Обломов краткий сюжет

Роман начинается с описания внешности Ильи Ильича Обломова, коллежский секретарь чином, безвыездно живет двенадцатый год в Петербурге.Он снимает квартиру в Гороховой улице, в особняке петербургской знати, среди представителей средних классов общества, к которому он сам и принадлежал. Судя по тому, что из его окна была видна вывеска токаря, можно предположить, что Илья Ильич жил явно не в аристократической части улицы.
Это был человек приятной наружности, лет двадцати двух-трех от роду, среднего роста, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица, после чего " во всем лице теплился ровный свет беспечности". ( Противопоставительная характеристика второй части  этого предложения с интонационной и сочинительной связью не покинет нашего героя на протяжении всего романа). И эта беспечность " переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока". Шлафрок - спальный сюртук (нем.) - мужская домашняя одежда наподобие халата, с отворотами и поясом с кистями ( у нашего героя он был восточного типа, без кистей). И этот восточный халат как неотъемлемая часть его гардероба,был настолько вместительным, что Илья Ильич мог дважды завернуться в него. Халат еще заменил своему хозяину яркость краски и прочность ткани, хотя  и утратил свою первоначальную свежесть и местами заменил свой первобытный, естественный лоск.
Обломов обрюзг не по летам, и цвет лица у него был безразличным: от недостатка воздуха ли, движений, а может быть, того и другого.
Даже когда он был встревожен, движения его сдерживались мягкостью " и не лишенного своего рода грации лени".
Обломов любил простор и приволье, поэтому ходил дома без галстука и без жилета.
Когда Илья Ильич, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал сразу в туфли, поскольку они были широкие, мягкие и длинные.
Его комната казалась убранной, шикарной. Но это только казалось на первый взгляд. При описании убранства  комнаты Обломова почему-то вспоминается убранство комнаты Плюшкина: бюро красного дерева, два дивана, обитые шелковой материей и т.д. Но "задок одного дивана оселся вниз, наклеенное дерево местами отстало". Такой же характер носили на себе и картины, и вазы, и мелочи, - запущенность и небрежность во всем. Зеркала, предназначенные отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями для записывания на них, по пыли, каких-нибудь заметок на память. Ковры были в пятнах...Вдобавок ко всему автор, иронизируя, сравнивает " гирлянды" паутины и пыли в комнате дворянина Ильи Ильича с украшениями...
Лежание Ильи Ильича Обломова тоже было естественным состоянием.
Он почти не выходил из дома - он все лежал в одной комнате, которая служила ему и кабинетом, и спальней, и приемной.
Он редко заглядывал в остальные три комнаты, в которых мебель была закрыта, а шторы спущены, да и уборка там проводилась не ежедневно.
В этот день Обломов проснулся рано - в восемь часов. Его обуревала не то тоска, не то досада и страх: он получил из деревни письмо ( уже не первый год)старосты, который жаловался на недоимки, неурожай, в конце концов приводящих к печальному результату - уменьшение дохода. Обломов уже создавал в уме план разных перемен и улучшений в порядке управления своим имением, хотя это письмо тоже действовало как неприятный сюрприз, нарушая покой нашего дворянина.
С полчаса он все лежал, мучительно обдумывая выполнение утренних процедур, после чего намеревался серьезно обдумать положение в деревне, изложенное в письме.
К половине десятого он успел напиться чаю, приподнялся со своего ложе и крикнул своего слугу Захара.
- Захар! - закричал он.
Всегда сначала слышалось точно ворчанье цепной собаки, потом стук ног, откуда-то спрыгнувших.
Сам Захар проводил обычно свое время на лежанке, сидя погруженный в дремоту.
У Захара был череп  голое, как колено, одет он был по вывезенному им из деревни образцу, что напоминало старику барского покойного и широкого быта: в сюртук и ливрею - одежду с галунами и шитьем для лакеев. Его густые с русыми проседью бакенбарды стало бы на три бороды.
Дом Обломовых был когда-то богат и знаменит, но потом все беднел и беднел, и наконец незаметно потерялся между нестарыми дворянскими домами. Но крепостной лакей Захар дорожил воспоминаниями детства, одежда его была единственною представительницею достоинства дома Обломова.
