий Яр,
Если я с ума не сойду, -
Обрету беспокойный дар –
Мертвецов вызывать в бреду.

Здесь и ныне кости лежат,
Черепа желтеют в пыли.
И земли белеет лишай
Там, где братья мои легли.

Здесь не хочет расти трава,
А песок, как покойник бел.
Ветер свистнет едва-едва:
Это брат мой там захрипел.

Так легко в этот Яр упасть,
Стоит мне на песок ступить, -
И земля приоткроет пасть,
Старый дед мой попросит пить.

Мой племянник захочет встать,
Он разбудит сестру и мать.
Им захочется руку выпростать,
Хоть минуту у жизни выпросить.

И пружинит земля подо мной:
То ли горбится, то ли корчится.
За молитвенной тишиной
Слышу детское:
- Хлебца хочется!

Где ты, маленький?.. Покажись!
Я оглох от боли тупой.
Я по капле отдам тебе жизнь, -
Я ведь тоже мог быть с тобой.

Обнялись бы в последнем сне,
И упали б вместе на дно.
Ведь до гроба мучиться мне,
Что не умерли смертью одной.

Я закрыл на минуту глаза
И прислушался, и тогда
Мне послышались голоса:
- Ты куда захотел? Куда?!

Гневно дернулась борода,
Раздалось из ямы пустой:
- Захотел? – Так иди сюда!
- А! Стоишь? Не идёшь?
Постой! –

У тебя ли не жизнь впереди,
Ты и наше должен дожить.
Ты отходчив – не отходи,
Ты забывчив – не смей забыть!

И ребёнок  сказал: - Не забудь!
И сказала мать: - Не прости!
И закрылась земная грудь,
Я стоял не в Яру – на пути.

 Он к возмездью ведёт  - тот путь,
По которому мне идти.
Не забудь!..
Не прости!..

В своей потрясающей поэме «Бабий Яр» (1944-1945), Лев Айзикович, выразил свою душевную боль, за свой народ, проникновенными словами:

«Ведь до гроба мучится мне,
Что не умерли смертью одной».

  Илья Эренбург, своё стихотворение «Бабий Яр» , опубликовал годом раньше, поэмы Льва Озерова «Бабий Яр», в январе 1945 года в журнале «Новый мир», вот оно:

       «Бабий Яр».

К чему слова и что перо,
когда на сердце этот камень,
когда, как каторжник ядро,
я волочу чужую память?
Я жил когда-то в городах,
и были мне живые милы, -
теперь на тусклых пустырях
я должен разрывать могилы,
теперь мне каждый яр знаком,
и каждый яр теперь мне дом.
Я этой женщине любимой
когда-то руки целовал,
хотя, когда я был с живыми,
я этой женщины не знал.
Моё дитя! Мои румяна!
Моя несметная родня!
Я слышу, как из каждой ямы
вы окликаете меня.
Я говорю за мёртвых: встанем,
костями застучим туда,
где дышат хлебом и духами
ещё живые города.
Задуйте свет.
Спустите флаги.
Мы к вам пришли,
не мы – овраги.
1944 год.

В последующие годы стихотворение Ильи Эренбурга, пропускали, в печать, без названия.

  Стихи о Холокосте, написанные в 1944-1945 годах и опубликованные в 1945-1946 годах в ведущих московских журналах, занимают особое место в истории советской литературы.

Так как они не вписывались в окончательно сформировавшуюся к лету 1943 года, официальную сталинскую доктрину, о неразделении на национально-этнические категории убитых на земле СССР  «мирных советских людей» и о невыделении из их числа евреев.

  Выдающийся советский поэт, переводчик и литературовед, критик и мемуарист Лев Айзикович Гольдберг родился в Киеве, в семье фармацевта, Айзика Григорьевича и Софьи Григорьевны Гольдберг, 23 августа 1914 года.

 Детство и юность Льва Озерова (псевдоним) прошли в доме на живописной Тарасовской улице – «улице поэтов», связанной с именами М.Волошина, А.Ахматовой, Л.Украинки, С Гудзенко.

 Писать стихи стал в 15 лет, увлекался творчеством Э.Багрицкого, Н.Тихонова, М.Светлова.

 После окончания семилетки Лев Озеров работал на киевском заводе «Арсенал», перепробовал множество профессий, был чернорабочим, токарем, чертёжником, художником-оформителем, корреспондентом.

