Двадцатилетним

По кремлевским глухим коридорам – тишина.
Каиафа пришел к царю – вот и попрятались холуи.
Далеко-далеко засыпает заснеженная пьяненькая страна.
В кабинете же двое, со змеями слов своих.

Водка, сало, огурчики – под абажуром зеленый стол.
Хлопнув стопочку запотевшей, с капустою в бороде,
Упрекает Каиафа царя – недоделал, мол,
Двадцать лет назад он своих неотложных дел.

Ведь говорили тогда ему черные шептуны,
Что родится зимой той в России младенец-бог,
Смалодушничал царь – матки не были выпотрошены,
Получай теперь смуту нынешних суматох.

Опрокинув беленькой, царь обиженно отвечал -
Не тому его учили в НКВД, в каждую лезть п***у.
Ведь он сам волхвов засовывал в пыточный чан -
Не сказали суки в какую идут избу.

Зато нынче его опричники на коне,
Сыром в масле - отобраны денежки у старух.
Царь прикрикивает с гордостью, опьянев -
Православный крепок еще в державе дух!

Замерли оба внезапно. Раскрыли рты.
Рюмки выпали из оцепеневших рук – звон, хруст.
Из угла кабинета, из черных чернил густых
Им явился калека в ранах… Вошёл  Иисус.

Чуть поправив терновый венец, потрогав под сердцем шрам,
Он рукой искалеченной дотянулся до пузыря
И хлебнув со ствола, почесав иудейский срам,
Оглядел внимательно испуганных упырят.

И исчез. Ни слова, ни наказания… ничего.
Только оба тщетно пытались ответить на свой вопрос –
В ком из мальчиков двадцатилетних душа его?
Кто из мальчиков светлых сейчас на Руси Христос?

Ведь падет на Россию вьюга. И вьюгой той
Он поведет, невредимый от пули, невидимый, впереди,
Своих мальчиков на святой и праведный бой…
Слышишь нас, мы готовы уже – Веди!