Когда по зову барина зашел Захар, ему пришлось порядком постоять перед лежачим барином: Обломов забыл, зачем вызвал слугу, и отправил его обратно, чтобы вспомнить...
Илья Ильич снова вызывает слугу и спрашивает письмо. Захар обыскал мусорный ящик,но не нашед его, снова отправился к себе на лежанку. Не успел прыгнуть, как опять вызывает Обломов. Захар привык ворчать: - Что это за мученье? Хоть бы смерть скорее пришла!
Хозяин требует носового платка, и Захар находит его в конце концов в постели барина, и попрекает хозяина тем, что обвиняет он слугу зря. Но Обломов, стараясь сделать виноватым Захара, обвиняет его в том, что кругом пыль, и Захар ни о чем не думает. Но переспорить слугу Обломов не может: Захар доказывает, что к Святой неделе и перед Рождеством он делает генеральную уборку, а при лежачем хозяине он не в состоянии прибирать. Обломов напирает на то, что он сам ходит в театр и в гости, но никакого порядка в доме нет, - та же пыль, те же паутины. Но Захар не сдается: - Ночью убирать?.. Хозяин попрекает слугу молью и клопами на стене, на что Захар нагло отвечает, что у него самого есть в комнате блохи, за всяким клопом не усмотришь в щелку к нему не влезешь, и что нечистоту выдумал не он, Захар.
Когда хозяин делает справедливые замечания, чтобы слуга подметал каждый день, сор из углов вынимал, чтобы было чисто, то Захар недоуменно отвечает, что всякий день перебирать все углы невозможно, да и что это за жизнь, - лучше умереть!
Когда Обломов указал на порядок немцев, что живут напротив, хотя у них одна девка убирает, то и тут Захар указывает на их скаредное немецкое житье:- Да где ж им сору -то взять, - вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына. За зиму у них набирается целый угол корок хлеба, которую они умудряются высушивать и пьют пиво с сухариками.
И в итоге Обломов так ничего и не мог доказать своему слуге, даже был уже не рад говорить на эту деликатную тему, потому что Захар легко его умел переспорить, обвиняя хозяина в том, что тот вечно лежит себе, поэтому нет у слуги возможности наводить надлежащий порядок.
Пробило одиннадцать, Илья Ильич опять спохватился и зовет слугу. Сначала раздается уже известный прыжок слуги и неизменное ворчание. Хозяин спрашивает, готово ли умыться, на что Захар удивленно выражает недоумение, что все готово, почему же хозяин не соизволяет встать. Обломов говорит, что сейчас встанет, ему надо писать. Захар уходит, а через некоторое время возвращается с исписанной и замасленной тетрадкой и клочками бумаги и заявляет, что надо проверить счеты и заплатить деньги, ведь сегодня первое число. Обломов недоумевает: что за деньги? Захар уверенно отвечает, что больше не дают в долг ни мясник, ни зеленщик, ни прачка, ни хлебник.
Обломов, кряхтя, пытается встать. Но Захар очень ловкий психолог, - знает слабости своего хозяина, поэтому, воспользовавшись моментом, заявляет, что управляющий дворника прислал письмо, где хозяин просит съехать с его квартиры, и что этот вопрос не терпит уже отлагательства, - вот уже целый месяц хозяин квартиры упорно твердит об этом, а иначе дадут знать полиции. Обломов решает вслух, что недели через три потеплеет, и тогда решится этот вопрос. Но Захар восклицает, что это нужно сделать на днях, а через недельки три приедут рабочие и сносят квартиру, - хотят из докторской и из этой одну большую квартиру сделать, к свадьбе хозяйского сына. Обломов запрещает Захару даже говорить на эту тему, нельзя ли самому Захару что-нибудь придумать, чтобы их оставили - пусть слуга постарается для барина! Обломов прогоняет слугу, зябко кутается в халат, и не знает о чем думать: о письме ли старосты, о переезде на новую квартиру, или приняться сводить счеты. По временам только и слышались отрывистые восклицания: "Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достает".