Был неплохим художником, и многие книги стихов, впоследствии снабжены собственными иллюстрациями.

Подрабатывал и как музыкант: отлично играл на скрипке, в симфоническом оркестре.
Учился на рабфаке, где пришёл к выводу, что главное его призвание – литература.
 Занимался в литературной студии Н.Ушакова, где неоднократно выступал с докладами, посвящёнными творчестве Б.Пастернака.

  Первая публикация стихов в печати 1932 - год.
В 1934 году Лев Озеров поступил в Московский институт философии, литературы, истории (МИФЛИ).

Первый поэтический сборник Льва Озерова «Приднепровье» вышел в 1940 году, в Киеве.

Этот сборник, как последовавшие за ним «Ливень» 1947 год, «Признание в любви» 1957 год и «Светотень» 1961 год, благосклонно встретили И.Сельвинский, Н.Асеев и М.Светлов.

Последняя книга при жизни автора вышла в 1996 году, под названием «Бездна жизни». Выпустил 17-ть прижизненных сборников.

  На поэтической судьбе Льва Озерова сказалось его увлечение творчеством Б.Пастернака и личное знакомство с поэтом, когда он учился и жил в Москве.

Для Льва Озерова Б.Пастернак был выразителем « высокого трагизма», который стал идеологической доминантой поэтического творчества и самого молодого поэта с Киева.
В 1939 году окончил институт, а в 1941 году закончил аспирантуру при институте.

Был в числе первых выпустников-мифлийцев вместе с А.Твардовским, Ю.Левитанским, Д.Самойловым, К.Симоновым, С.Наровчатовым.

Вскоре молодой кандидат филологических наук был призван на фронт и стал военным корреспондентом.
Писал для радио и печати, в том числе для дивизионной газеты 59-ой Гвардейской стрелковой дивизии «Победа за нами».

 Важным в биографии Льва Озерова стал 1943 год. Тогда он стал преподавателем в Литературном институте им. А.М.Горького, а позже профессором кафедры художественного перевода, доктором филологических наук.

Проявил себя как замечательный педагог, он обучал студентов литературному мастерству, в течение полвека.

  С 1943 года и до последних дней, до самой смерти в 1996 году, вёл в Литературном институте им. А.М.Горького семинар поэзии и художественного перевода, в котором учились, в послевоенное время: Ю. Друнина, А.Межиров, В.Фёдоров, Н.Старшинов,
 Общался Лев Озеров и с такими мастерами русской поэзии, как А.Ахматова, М.Зенкевич, П.Антокольский, Н.Заболоцкий.

В 1945-1948 годах работал сотрудником в столичном журнале «Октябрь», был членом редколлегии.

 Опубликовал много стихов переводов, главным образом с украинского -Т.Шевченко, с литовского – Э.Межелайтис, с идиша – С.Галкин, Л. Квитко и с других языков народов СССР.

Автор ряда статей о русской и украинской поэзии, в том числе о творчестве Ф.И.Тютчева, А.А.Фета, Б.Л.Пастернака, а также мемуарных очерков, в том числе об А.А.Ахматовой, Н.А.Заболоцком.

Лев Айзикович, также, много сделал для сохранения творческого наследия и для публикации поэтов своего поколения, пострадавших или погибших в годы сталинских репрессий.

 Спасал имена  поэтов от забвения, которых умышленно не печатали долгие годы, таких, как Борис Пастернак, Лев Квитко, Перец Маркиш, Анна Ахматова, Илья Сельвинский, А.С.Кочетков, Д.Б. Кедрин, Г. Н. Оболдуев, М.С.Петровых, О.Э.Мандельштам.
 
Лев Озеров заслуженно считался первооткрывателем поэтического наследия А.С.Кочеткова, сборник которого «С любимыми не расставайтесь!» - в 1985 году подготовил к печати.

Статья Льва Озерова: «Стихотворения Анны Ахматовой», опубликованные 23 июня 1959 года в «Литературной газете», представляет собой первый отзыв об её поэзии после долгого молчания и Анна Андреевна уважительно называла эту работу «прорывом блокады».

Анна Ахматова сказала после выхода статьи: «Оказывается, я не салонная поэтесса, чужая народу, а поэт-мыслитель, поэт-философ…».

И самого Льва Озерова можно назвать и мыслителем и философом.

 К примеру, у него есть книга, которую сам автор так и не увидел: - «Портрет без рам», он писал её в 80-летнем возрасте.

