тридцдесятилетие

Она любит послушать джаз когда ставит чайник,
Пригорает яичница утром на пятой строчке.
Она в общем простая девчонка, типичный странник,
Одомашненный городом леший, русалка в бочке.

Её сказки живут на мысочках, на верхней полке,
Где пылится мечта астронавтом работать, вкупе.
Она ходит проспектами в белой большой футболке,
Улыбается детям и прячет в карманах руки.

Когда цикл подходит к концу, замыкая город,
В паутине гирлянд человечишки по-старинке
Ищут в панике тех, кто когда то был очень дорог,
Она чувствует себя камушками в ботинках.


Когда снег
(да хоть мокрый)
на изморозь ляжет скотчем,
Когда в тихой квартире останется мало места,
Надо чаю, две сахара.
Как же ты смотришь, Отче,
За своими детьми, что порой хоть вскрывайся, честно.

Три свечи на окне, а окно - в деревянной раме.
На сочельник соседи снизу гремят посудой.
Ее помнят старушки с цветами, в дк охранник,
По походке мужской и каким-то своим причудам.

Она помнит улыбку матери - каждый вечер,
Она помнит смешного таджика на рынке с дыней,
Она помнит, как стало дышаться намного легче,
Когда, в город вернувшись, увидела первый иней.

Иногда её руки бессильно сжимают ворот:
Может, туже затянешь - и сразу же станет пофиг?
Засыпает в тридцатых большой и уставший город,
Сохраняя в окне её четко очерченный профиль.