В передней раздается звонок. Удивленный хозяин, попрекая себя за то, что так он до сих пор и не встал, сам себе задает вопрос, кто же мог так рано...
Входит в комнату здоровый, молодой, красиво ухоженный человек, вдыхая ароматы Востока с носового платка. Волкову было лет двадцать пять.
- Не подходите, не подходите, вы с холода, - просит Илья Ильич первого гостя.
Волков не находит места, куда бы присесть или положить шляпу, - везде пыль, давно не убрано...Он спрашивает у Обломова о здоровье, а тот отвечает, что его замучили приливы, со здоровьем не важно. Влюбленный гость предлагает Обломову прокатиться по Екатерингофу на экипаже, где будет присутствовать Горюнова Лидия, его возлюбленная. Обломов отказывается. Тогда Волков обещает сегодня же достать камелий, белый цветок, довольно дорогой. Букеты из камелии преподносились в особо торжественных случаях, а также в театрах актрисам. При этом было не обязательно, чтобы актриса была ему лично знакома. Обломова и это не заинтриговало.
Тогда Волков говорит, что в загородном парке, во дворце, построенном Петром Первым, будут массовые гулянья, тем более, что Горюнову Мишу произвели в офицеры.
Но и это не взволновало вялого сибарита.
Гость делает замечание насчет пыли, но хозяин обвиняет Захара.
Тогда Волков, счастливый, с сияющими глазами,  предлагает посетить разных светских представителей, но Илья Ильич отказывается.
Когда наш гость, весь радостный, в предвкушении новых встреч с возлюбленной, засобирался уходить, Обломов захотел поговорить с ним о делах, ( о двух несчастьях), на что уходящий гость предлагает ему поесть вместе с ним устриц, а только потом выслушать проблему Облома. Но Обломов и тут остается непреклонным. Волков недоумевает, как же можно не посетить в такие праздники Первого Мая многолюдное, всеми любимое место, как можно отказаться от последних светских новостей, и уходит  со словами: " ...Мне еще в десять мест. Боже мой, что это за веселье на свете!". А Обломов, взглядом проводив гостя, перевертываясь на спину и радуясь, что у него нет таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит, сохраняя свое человеческое достоинство и покой, тоже думает в свою очередь, что Волков - несчастный человек, стремящийся в один день попасть в десять мест. Вот это жизнь! Где же тут человек?  На что он раздробляется и рассыпается? Несчастный!".
Раздается  второй звонок. Входит новый гость, начальник отделения, Судьбинский. Обломов с радостью приветствует его и просит не подходить близко, ведь гость
" с морозу". Гость быстро рапортует, что никак не может располагаться собой, все некогда. И тут же предлагает прокатиться по Екатерингофу. Если того желает Обломов, то Судьбинский готов заехать за ним. Илья Ильич ссылается на нездоровье и много незавершенных дел. Гость тоже, в свою очередь, рассказывает много накопившихся новостей, и что ему, при хорошей загруженности, платят мало. Обломову высказывает  радостную мысль, что сам он работает на себя. Гость же отвечает, что нужно отрабатывать государственные деньги, а летом будет возможность отдохнуть за государственный счет, а потом и жениться надо. Тут Обломов принимает самое живое участие в судьбе Судьбинского. Гость отвечает, что это Мурашина, поедем к ним на обед, ведь в прошлый раз Обломов видел ее. И новоявленный жених рассказал другу, что ее отец - действительный статский советник, отвел дочери как приданое двенадцать комнат, квартира и мебель казенные, десять тысяч дает, там и освещение, и отопление. И приглашает успевшего позавидовать хозяина на свадьбу шафером ( дружком жениха). Раздался третий звонок. Чиновник засобирался уходить, а Обломов просит его не спешить, чтобы рассказать " о двух несчастьях". Но Судьбинский быстро засобирался, пообещав заехать на днях. Обломов, провожая его глазами, думал, что Судьбинский из-за карьеры увяз, по уши увяз. А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства - зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое... Несчастный!