Вышла она уже после его кончины, спустя три года, в 1999 году.

Эта книга о поэтах-современниках Льва Озерова, которых он знал лично и написал о них в особом, стихотворном жанре воспоминаний, вот несколько примеров из этой книги.
В стихотворении, посвящённом памяти  поэта, казнённого в августе
1952 году, Давида  Гофштейна сказано:

«Безумие – быть поэтом,
Да к тому же поэтом
Не самого счастливого народа
На Земле…».

Вот что написал Лев Озеров о очень популярном детском поэте Льве Квитко («Анна Ванна, наш отряд хочет видеть поросят…»), казнённом в августе 1952 года, по «делу ЕАК»:

«Он понимал язык детей,
Листвы и птиц, воды и ветра.
Став мудрецом, ребёнком оставался,
Но в годы тирании
Мудрость не спасает мудреца,
А ребёнка – детство…

…Он не прислушался к шагам,
Жёстким шагам на каменной лестнице,
Когда «Чёрный ворон» стоял у ворот.
Идут. Неужели? – Это ошибка.
От ареста, увы, не спасает
Уверенность в невиновности
И чистота помыслов и поступков…».

А писателю, автору «Конармии» и «Одесских рассказов», расстрелянному в 1940 году, по надуманному обвинению, Исааку Бабелю, были посвящены эти строки:
«Иным рассказчикам не чета,
Он сочетал весёлость и грусть.
Я прозу его, как стихи, читал
Взахлёб и наизусть…

…На лице его не то довольство
Не то насмешка над самим собой –
Ведь это он сказал о себе:
«Всю жизнь боролся я с этим человеком…».

Размышляя о современности, Лев Озеров, с тревогой в голосе - заметил:

«У последней четверти века
Есть своя особая веха
И особая мета есть.
Без пощады душа и рынок
Роковой ведут поединок,
На арене бесчестье и честь».
1981 год.

За свой вклад в развитие российской литературы Лев Озеров был награждён:

  -орден «Знак Почёта».

  - орден Кирилла и Мефодия I степени. Народная республика Болгария.

  - заслуженный деятель культуры Литовской ССР 1980 год.

  - лауреат премии журнала «Арион».

 На исходе дней жизни, Львом Озеровым было сказано:

«Для меня поэзия – не жанр литературы, а голос сильной влюблённости. Человек не может долго жить ненавистью – она озлобит его и испепелит. А любовью можно жить долго, всю жизнь…».

Скончался Лев Айзикович Озеров, прожив 81 год, 18 марта 1996 года.
Похоронен в Москве на Головинском кладбище.

    Из поэтического наследия Льва Озерова.

       «Вместо речи».

Пренебрегая словесами,
Жизнь убеждает нас опять:
Талантам надо помогать,
Бездарности пробьются сами.
1962 год.

            ***
Всю жизнь я собираюсь жить.
Вся жизнь проходит в ожиданье,
И лишь в короткие свиданья,
Когда немыслимо решить,
Что значит быть или не быть
Меж гордым мигом узнаванья
И горьким мигом расставанья –
Живу, а не готовлюсь жить.
1964 год.

       «Голуби».

Бревенчатый дом. За оградою,
В просветах листва, меж ветвей,
Упиваясь весной и радуясь,
Мальчишка гонял голубей.

Пушистые, белые, скорые,
Под небом кружились светло.
Я думал о детстве, которое
Без голубей прошло.

Что думать! За холодом-голодом
Пропал, простыл его след.
Теперь никаким золотом
Не вернёшь его – нет…

Тревожные годы. Молчишь. Листвой
Деревья шумят о своём.
…Мы сразу, минуя мальчишество,
Задумчивыми растём.
1931 год.

     «Снова у Бабьего Яра».

Змеистый ров. Седой чертополох.
Я от обилья тишины оглох,
и от обилья света я ослеп.
В спокойствии не нахожу покоя.
Вода отравлена и горек хлеб, -
и не постигну: что ж это такое?
Взывают молча мёртвые к живым.
Друзья, так неужели мы простили
и позабыли истины простые,
уже не нужные - навеки- им?
Детей сюда ведите. Скользким краем
заросшей ямы пусть пройдут опять…
Мы забываем? – Нет, не забываем!
Мы не имеем права забывать.

          P.S.

