крепче дуй на болящее пламя его...

 ***
крепче дуй на болящее пламя его.
он – ребёнок, побережней дуй на него,
чтоб утишить нестрашную ранку.

тёмный брат далеко, не в тебе, не в беде:
в безлюбовье, в певучем труде и в нигде, –
выходи – и таращь спозаранку:

вот – поэзия после освенцима, так
мир возможен ещё до невзрослых атак,
как до бога, изгнанья, дензнака;
человек человеку – цветок и дурак,
я тебе – неуклюжая мать, полумрак,
смутный фон, пустота и собака.

но всё это – до августа, в мире ином,
где к дедлайну – душа, не к греху напролом,
а – к шаблону, уму, литэтапу;
где пэчворк не встречает ночным кирпичом,
словно щёлкнула жизнь, и – никто ни при чём,
разве балла утащит под лапу.

что с ней, щёлкнувшей, делать, – о боже, укрой
смертный рай красоты, белых бабочек рой
в тёмном ужасе их колыбели;
завтра руки отринут нетонущий мяч;
кто я, господи, – значь меня или не значь
среди дел, что его не успели.

чтобы всадники с добрым – в украденный сон,
чтобы гендель звучал у античных колонн,
словно рядом – цветущий орешник.

но к себе возвращается всё навсегда:
ашенбаховский луч из чужого гнезда,
и воденников смотрит, как всходит звезда, –
всходишь ты, – погрустневшим и прежним.

06.12.19
Вологда