Сам же он испытывал чувство мирной радости, что в то время, когда Судьбинский будет работать целый световой день, то он, Обломов, имеет возможность поваляться на диване, что есть простор его чувствам и воображению вне подобной работы.
Так философствовал Обломов и не заметил, что у постели его стоял черненький, худощавый господин, весь заросший бакенбардами, усами и коротко остриженной бородкой на испанский манер. На приветствие гостя хозяин опять произносит заученную уже с повтором фразу: " Не подходите, Пенкин, не подходите, вы с холода". Пенкин подтвердил свою мысль о беззаботности неисправимого ленивца, на что Илья Ильич отвечает, что получил письмо старосты, и есть над чем ломать голову. Пенкин ходил в книжную лавку, чтобы узнать, не вышли ли журналы. И спросил хозяина, читал ли он его статью, где он ратует за реальное направление в литературе: эмансипации женщин, о вновь изобретенном составе против пожаров. Но Обломов отказался читать.
После горячих споров о ничтожном обществе Пенкин предложил Обломову поехать на коляске прокатиться в Екатерингоф, - было бы веселее... Обломов опять начал ссылаться на нездоровье, поэтому было бы лучше пообедать здесь, где хозяин рассказал бы Пенкину о двух несчастьях.Но писатель поспешно удаляется, ссылаясь на то, что к утру  надо успеть написать статью.
Обломов мысленно пожалел и Пенкина, рассуждая, что бедный человек за пять тысяч в год тратит мысль, душу свою на мелочи, насилуя свою натуру, волнуется, кипит, горит, не зная покоя и все куда-то двигаясь...Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный! А сам тут же обрадовался, что он лежит, как новорожденный  младенец, что не разбрасывается, не продает ничего...
" А письмо старосты, а квартира?" - вдруг вспомнил он и задумался.
Но тут опять позвонили и вошел человек неопределенных лет, с неопределенной физиономией; не красив и не дурен, не высок и не низок ростом, не блондин и не брюнет. Фамилию его тоже называли различно, как и имя; его присутствие тоже ничего не означало, так же, как и отсутствие и его речи.Любит ли он или ненавидит - тоже было непонятно. В общем, за таких говорят, что он везде, и он нигде...
Картина приветствия та же самая, точно также этот некий Алесеев выпрашивает Обломова поехать в Екатерингоф, А хозяин ссылается на сырость во дворе.Обломов поведал ему о том, что их просят съехать с квартиры, да пусть об этом думает Захар. Алексеев недоумевает, ведь другим в радость менять квартиры, а почему Обломов этого не желает...
Обломов опять зовет Захара, чтобы тот подал письмо, опять сначала от Захара доносятся проклятья на свою жизнь и звук кинутых ног. Захар подходит к барину и видит это помятое, скомканное письмо в измятой постели барина.
Обломов начал вслух читать письмо, где говорилось о сплошных неурядицах как ярового, так и озимого посева. Вдобавок ко всему и мужики сбежали из деревни.
Алексеев никакого вразумительного совета, конечно, не дал. И вдруг опять раздался звонок в передней, так что Обломов с Алексеевым вздрогнули, а Захар мгновенно спрыгнул с постели.
Это был земляк Обломова, Михей Андреевич Тарантьев, человек лет сорока, крупный, высокий, объемистый в плечах и во всем туловище, с крупными навыкате глазами, с крепкой, коротенькой шеей. Этот человек на все смотрел угрюмо, с полупрезрением, готовый бранить все и всех на свете. Беглый взгляд на  этого человека рождал  идею о чем-то грубом и неопрятном.
Тарантьев был человек хитрого и бойкого ума, - когда дело касалось других,то он тут же мог рассудить запутанное житейское или юридическое дело, тут же строя теорию действий и тонко подводя доказательства. Но когда дело касалось его самого, то он тут же становился другим человеком, ссылаясь  на нездоровье или на другую какую-нибудь уважительно неоспоримую причину.