   Новая, на этот раз рукотворная, страшная, трагедия, произошла в Бабьем Яру 13 марта 1961 года, спустя, почти,20 лет, после оккупации Киева фашистами и за тридцать лет до развала Советской империи на пятнадцать независимых республик – 25 декабря 1991 года.
Этот эпизод в истории Бабьего Яра называют «Куренёвской трагедией».

По оценкам исследователей, в « Куренёвской» трагедии, жертв было 1,5 тысяч.

А сейчас по порядку изложу предысторию к трагедии, которая случилась в мирное время, за месяц, до полёта Юрия Гагарина в космос.

С самой войны раздавались голоса, начал Илья Эренбург, что в Бабьем Яре нужно поставить памятник.

Но украинский ЦК партии, который тогда возглавлял Н.Хрущёв, считал, что люди, расстрелянные  в Бабьем Яре, памятника не заслуживают.

Не раз можно было слышать такие разговоры киевских коммунистов:

- Это в каком Бабьем Яре? Где жидов постреляли? А с чего это мы должны каким-то пархатым памятники ставить?

Действительно, наступил государственный антисемитизм 1948-1953 годов, вопрос о памятнике был снят.

   После смерти Сталина стали опять раздаваться осторожные голоса, что Бабий Яр, собственно не только еврейская могила, что там втрое или четверо больше процент русских и других национальностей.

Такие аргументы здравому человеку всегда казались дикими, но у коммунистов всегда была проблема с логикой. Первая попытка вычеркнуть Бабий Яр из истории не состоялась.

Значит, если доказать, что некий процент больше, то памятник стоит воздвигать только в таком случае?

Как можно вообще считать проценты? В Бабьем Яре лежат люди.

Украинский ЦК, который в 1957 году возглавил Н.Подгорный, видимо, проценты посчитал, нашёл их неубедительными, и было принято соломоново решение: чтобы раз и навсегда покончить с разговорами – уничтожить Бабий Яр и забыть о нём.

Так началась - Вторая попытка вычеркнуть Бабий Яр из истории.

Первая попытка была сделана фашистами, когда они, отступая из Киева, раскопали рвы, сожгли трупы и пепел развеяли.

Засыпать такое огромное ущелье, 2,5 км. и глубиной до 50 метров – титанический труд, но при огромных размахах строительства в СССР задача выполнимая.

Было найдено остроумное инженерное решение: не засыпать, а замыть способом гидромеханизации.

Бабий Яр перегородили плотиной и стали в него качать по трубам пульпу с соседних  карьеров кирпичного завода. По оврагу разлилось озеро.

Пульпа – это смесь воды и грязи. По идее грязь должна была отстаиваться, оседать, а вода стекала через плотину по желобам.

Писатель Анатолий Кузнецов, ходил туда и потрясённо смотрел на озеро грязи, поглощающее пепел, кости, каменные осыпи могильных плит.

Вода в нём была гнилая, зелёная, неподвижная, и день и ночь шумели трубы, падающие пульпу.

Это длилось несколько лет. Плотину подсыпали, она росла и к 1961 году стала высотой с шестиэтажный дом.

  В понедельник 13 марта 1961 года она рухнула.

Весенние талые воды устремились в Яр, переполнили озеро, желоба не успевали пропускать поток, и вода пошла через гребень плотины.

Широким своим  устьем Бабий Яр выходил на улицу Фрунзе, то есть Кирилловскую, прямо на трамвайный парк и густонаселённый район вокруг него, даже в самом устье Яра по склонам лепились дома.

  Сперва вода залила улицу, так что застряли трамваи и машины, а люди в это время спешили на работу, и по обе стороны наводнения собрались толпы, не могущие перебраться.

 Пульпа залила свыше 30 гектаров площади.

В 8-мь часов 45 минут утра раздался страшный рёв, из устья Бабьего Яра выкатился вал жидкой грязи высотой более 14-ти метров.

Уцелевшие очевидцы, наблюдавшие издали, утверждают, что вал вылетел из оврага как курьерский поезд, никто убежать от него не мог, и крики сотен людей захлебнулись в полминуты.

Инженерные расчёты заключали в себе ошибку: грязь, которую качали долгие годы, не уплотнялась.

Она так и оставалась жидкой, поскольку главной частью её была глина.
Глинистые откосы Бабьего Яра, как водоупорные стены, надёжно сохранили её в жидком состоянии.

  Бабий Яр, таким образом, был превращён в ванну грязи, такую же чудовищную, как  и породившая её идея.

