Любовный круг

Пролог

Как же было безумно жарко,
Что снега покрывались лаком.
Мы брели вдоль косматых парков,
У подножий дорожных знаков.

Позвонками звенели льдины,
Головою кружились ветры,
И мы были с тобой едины,
И мы были с тобой бессмертны.

Все кружилось в спонтанном танце,
Нам без устали пела вьюга,
И хотелось с тобой назваться
Общим целым в руках друг друга.

Мы носились с тобой как дети,
И мы были с тобой не спеты,
Целый город нам был свидетель,
Что вплетал в рукава проспекты.

Все искрилось в фонарном смехе,
Разлетаясь, звеня, так гулко,
Что бросало об стены эхо,
Как цитаты стихи в проулках.

Расступились столеться грусти,
Чтобы нам указать дорогу.
Пусть живет в этом снежном хрусте
То, что стало для нас прологом.


***

Твои слова как сахарный сироп,
И можно заработать диабет,
Разят они как точный выстрел в лоб
В бессмысленной, но той еще борьбе.

Зеленых глаз живительный стрихнин
Смешался с ночью угольных зрачков,
А ветер жжется воздухом степным
В огне волос, что вьются на плечо.

А я возьму под корень их сильней,
В нескромном скрипе выгнется кровать,
И будет стон и когти - по спине,
И будет страсть душить и целовать.

Взметнется день и ляжет навзничь ночь,
Лучи пройдут по выжженной траве.
Так бьется в грудь знакомое точь в точь,
Хватаясь подозрительно левей.

Давай дружить глубинами озер,
Давай любить бездонностью морей,
Давай с тобой удобрим чернозем
В каком-нибудь нескором январе.

Ты знаешь, как чарующе молчать
И как болтать бездумно и смешно.
Еще чуть-чуть и в пору звать врача
И думать: "хорошо бы не пришел".

Песок

То из рева - тишь, то из глаз - песок,
Подгибает ночь, словно ноги сон.
А у неба сыпь и сплошная стынь -
Накрахмален свет желтизной луны.
Словно чистый спирт обжигает сок,
А твой шепот, словно в тиши клаксон.
Между нами - ток, и сквозит латынь,
Рецептуры чувств не понять иным.

Кто кривит душой, кто плюет в кресты,
Кто уже нашел свой кипящий чан.
Мы сидим с тобой на краю зимы,
А земля несет нас сквозь пыль комет.
Я узнал, как ночь без снегов блестит
И, что есть начало у всех начал.
И не нужно брать у любви взаймы,
Потеряв листы пожелтевших смет.

Даже тень в углу раздвигает мглу,
Ну и пусть никто не поймет октав,
Нашей песни звук из касанья рук.
Это наш восход, это наш восток...

...То из рева - тишь, то из глаз - песок.

Метеоры

Я был с тобою самым честным вором,
Укрыв тебя в бездонности груди,
Но мы стоим на разных метеорах
И друг на друга искоса глядим.

Пусть врут прогнозы всех метеостанций,
Пусть будет град лупить по нашим лбам.
Так хочется здесь взять и не остаться,
Но все билеты с датой - никогда.

То рвется в лоскуты вокруг пространство,
То жалит жизнь и ходит ходуном.
Я думал, что с тобою не расстаться,
Но даже быть с тобою не дано.

Не дать ответов множеству теорий,
Вопросов самым мудрым не задать.
Но мы стоим на разных метеорах,
Хотя меж ними ходят поезда.

Я приеду к тебе

Я приеду к тебе, и все станции пусть подождут,
Пусть старухи отложат товары свои на потом,
И плацкартный вагон с неуместно разинутым ртом
Будет нас провожать, отходя проливному дождю.

Я приеду к тебе, будут бусы из выпавшей влаги
Украшать паутинки вчерашних квартир пауков.
Ну и пусть эта осень впиталась в железо замков,
Ненасытно стирая чернила, прошлась по бумаге,

Я приеду к тебе сквозь ветра и магнитные бури,
Через сотню стоянок и тьмы незнакомых людей,
Световые года разговоров и вздорных идей.
Я приеду к тебе, но тебя там, конечно, не будет,

Будет снова перрон и вокзал, и вагон-перегар.
Я приеду к тебе, и узнаю из тысячи прочих.
И, вплетаясь во мрак бесконечно ухабных обочин,
Прорастет под ногами, ведущий в ничто тротуар.