Отец его, провинциальный подъячий  старого времени, назначил было сыну в наследство искусство и опытность хождения по чужим делам и свое ловко пройденное поприще служения в присутственном месте, в государственном учреждении, но судьба распорядилась иначе. Михей ходил к священнику учиться латинскому языку, и вполне овладел им. Но это ничего не дало ему. Он с юношеским интересом вслушивался в в рассказы отца и товарищей его о гражданских и уголовных делах, о любопытных случаях, которые проходили через руки всех этих подъячих старого времени. Михей успел усвоить всю теорию отцовских бесед, оставалось только все это применить кк делу, но отец скончался, а Михей не успел поступить в суд и был увезен в Петербург, где нашлось ему место писца в одном департаменте.И таким образом, работая лет двадцать пять в какой-то канцелярии писцом, он ни в коем случае не желал продвижения.
По теории, он был взяточник в душе,ухитрялся брать взятки, за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей. Умел везде, где ни появлялся, заставлял то хитростью, то назойливостью, угощать себя, требовал от всех незаслуженного к себе уважения, еще вдобавок ко всему, был придирчив.
Но тем не менее,Тарантьев, обзывая Обломова то свалявшимся тестом, то колодой, то мешком, то соломой, привносил жизнь и движение, а иногда и вести извне,наделал много шума, выводя Обломова из неподвижности и скуки, избавляя ленивого барина  самого от необходимости говорить и делать.
Конечно, Тарантьев потребовал себе табаку, да еще обвинил Обломова, почему не французский; заказывает обед, игнорируя говядину и телятину; обещает купить в английском магазине дорогого вина, умудряясь " содрать" с самого хозяина тогдашнюю красную десятирублевую бумажку; проклинает якобы родственника Алексеева ( странным образом обвиняя самого Алексеева), у которого сам несколько лет назад имел наглость " занять" пятьдесят рублей, и просит  Алексеева передать тому, что тот - свинья!
Тарантьев соскакивает со стула и пытается попрощаться с хозяином, но Обломов задерживает его, чтобы рассказать о " двух несчастьях", свалившимся на его голову. Михей, не задумываясь, требует бутылку шампанского и безотлагательно приказывает, чтобы Обломов немедленно, завтра же, съехал с квартиры, на Выборгскую сторону, к куме Тарантьева. У этой благородной вдовы двое детей,живет с братом. Обломов, естественно, запротестовал, но Тарантьев, конечно, не уступал, говоря, что здесь Обломов платит полторы тысячи за квартиру, а там всего лишь тысячу рублей за целый дом, да еще вдобавок там женская рука, везде порядок, всегда наготовлено.
При прочтении Обломовым письма старосты, Тарантьев потребовал крепкого пива, в грубой форме обещая дать тому дельный совет. При  всем своем мошенничестве в умении " сдирать", Михей выслушал содержание письма старосты и тут же дал совет сменить этого старосту, написать письмо исправнику, поехать Обломову самому в деревню и выслушать всех, и все увидеть своими глазами,а потом написать письмо-жалобу  к губернатору. На что Обломов взмолился: " Выдумай, - говорил он, - как бы мне и с квартиры не съезжать, и в деревню не ехать, и чтоб дело сделалось".
- Да сдвинешься ли ты когда-нибудь с места? - говорил Тарантьев.
Обломов опять взмолился, чтобы письмо написал сам Тарантьев. Михей отказывается. Тогда Обломов вслух высказывается, чтобы скорее приехал Штольц, после чего Тарантьев начинает проклинать немцев, якобы они аферисты до невозможного. И тут же делает вид, что уходит, но тут же возвращается и просит фрак, чтобы поехать на свадьбу Рокотова. Обломов зовет Захара, после ворчания и стука ног появляется злой Захар. Когда барин просит принести фрак, Захар решительно отвергает, потому что в прошлый раз Тарантьев забрал дорогой жилет и рубашку, - и не вернул.
Тарантьев уходит, угрожая Захару кулаком и напоминая Обломову, чтобы тот написал письмо губернатору с жалобой на неурядицы в деревне, да еще чтобы не забыл написать, что у него, Обломова, двенадцать душ детей " мал мала меньше", а еще чтобы к пяти часам вечера на столе был суп!

 ( продолж. след.).