Размытая  вешними водами плотина рухнула, и ванна вылилась.
Толпы людей вмиг были поглощены валом.

Люди, бывшие в трамваях, машинах, - погибали, пожалуй, не успев сообразить, что случилось.

Из движущейся  вязкой трясины вынырнуть или, как-либо барахтаясь, выкарабкаться было невозможно.

Дома по пути вала были снесены, как картонные.

Некоторые трамваи покатило и отнесло метров за двести, где и погребло.
Погребены были трамвайный парк, больница, стадион, инструментальный завод, весь жилой район.

Милиция оцепила район и следила, чтобы никто не фотографировал.

На некоторых крышах видны были люди, но неизвестно, как к ним добраться.

  В 1 час дня прилетел военный вертолёт Ми-4 и начал эвакуировать уцелевших больных с крыши больницы, снимать других уцелевших.

Место катастрофы очень оперативно было обнесено высокими заборами, движение по улице Фрунзе закрыто, остатки трамваев накрыты железными листами, трассы гражданских авиалиний изменены, чтобы самолёты не пролетали над Куренёвкой, и нельзя было сфотографировать.

Трясина, широко разлившись, наконец, получила возможность уплотниться, вода с неё понемногу стекала ручьями в Днепр, и к концу весны можно было приступить к раскопкам.

Раскопки длились два года. Было откопано множество трупов – в домах, в кроватях, в воздушных подушках, образовавшихся в комнатах под потолком.

Кто-то звонил в телефонной будке – так и погиб с трубкой в руках.

В трамвайном парке откопали группу кондукторов, как раз собравшихся там сдавать выручку, и кассира, принимавшего её.

Официальная цифра погибших, 145 человек, естественно, была занижена.

О трагедии в киевской печати, было сказано пару строк, через месяц. Сообщение прошло для страны незамеченным, на землю, с космического полёта вернулся Юрий Гагарин.
 Бабьему Яру не везёт с цифрами.

Попытка стереть Бабий Яр обернулась неожиданной стороной, привела к новым массовым жертвам, даже возникли суеверия.

Популярной была фраза: «Бабий Яр мстит».

Памятник жертвам «Куренёвской трагедии» в виде колокола, был установлен в марте 2006 года.

Основная черта большевистского характера, однако, в том, что он не сдаётся.
В 1962 году началась - Третья попытка – и самая серьёзная.

На Бабий Яр было брошено огромное  количество техники – экскаваторов, бульдозеров, самосвалов, скреперов. Грунт был водворён обратно в Яр, частью распланирован на месте погибшего района.

Бабий Яр был всё-таки засыпан, через него проложили шоссе. Далее были проведены следующие работы.

На месте концлагеря выстроен новый жилой массив, можно сказать, на костях: при рытье котлованов постоянно натыкались на кости, иногда скрученные проволокой.

Передний ряд этих домов выходит балконами как раз на места массовых расстрелов евреев в 1941 году.

На месте старого трамвайного парка выстроен новый. На месте погибшего жилого района построены девятиэтажные здания, белые и модерные, как океанские лайнеры.
Остатки плотины усадили молодыми тополями.

И наконец, уничтожено старинное еврейское кладбище, на другой стороне оврага.
 Были пущены бульдозеры, которые  срывали могилы и плиты, попутно выворачивая кости и  сгнившие гробы.

На месте кладбища развернулось строительство новых помещений телецентра, оборудованных по последнему слову науки и техники.
Что ещё раз подтверждает: наука варварству не помеха.

Так с третьей попытки Бабий Яр всё-таки исчез, и если бы у немецких нацистов было время и столько техники, то о лучшем они и мечтать не могли.

Секретарь ЦК КП Украины Н.Подгорный, при котором совершён такой подвиг, пошёл в гору, стал Председателем Верховного Совета СССР, то есть президентом страны.

Надо отдать должное русским писателям, которые в то время, в атмосфере лжи и запугивания со стороны властей, проявили гражданское мужество, прорвали стену молчания, и подали свой голос, в защиту еврейского народа и установки памятника на месте трагических событий в Бабьем Яру, который всё же поставили 2-го июня 1976 года.
Назовём эти славные имена:

Виктор Платонович Некрасов, Евгений Александрович Евтушенко, Анатолий Васильевич Кузнецов.

