Как брошенная жена погубила петлюровского атамана

Во время гражданской войны начала 20 - го века Малороссия погрузилась в междоусобный хаос. Почти каждое крупное село завело себе своего атамана и маленькую армию.
Атаманы воевали между собою. Они присоединялись то к жёлто-синему Петлюре, то к красному Троцкому, то к Махно, то к кому нибудь ещё, потом отсоединялись и уже воевали против вчерашних союзников.
Тот период в истории Малороссии так и называется "атаманщиной" и к нему одинаково плохо относятся и советские историки и украинские националисты.
Последние, потому, что многие атаманы с удовольствием брали деньги и оружие у Петлюры, якобы на борьбу за единую Украину, но резко отказывались выполнять те приказы, которые им не нравились.
Идеология их менялась вместе с погодой за окном, точнее идеологии у них как правило и не было, а было одно сильное желание власти в своём селе и всяческого добра (в смысле денег).
Атаманов были сотни. Один из них Яков Афанасьевич Щирица (1887-1929).
Его история интересна неожиданным и нестандартным для большинства атаманов концом.
Щирица есть такая трава сорняк трудно выводимая, но вполне съедобная - весьма метафоричная фамилия.
Так вот, Яков Щирица закончил учительскую семинарию, во время Первой мировой служил прапорщиком, по этому легко сумел стать авторитетом среди крестьян в своём Чигиринском уезде, где в мае 1919 года создал "Белоярский полк" примерно - 500 бойцов при трех пулеметах. И взял себе позывной Мамай по имени легендарного малороссийского героя, которого обычно изображают сидящим под деревом с бандурой.
Исследователи считают Мамая одним из самых умных героев атаманщины потому, как он был образован, сумел выжить и даже успешно встроиться в новую советскую жизнь.
Белоярский полк Мамая занимался в основном тем, что грабил проплывавшие по Днепру в сторону Киева суда.
Вот как вспоминает о нашем герое участник тех событий петлюровец Юрий Горлис-Горский (1898 - 1946) в романе «Холодный Яр»:
«Как у вас дела, пане атамане?» — обратился к нему  сотник конной сотни Андрей Чорнота. Мамай — среднего роста мужчина с аккуратно зачесанной бородкой — комично развел на столе руками. «У меня, панове, сами знаете, зимний сезон. Днепр замерз, пароходы не ходят, обдирать некого, стрелять некого. Плетут хлопцы сети на рыбу да лисиц в камышах ловят. Количество людей, которые пойдут на восстание, и количество оружия очертить трудно. На острове имеем спрятанную пушку. Замок и снаряды забрали в село, так как во время наводнения то место может залить вода. На Рождество в Шабельниках купили пулемет... Конницы нет. Пушка у нас без колес, снята с бронированного парохода. Мы ее приспособили исключительно для стрельбы по пароходах, и для похода она совсем непригодна».
Позже в материалах уголовного дела есть эпизод о захвате мамаевцами баржи с мобилизованными красноармейцами. Один из красноармейцев вспоминал:
«Бандиты обыскали пароход, забрали весь провиант, а все мобилизационные документы тут же спалили… После этого банда повела нас в село Тиньки бывшего Чигиринского уезда, где остановилась на ночлег. Сюда через некоторое время появился в присутствии попа сам атаман банды какой-то Мамай—Щирица, который обратился к мобилизованным с такими словами: «Куда вы, уважаемые, едете? На Сибирь? Кацапщину защищать? Кого вы слушаете? Нужно защищать свой родной край, а не кацапщину». После агитации атаман обратился к призывникам: «Значит так, уважаемые. Мне сейчас нет времени долго разговаривать, как вы и сами видите. Если есть среди вас честные и преданные своему краю, то, пожалуйста, скажите мне, кто среди вас те, кого называют «добродетели-коммунисты». После этого среди мобилизованных был шум, а также слышны слова неизвестных мне призывников: «А ну выходи, чего тут сидишь»… И таким образом бандой было забрано человек 5—6, в том числе евреев, и отведены от нас… Продержав остальных, банда к вечеру и сама стала расходиться, а нас — разводить по селу на ночлег по дворам. Я воспользовался моментом, отправился с того места и пришел в Черкассы на следующий день».
Разбойный промысел под австрийским, сине-жёлтым знаменем с надписью «Хай живе Україна» у Мамая продолжался до 17 июля 1921 года, когда Яков распустил своё войско, сдался красным и был ими прощён.
Но его погубила женщина. Точнее неверность собственной жене.
Легализовавшись Мамай трудился в профсоюзах, работал учителем Днепропетровского землеустроительного техникума изучал историю в Екатеринославском институте народного образования, где преподователем у Мамая  был профессор Дмитрий Иванович Яворницкий (1855-1940) — создатель «Истории Запорожской Сечи».
но однажды чёрт дёрнул Якова поехать в родную хату повидать детей своей первой брошенной жены, которая не знала, где он и, что с ним.
Семь лет прошло как он бежал с родины и вот неожиданно, летом 1928 года, живописной малороссийской ночью  как и положено гайдамаку Яков постучал в окошко.
Беседуя с женой он рассказывает ей, что женился второй раз, что у него есть дочь от второго брака, что он работает по первой своей специальности в Днепропетровске.
Не так умён был Мамай как хотелось бы украинским экспертам.
Встреча закончилась тем, что брошенная жена написала донос на «загулявшего бандита» в органы. От обиды, что бросил и живёт с другой, от зависти, что  живёт хорошо.
Якова Афанасьевича чекисты арестовали прямо во время лекции, на глазах у студентов.
Был суд, но учитывая раскаяние и безупречный труд на ниве образования суд, применил к Мамаю амнистию.
Через пару месяцев Яков вернулся ко второй жене, которая пока муж был под арестом, непрестанно обивала пороги и писала прошения о его помиловании.
Большевики помиловали Мамая второй раз.
И тут бы и конец истории, но брошенная жена (вот ведь ведьма) не унялась, она пишет ещё один донос, где приводит новые факты из бандитского прошлого скромного преподавателя Якова Щирици.
Третий раз Мамай поадает к чикистам, новый суд проходит с новыми свидетелями, рассказавшими как Мамай расстреливал коммунистов и грабил обычных людей и вот, печальный конец "комедии" - 22 апреля 1929 года Мамай был расстрелян.
Бандита погубила неверность, самонадеянность и сентиментальность.