Продолжение 2 к гл 1 Выбор

      На следующий день, утром до завтрака, Тунин прибыл в курсантскую, выпускную роту, которой командовал майор Рахман. Курсантские погоны отличались от солдатских, чисто голубых тем, что были окаймлены широкой золотистой лентой. Перейдя в курсантское подразделение, Григорий свои погоны не поменял умышленно, чтобы не слиться с общей массой, и сохранить подольше какую-то автономность и свободу. Преподаватели, учившие Тунина в прошлой его выпускной роте, практически не поменялись. Узнавали его сразу и относились к нему очень доброжелательно, как к отличнику и командиру лучшего отделения. Старшина роты – сверхсрочник, главное лицо во всеобъемлющей, бытовой жизни курсантов, продолжал почитать его, как человека из их среды. Во всяком случае, проблем с увольнением в город у Гриши не было. Новые товарищи курсанты воспринимали его как старшего, хотя он не был на командирской должности.
      Но однажды, на узком тротуаре, лицом к лицу, Тунин встретился с командиром батальона, подполковником Сургуладзе. Гриша его четко по уставу поприветствовал, а тот жестом Гришу остановил и сразу же спросил: «Ты почему в этих погонах? Сегодня же надень курсантские.» И пошел дальше, не останавливаясь. Тунин посмотрел ему в след и понял, что кончилась «лафа». Курсантские погоны Тунин надел, но со знаками старшего сержанта. Его воинского звания не лишали.
      Возобновилась привычная, но подзабытая, курсантская жизнь. Сон на двухъярусной койке в общей казарме для двухсот человек. Физическая зарядка с пробежкой во взводном строю. Завтрак, обед и ужин в той самой огромной
столовой, со столами на двенадцать человек. Шесть часов занятий в аудиториях – классах. Двухчасовая самоподготовка. Час послеобеденного отдыха в койках. Два часа личного времени. Вечерняя поверка под личным контролем старшины –
сверхсрочной службы. И отбой! Утром, за пятнадцать минут до общего подъема, дежурный по роте тихо поднимает всех командиров сержантского состава. И в общее для всего училища время, подъем! В таком, циклическом повторении ежедневной жизни, прошли незаметно месяцы до окончания учебы и начала стажировки, то есть практики в строевых воинских частях Киевского военного округа. Как правило, курсанты не знали места их командировки. Им безразлично куда их направят, где пробыть, прослужить, отдохнуть целых тридцать дней до выпускных экзаменов.
     Гриша и его сокурсник Виктор попали в авиационный полк самолетов бомбардировщиков «Ил-28», недавно вернувшийся из Австрии. Полк расквартировался в палаточном городке под Борисполем. Полк так и назывался - «Австрийский». Практика их проходила весьма успешно, потому что руководству воинской части было не до них. Куратор ихней группы курсантов, отправленных в разные ВЧ вокруг г. Киева, находился постоянно в Киеве. Его интересовали только положительные отзывы о стажерах. Во всяком случае, их руководитель, майор Красинский, конкретно их двоих
не посетил ни разу, за целый месяц стажировки. Гулять, развлекаться им негде было. Они проводили время среди военнослужащих подразделений, обслуживающих полеты полка. Старались изучать то, что для них было новым и интересным. В практический процесс включались и вникали добровольно, по собственной инициативе.
       В Бессарабском селе Ташлык, где Тунин жил и учился, с румынских времен существовал устойчивый обычай: к празднику пасхи парни устанавливали деревянные качели. В центре села – на базарной площади и в других популярных местах.
Качели прочные, высокие, рассчитанные для взрослых людей, строились по общему принципу. Два столба, вкопанных в землю на расстоянии метра полтора друг от друга. Верхняя перекладина – свободно вращающаяся металлическая ось. К
перекладине прикрепляли две параллельные жерди, к которым горизонтально крепили доску. Такие качели назывались «скрынчоп», а теперь их металлический, усовершенствованный прототип называется «лопингом» и используется, как спортивный снаряд для тренировки летчиков и космонавтов. Так вот, Гриша и пацаны - его соседи и товарищи соорудили такой «скрынчоп-лопинг» в его дворе. Кататься на таких качелях можно было сидя или стоя на доске, удерживаясь руками за жерди.
     Девушки катались сидя, с небольшой амплитудой раскачки, а парни, которые
посмелее и решительнее, могли совершать полные обороты вокруг оси перекладины. Для того, чтобы совершить полный оборот на 360 градусов и не вывалиться в верхней мертвой точке, к доске прикрепляли прочный, плоский ремень, под который просовывали пальцы ног до подъема стопы. Хвастовство и удаль парней определялись
количеством полных оборотов вокруг оси в одной попытке. В этом пасхальном развлечении были свои кумиры и чемпионы. Каждый оборот считали громко и хором очередники, ожидавшие своей очереди, чтобы показать свою удаль. Поскольку  «скрынчоп» находился во дворе, а не на улице, то и претендентов прокатиться было не много, а в будние дни – никого. Гриня же, крутил обороты каждый день, после школы в присутствии двух, трех товарищей, не более. И довел свое совершенство прокручивать обороты до такой степени, что мог делать это не просовывая стопы
под ремень. Этот чисто технический прием он открыл сам. Если одну руку, удерживая себя на уровне головы, быстро перенести на уровень колена и прижать себя к доске, на которой стоят ноги, то ноги в верхней точке не отрываются от доски.
      Постоянные, фактически ежедневные и длительные тренировки вывели Гриню в чемпионы местного значения, с сотней и более оборотов в одной попытке. Все это было в детстве. Но вместе с развитием советской цивилизации, к началу пятидесятых годов, такое развлечение угасло и из сельской жизни исчезло навсегда. Но в памяти Григория осталось.