  Виктор Некрасов (17.06.1911. Киев-03.09.1987. Париж).
Русский советский писатель, диссидент и эмигрант, лауреат Сталинской премии 1947 года за повесть «В окопах Сталинграда». Премию отдал на закупки  колясок для инвалидов войны.

Участник войны, зам. командира сапёрного батальона, участвовал в Сталинградской битве, после ранения в Польше, демобилизован в звании капитана.

Член ВКП (б) с 1944 года, исключён из партии в 1973 году.

   Оказавшись однажды в окрестностях оврага под Киевом, в Бабьем Яру, где были расстреляны десятки тысяч евреев, и увидев изнурённых женщин, которые в поминальный день расстрела кладут цветы на склоны оврага, заваленного городским мусором, писатель возмутился беспамятством запущенного пейзажа и публично потребовал от городских властей убрать эту свалку и поставить памятный знак о жертвах Холокоста.

  В 1959 году Виктор Некрасов выступил в «Литературной газете» со статьёй о необходимости увековечить память советских людей, расстрелянных фашистами в 1941 году, в Бабьем Яру.

Окончательно пробудил общественное сознание советского народа, Виктор Некрасов на митинге 1966 года, в 25 годовщину расстрела евреев в Бабьем Яру 29 сентября 1941 года.
Писатель Сергей Довлатов был на митинге. Он вспоминал:

«Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шёл неофициальный митинг. Среди участников был Виктор Некрасов. Он вышел к микрофону, начал говорить.
Раздался провокационный выкрик из толпы, антисемитского направления:

- Здесь похоронены не только евреи!

- Да, верно, - ответил Некрасов, - верно. Здесь похоронены не только евреи.
Но лишь евреи были убиты за то, что они евреи…».

Промолчать властям было уже нельзя, после многолюдного митинга.

  Через несколько дней удивлённые жители обнаружили немного в стороне от Яра гранитный камень с надписью, что здесь будет сооружён памятник жертвам немецкого фашизма.

Борьба Виктора Некрасова за увековечивание памяти жертв Бабьего Яра продолжалась вплоть до момента, когда Виктора Платоновича выдавили в эмиграцию в сентябре 1974 года.

   Евгений Александрович Евтушенко (18. 07.1932г. Станция Зима, Иркутская область – 01.04. 2017. г. Талса, штат Оклахома, США). Был выдвинут на Нобелевскую премию по литературе, в 2007 году, Всемирным Конгрессом Русскоязычного Еврейства.

 11 апреля 2017 года в Центральном доме литераторов состоялось прощание с Евгением Евтушенко, в тот же день он, согласно своей последней воле, был похоронен на Переделкинском кладбище рядом с могилой Бориса Пастернака.

Попав впервые в Бабий Яр в августе 1961 года, Евгений Евтушенко, с другом, писателем Анатолием Кузнецовым, однокурсником по литинституту и уроженцем города Киева, который пережил оккупацию украинской столицы, будучи 12-ти летним подросткам, Евгений Евтушенко был потрясён отсутствием какого-либо памятника погибшим.
Анатолий Кузнецов вспоминал:

«Евтушенко, с которым мы дружили и учились в одном институте, задумал своё стихотворение в день, когда мы вместе однажды пошли к Бабьему Яру.

Мы стояли над крутым обрывом, я рассказывал, откуда и как гнали людей, как потом ручей вымывал кости, как шла борьба за памятник, которого так и нет.

 «Над Бабьим Яром памятника нет…» - задумчиво сказал Евтушенко, и потом я узнал эту первую строчку в его стихотворении».

Более того, на месте массовых расстрелов была свалка.

Вот как писал об этом вопиющем кощунстве поэт Евгений Евтушенко:

«И вдруг я увидел самую обыкновенную свалку, которая была превращена в такой сэндвич дурнопахнущего мусора. И это на том месте, где в земле лежали десятки тысяч ни в чём неповинных людей, детей, стариков, женщин.

На наших глазах подъезжали грузовики и сваливали на то место, где лежали эти жертвы, всё новые и новые кучи мусора».

Это зрелище так подействовало на молодого поэта, что он написал поэму за несколько часов, сидя в киевской гостинице.

  Поэма «Бабий Яр» Евгения Евтушенко – стала одним из элементов прорыва 20-ти летнего молчания об этой трагедии.

 19 сентября 1961 года поэма была опубликована в «Литературной газете».
Поэма была переведена на 72 языка и сделала Евгения Евтушенко всемирно известным.

