Держите хвост пистолетом. Олег Дребезгов

Накануне Нового года проснулся я раным-ранёшенько от тревожного осознания резкого падения курса рубля.
Тоска-кручинушка шенкелями в бочины мои впилась, покоя меня лишая. И зачем, думаю, рубль в свободное плаванье пустили?
Герасим тоже надеялся, что Муму всплывёт. Где теперь та собачонка?У меня-то самого курс рубля во все времена стабильный. Долго рубль в моём кармане не лежит. Не в мавзолее, чай. Получил получку и тут же в магазине её оставил.
Курс рубля только падать начинает, а его уж у меня и нет.Но всё равно тоскливо. Ходил я так из угла в угол, от раздумий о судьбе отечества нервы на кулак накручивал и вдруг слышу: на кухне кто-то на балалайке тихонечко тренькает. Подумал, что  с вечера телевизор забыли выключить.
 Захожу на кухню и вижу: на табуретке старичок бородатенький сидит. Ножкой побалтывает и по струнам указательным пальцем елозит.
Развесёлый старичок
Челюсть кинул на сучок,
Зубы, чакая, висят
Резвых девок веселят.
– Что это ты, дедушка, в моём доме поделываешь? – задаю я старичку негостеприимный вопрос.
– А это мой дом, я в нём хозяин, – не поднимая взора от балалайки, ответствует он. – Я тута-ка с 1914 года. Дедушку твово на Империалистическую провожал.
У царя у батюшки,
Ох, лихие сватьюшки.
По моей головушке
Плачутся соловушки.
А царёвы сватушки
Отымут от матушки,
За войну поратуют,
С пулею посватают.
– Плеснул бы чайку али покрепче чего, – скомандовал дедушка.
– Сухая ложка рот дерёт.Достал я из холодильника недопитую бутылку водки, колбасы порезал, огурчиков из банки достал.
– Колбасу убери, – сморщил сухонькое личико старичок.
– Намедни оскоромился кусочком и всё подполье обгадил. Из чего её, проклятую, делают?  Сталина на вас нет.
Опрокинув рюмку и пожевав огурец, дедушка ударил по струнам.
Калина да малина,
Восемь жён у Сталина,
У меня всего одна,
Как собака голодна.
– Кстати,  за энту частушку дедушке твоему припаяли пять лет лагерей. Ни за что.
– Ни за что десять давали, – горько пошутил я.– Интересный вы народ, – захмелев от рюмки, стал рассуждать старичок.
– Вас гнобят, голодом морят, а вы частушки распеваете.
Вот дедушка твой по матери в пору военного коммунизма распевал в гулянке:
Ехал Ленин на телеге,
А телега на боку.
– Ты куда, кудрявый, едешь?
– С продразвёрсткой к мужику.
– И что сталось с дедушкой по материнской линии? – полюбопытствовал я.
– А дедушка твой по материнской линии в 1921 году воевал в армии Колчака.
Другой твой дедушка, по отцовской линии, – в дивизии Василия Ивановича Чапаева.
И ведь ни разу они не встренулись друг с другом. Не схлеснулись усы на усы.– Схлеснулись бы,  и меня бы не было, – радостно подвёл я итоги.
Дедушка намахнул ещё рюмашку и весело пробежал по струнам.
Я за ней, за ней, за ней,
За Марусей Гулиной,
У Маруси Гулиной
Ноги загогулиной.
– Хороший и добрый вы народ. Но стыдно, когда вы русские слова произносите на заморский лад. Мужик в карманах шарится, заначку ищет и произносит: «Промориторю-ка я ещё и штаны».
Мы вчерась со стариком
Занимались шопингом,
На свои на три гроша
Не купили ни шиша.
– Мы, дедушки-суседушки, на глаза людям не показываемся. Тебе, «косарю»,  сделано исключение. Слышь-ка, я без спросу вчера полбутылки вылакал, ты не серчай. Я вообще-то непьющий, меня обида взяла за рост цен. У меня двоюродный брат в аптеке проживает и рассказывает, что больные в обморок падают, на цены глядючи.
Я хотел купить таблетку
Для оздоровления,
Посмотрел на этикетку
–Поднялось давление.
– С этими  телевизорами  мы, домовые, перестали по ночам в чуланах греметь и на спящих тяжести  наваливать.
Вчера смотрю ночную передачу, а в ней Ксения Собчак жалуется на то, что санкции зарубежные лишили её вонючего французского сыра. Я разом частушку сочинил:
Горевать по пармезану
Я, подруженьки, не стану,
Буду молча от тоски
Нюхать мужнины носки.
– Бесятся наши звёзды с жиру. Один рожает – не знамо  каким местом.
Поп-король, король ли поп
От натуги морщит лоб.
По России разъезжает,
Без жены детей рожает.
Дедушка-суседушка слил остатки в рюмку и перед тем, как опорожнить её, произнёс тост: «Не печалься, «косарь», не пропадёт Россия, и ты жить будешь, курилка, долго. На-плюй на санкции. Я вот в твой холодильник заглянул и ахнул – продуктов на целую гулянку. Запретит Европа поставку устриц, маслин и копчёных лягушек – красной и чёрной икрой питаться будем, дальневосточным лососем закусывать станем русскую водочку».
Домовой опрокинул рюмку, крякнул и, похлопав меня по плечу, запел во всю ивановскую:
Ощенилася собака
За вокзальной станцией.
Кобеля зовут Обамой,
Кобелиху  Санкцией.

Домового слушал Олег Дребезгов

Источник: Газета "Наша жизнь", 31 декабря 2014 года