      Однажды заметив, что в спортивном городке авиаполка проводятся тренировочные занятия лётного состава, Гриша предложил коллеге Виктору пойти и понаблюдать. Они подошли к невысокому, условному ограждению спортплощадки,
к тому месту, где стоял красавец – лопинг, изготовленный из металла и покрашенный в голубой цвет. Имел он две степени свободы, то есть давал возможность вращаться вокруг горизонтальной и вертикальной осей. Каждого, очередного спортсмена помощники привязывали к лопингу за руки и ноги специальными ремнями. При любых
неожиданностях спортсмен не мог выпасть из лопинга. Тунин внимательно следил за всем процессом тренировки и ждал его окончания, обдумывая свои дальнейшие действия. После последнего подхода к снаряду, он подошел к руководителю и
попросил разрешения попробовать прокачаться. Но не успел руководитель ответить, Гриша, столкнув с места подвеску лопинга,вскочил на подножки и начал усиленно раскачивать лопинг. Руководитель крикнул, предупреждая, что не привязан,
что надо пристегнуть руки и ноги. Тунин ответил, что все нормально, и страховка ему не нужна. В известный, по ощущениям невесомости момент, Гриша перехватился правой рукой за трубу подвески и прижался к ножным упорам лопинга. Главное сделано, он в безопасности. Еще два мощных толчка полусогнутыми ногами, и он перевалил через верхнюю мертвую точку. Прокрутив пять оборотов, он начал тормозить обратными действиями ног. В нужный момент перехватился рукой в обычное, нормальное положение и сошел с лопинга. Возбужденный содеянным, с дрожащими
ногами, запыхавшийся, Тунин поблагодарил онемевшего руководителя и удивленных спортсменов одним словом, -спасибо. И вышел за ограждение площадки.
      Очнувшись, руководитель, определив их по курсантской военной форме,спросил:
«Вы молодцы, но все равно нарушать дисциплину нельзя. Вы из какого училища?» Уже удаляясь, Гриша ответил: «Мы стажеры из Харькова.» Впечатленный до заикания  неожиданным поступком товарища, Виктор остановил Гришу за рукав, и спросил: «Ну! Ты даешь! Откуда все это у тебя? Может быть кроме комендатуры ты и летал раньше?» Гриша шутя, но уверенно ответил: «Да, летал.» После длительной молчаливой паузы, Виктор продолжил: «Теперь я вижу, что не напрасно наши курсачи о тебе всякие небылицы рассказывают. Я как-то не верил, а сейчас убедился, что доля правды есть. Недаром некоторые восхищаются тобой.»
      В один из последних за время стажировки, воскресных вечеров Тунин предложил
Виктору пойти на танцы, в ближайшее от аэродрома село. Тот саркастически рассмеялся говоря, что он в жизни туда не пойдет, и что он там будет делать, если даже пойдет? И какие, вообще, могут быть сельские танцы, если нам скоро
возвращаться в училище? Оставив своего товарища лежащим и мечтающим на койке, Гриша пошел по не известным ему тропам к селу, о котором ему рассказывали уже знакомые солдаты полка. И правильно сделал. Там он познакомился с веселой женщиной, которая оставила хорошую, долгую память о себе. Гриша её запомнил потому, что на прощание она ему сказала впечатляющие слова: «Ты для меня, за несколько встреч, стал всем тем лучшим, что в моей жизни было. Ты можешь вернуться ко мне в любое время во всей моей будущей жизни.»
      Всем стажерам написали хорошие отзывы, оформили необходимые документы и попрощались с ними. И вот! В центре просторного зала ожидания Киевского Ж.Д.
вокзала стоит майор Красинский с блокнотом в руке. Он фиксирует прибывающих курсантов со всех точек назначения для инструктажа, посадки в поезд и отъезда к себе в город Харьков.
      P.S. к первой главе «Выбора»
Отсидев на гарнизонной гауптвахте двадцать суток простого ареста, Тунин вернулся в училище. Пока комроты Хаит ускоренно и незаконно выгонял Григория из комсомола, водил к начальнику училища для определения, что с ним делать дальше, конечно же, Гриша общался со своими товарищами и подчиненными курсантами. Для него важным было узнать, были ли те двое гражданских парней, которые вошли в трамвай за ним и напали на него с кулаками, знакомы с Коряком, ведь они ехали из того-же поселка, где жил Коряк. Из беседы с Коряком он выяснил следующие, ранее неизвестные ему обстоятельства. После домашнего, семейного застолья, когда Коряк проводил Гришу к трамваю, вместе с ним шел его младший двоюродный брат. Коряк приказал брату проводить Тунина до училища и обеспечить, по возможности, его безопасность.
      Последним заскочил в трамвай брат Коряка и притаился за перегородкой трамвайной посадочной площадки с трубой-поручнем в центре. Когда один, из двух парней, который больший по габаритам, ударил
Гришу по лицу и получил какое-то сопротивление, к ним вцепившимся друг в друга, поспешил меньший парень, но получив мощный удар в грудь повалился назад, рикошетом о трубу-поручень вывалился из трамвая. Немедленно за ним из трамвая выскочил и брат Коряка – мальчишка, подросток. Увидев суетившегося в придорожной канаве парня побежал к нему, прихватив по дороге кусок ржавого обруча, и железом ударял его по голове до тех пор, пока тот не перестал сопротивляться. А сам, выбросив железяку, вихрем сбежал с места происшествия. Так этот эпизод и остался не раскрытым милицией. Знали правду два человека. Значительно позже Тунин стал третьим.
         Следует гл. 2 «Благодати»