Открытие в Киеве памятника жертвам Бабьего Яра, в 1976 году 2 июля есть, в том числе и заслуга автора поэмы.

Памятник представляет собой многофигурную композицию из бронзы.
На памятнике написано:

 «Памятник Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской армии, расстрелянными немецкими оккупантами в Бабьем Яру».

Открытие памятника было встречено жёсткой критикой за пределами СССР за то, что евреи не были упомянуты особо.

В 50-летнюю годовщину первого массового расстрела евреев 29 сентября 1991 года, был установлен памятник расстрелянным евреям в виде светильника: «Менора в Бабьем Яру».
От бывшей конторы еврейского кладбища к памятнику проложена вымощенная плиткой: «Дорога скорби».

       Евгений Евтушенко.

             «Бабий Яр».

Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
             Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу:
Мне кажется сейчас –
                я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый гибну,
И до сих пор на мне – следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус –
                это я.

Мещанство –
                мой доносчик и судья.
Я за решёткой.
                Я попал в кольцо.
Затравленный,
                оплёванный,
                оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется –
                я мальчик в Белостоке.
Кровь льётся, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут луком с водкой пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
«Бей жидов, спасай Россию!» -
Насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! –
                Я знаю – ты
по сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
           что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя «Союзом русского народа»!
Мне кажется –
                я – это Анна Франк,
прозрачная,
                как веточка в апреле.
И я люблю.
                И мне не надо фраз.
Мне надо,
             чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
                обонять!
Нельзя нам листьев
                и нельзя нам неба.
Но можно очень много –
                это нежно
друг друга в тёмной комнате обнять.
Сюда идут?
                Не бойся – это гулы
самой весны –
                она сюда идёт.
Иди ко мне.
                Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
                Нет – это ледоход…
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
                по - судейски.
Всё молча здесь кричит,
                и, шапку сняв,
я чувствую,
                как медленно седею.
И сам я,
                как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребённых.
Я –
каждый здесь расстрелянный старик.
Я –
      каждый здесь расстрелянный ребёнок.
Ничто во мне
                про это не забудет!
«Интернационал»
                пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
                как еврей,
и потому –
               я настоящий русский!
Август 1961 года, Киев.

   Главного редактора «Литературной газеты», фронтовика Валерия Косолапова, как он и предвидел, уволили сразу с поста, за выпуск номера с поэмой Евгения Евтушенко, минуя цензора.

 Поэма в течение недели была напечатана на всех главных языках и стала  словами 13-ой симфонии Дмитрия Шостаковича.

Полный текст поэмы на стене – внутри Яд Вашема, самого главного музея Холокоста на земном шаре, в Иерусалиме.

Еврейская тема проходит через всё творчество Евгения Евтушенко. Вот что он пишет через четверть века после поэмы «Бабий Яр»:

«…Что будут делать антисемиты,
Если последний русский еврей
Выскользнёт зёрнышком через сито, -
Кто будет враг? Из каковских зверей?
Что если к нашему с вами позору,
Тоже еврей. оскорблённый до слёз,
За выездною визой к посольству
Встанет смертельно усталый ХРИСТОС?!

  Анатолий  Васильевич  Кузнецов  (18. 08. 1929. Киев. – 13.06.1979.Лондон)  русский писатель  невозвращенец. Автор известной повести «Продолжение легенды»-1957 год.

Написал знаменитый документальный роман «Бабий Яр» об уничтожении еврейского населения Киева осенью 1941 года.

 Анатолий Кузнецов, тогда подросток, сам был свидетелем расстрелов киевских евреев, много общался с людьми, пережившими катастрофу, собирал воспоминания других современников и очевидцев.

Видел, вблизи Бабьего Яра, запретную зону, с проволокой под высоким напряжением, где два с половиной года был концентрационный лагерь, и на щитах которого было написано, что по всякому, кто приблизится, открывается огонь.

  Впервые его роман был опубликован в журнале «Юность» в 1966 году, и даже тогда, несмотря на многочисленные и грубые цензурные сокращения, произвёл эффект разорвавшейся бомбы – так до Анатолия Васильевича про Холокост не осмеливался писать никто.

Он видел, и слышал от очевидцев, как людей гнали по улице через длинный проход между двумя шеренгами солдат и свирепых овчарок.

Большинство из пришедших по указу фашистов, составляли женщины, дети и старики, взрослое мужское население было призвано в армию.

