Синеглазка

Ночь догорает, будто спичка, горячий шёпот, чей-то бред.
Гангрена. Кровь. - Воды, сестричка! –
Скрипя зубами, просит дед. Война. Разруха. Лазарет.
Восток по небу – сукровицей, заря глядит в пустой зрачок,
Знать, всё же помер старичок... Июль. Зловонная жара.
И кто-то с самого утра: - Помилуй, мя! Сестра! Сестра!

Кровавой ватой облака плывут по небу вдаль куда-то…
- Сестра, я жив? - Живой пока.
И на холодный лоб солдата ложится тёплая рука.
Невыносимо. Дико. Жутко! И боль лишает нас рассудка,
По капле утекает жизнь… - Держись, родименький,  держись!
Карболка, йод, новокаин. Свинцовый град. Осколки мин.
Увы, помочь сестра не в силах, когда течёт отрава в жилах,
И смерть, от имени Христа, целует раненых в уста…

Ей, вместо платья выпускного – пропахший порохом халат.
- Ну, что ж, гражданка Иванова, - майор взглянул почти сурово, -
Вас направляем в Медсанбат.
Она мечтает отоспаться, но снова раненых везут:
Зелёнка, морфий, шина, жгут, бинтов нестиранных гора,
И тут, и там кричат: - Сестра! Как величать-то, Синеглазка?
Крик боли, морфий, перевязка, а в небе, полном тишины –
Таблетка горькая луны...

Её мы кликали «сестричкой», и оглянувшись вдруг назад,
Я вспоминаю медсанбат, военных будней перекличку
И тех, не выживших солдат, и ангела в халате белом.
Внутри её плескался свет! И пусть поблекнут жизни краски,
Улыбку нашей Синеглазки я вспомню через тыщу лет…
Ведь подвигу забвенья – нет.