 Этот коридор был узкий, метра полтора.

 Солдаты стояли плечом к плечу, у них были закатаны рукава, и у всех имелись резиновые дубинки или большие палки.
 И на проходящих младенцев, на руках у матерей, стариков, подростков посыпались удары.
Спрятаться или уклониться было невозможно. Жесточайшие удары, сразу разбивающие в кровь, сыпались на головы, на спины,  и плечи слева и справа.

Солдаты кричали «Шнель! Шнель!» и весело хохотали, словно развлекались аттракционом, они исхитрялись как-нибудь покрепче ударить в уязвимые места, под рёбра, в живот, в пах.

 Евреи падали, на них тотчас спускали овчарок.

У Бабьего Яра, украинские полицаи, судя по акценту – не местные, а явно с запада Украины, грубо хватали несчастных людей, лупили, кричали:

-Роздягаться! Швидко! Быстро! Шнель!

Кто мешкал, с того сдирали одежду силой, кольца, били ногами, кастетами, дубинками, опьянённые злобой, в каком-то садистском раже.

  Ясно, это делалось для того, чтобы толпа не могла опомниться. Многие голые люди были все в крови.

Голых людей строили небольшими цепочками и вели в прорезь, наспех прокопанную в обрывистой  песчаной стене.

Что за ней – не было видно, но оттуда неслась стрельба, и возвращались оттуда только немцы и полицаи, за новыми цепочками.
 За первые только пять дней было убито свыше 150 тысяч человек,29, 30 сентября и 1,2, 3 октября.

  Однако путь подлинной истории Бабьего Яра к читателю оказался долгим и трудным.
В 1969 году, Анатолий Кузнецов, пробил себе командировку в Англию, чтобы написать произведение о II съезде РСДРП, к приближающейся дате 100 - летия Ленина, и тайно вывез туда полную версию романа «Бабий Яр», на плёнке.

 В Англии попросил политического убежища.

Через год «Бабий Яр» был опубликован на Западе в авторской редакции, однако российский читатель смог познакомиться с текстом без купюр лишь во время перестройки.

В 2009 году в Киеве на пересечении улиц Кирилловской (Фрунзе) и Петропавловской (Куренёвка) открыт памятник, посвящённый писателю.

  Памятник представляет собой скульптуру мальчика, похожего на Анатолия Васильевича в детстве, одетого в одежду 1940 годов, читающего при свете фонаря на стене немецкий указ периода оккупации о сборе евреев с вещами и ценностями 29 сентября 1941 года, в район товарной железнодорожной станции, около еврейского кладбища.

Читая документальный роман Анатолия Кузнецова «Бабий Яр», задаёшь себе тысячу вопросов.

Но главный из них – какая сила, какая мера злобы может довести человека, людей, которые принимали участие в этом убийстве, до того, что свершилось?

Как могло родиться выражение «человек-зверь», «зверская расправа», «зверская ненависть»?

Ни один зверь, самый лютый, не издевается над своей жертвой так, как человек над человеком…

   Пепел Бабьего Яра по-прежнему стучит  в сердцах всех честных людей, не даёт забыть о непередаваемой никакими словами трагедии, случившейся с еврейским народом.

Уроки Бабьего Яра человечество будет помнить, и изучать вечно.

P.S.

У поэта и певца Александра Розенбаума, есть стихотворение "Бабий Яр", на которое он написал музыку и исполняет как песню:

       "Бабий Яр"

Слился с небом косогор,
И задумчивы каштаны.
Изумрудная растёт трава.
Да зелёный тот ковёр
Нынче кажется багряным,
И к нему клонится голова.

Молча здесь стоят люди,
Слышно, как шуршат платья.
Это Бабий Яр судеб.
Это кровь моих братьев.

До земли недалеко,
и рукой подать до неба.
В небо взмыл я и на землю сполз.
Вы простите, сестры, то,
Что я рядом с вами не был,
Что в рыдания свой крик не вплёл.

Воздух напоён болью,
Солнце шириной в месяц.
Это Бабий Яр доли.
Это стон моих песен.

Ветры свежие летят
Запоздалым покаяньем,
Не услышать мертвым истины.
И поэтому стоят
Люди в скорби и молчанье
Под каштановыми листьями.

Боже, ну куда деться!
Суд мой самому страшен.
Это Бабий Яр детства.
Это плач сердец наших.