Виолончель

Твоя расстроенная виолончель,
Точно взорванная мечта
Она не спит на твоем плече,
Но рубит искренне и с плеча.

Неспешным шагом грядет зима,
Сдувает солнце, крадет листву,
Растет все выше твоя стена,
Что спину сгорбила естеству.

Ты был когда-то совсем другим,
Но то, что вырванная глава.
И ты поешь обновленный гимн,
Где изменяются лишь слова.

Кристалл любви - вековой ледник,
Который движет свой торс на вас.
Совсем мелки световые дни
И ощутимее травит газ.

В бесовском взгляде пылает печь
И жарит тысячами треблинк.
И от такого недолго слечь,
Чтоб тут же заживо погребли.

Зачем хранишь ее как реликт
Ты словно спятивший антиквар?
Ее бесценность давно свели к
Тому, что это не твой товар.

Но редок дар от скупых богов,
Пусть это хуже, чем ОРВи.
Она надежнее, чем Арго,
Идет сквозь шторм по морям любви.

И ветры воют со всех сторон,
Рыдают камни, смотря на вас.
У виолончели расстроен тон
Да так, что слышится контрабас.


Сыграй мне песню

Пусть порваны струны, сыграй мне песню
С богатым звучаньем и едким смыслом.
Мы поровну рваны. Кому известно,
Чьи раны страшней и чье больше скисло
Сварливое сердце? Сыграй мне песню.

Чтоб было в ней все, что забыла память,
Без новых морщин и студеных будней,
Чтоб в каждом куплете пылало пламя
И не было все нестерпимо нудным
Бессмысленным действом. Сыграй мне песню.

Напомни, как свет проникал сквозь шторы,
Как дыры в окне по зиме сквозили,
Напомни о том, как нелепы споры,
Пусть это на дне бельевой корзины
Которая - сверхом. Сыграй мне песню.

Все будет пока не взорвется сердце,
И дух не порвет на сплошную ветошь.
Хоть небо яснее, чем взор младенца,
Но даже ему будет сделать ретушь
Очень полезно. Сыграй мне песню.

Ты слышишь, то крыши шумят от жести,
И снова железом корёжит скрежет.
Все ж лучший конец - это смерть на месте,
Чем сердцебиенье больней и реже,
Как будто нечестно. Сыграй мне песню.

Гнев и пламя

Мы грели ноги в кипящих реках,
Вдыхая пепел и дым столетий,
Свинцовый полдень скользил по векам,
И с треском рвал сухожилья ветер.

Камнями в мрак проросли руины,
Где серу с пеплом дожди плескали.
А мы стояли, как исполины,
Смотря на то, как чернеют скалы.

Нам билось в грудь, содрогаясь, эхо,
Глаза слезились смолой и ртутью,
И треснул мир скорлупой ореха,
Вдыхая дым обгоревшей грудью.

Песок стеклом оплавлялся в зное,
Бурлила лава, шипя под нами.
На целом свете нас было двое -
И в нем царили мы - гнев и пламя.

Озноб

Слова, слова, в начале и конце,
А между ними скупость и расчет.
Бликует в грудь направленный прицел
И снова смерть свинцом в стволе печет.

Слова, слова, твой палец на курке,
И красный цвет перчаток пахнет сном,
Мне слышится твой голос вдалеке
И, кажется, вокруг красным-красно.

Улыбки блеск под сдавленностью скоб,
Сиянье глаз и губ изгибом - дрожь.
Я утром не читал свой гороскоп,
Но знаю, он по-прежнему хорош.

Стою и ем нахально виноград,
И липкий сок колотится в висках.
За Черной речкой тает Петроград,
И порохом взрывается тоска.

Навылет бьет задымленный озноб,
В груди сквозит истерика и смех.
И, кажется, вокруг красным-красно
И гроздья гнева падают на снег.

Закат

Закат сливался с кровью на снегу,
С вчерашними нечеткими следами,
Так странно пережившими пургу,
Которая случилась между нами.

Мороз в крови, и колет изнутри,
И рвется из груди февральской вьюгой.
Прошу тебя, на это посмотри,
Верни мне зной, что был во мне от юга.

Ты куталась тогда в свой теплый шарф,
Что жалился, как зной кроваво-красным.
Когда рвалась и маялась душа,
Лишь ты была и ядом, и лекарством.

Теперь ты - бестелесный силуэт,
Ты - взгляд, что был стократ чернее ночи,
А я, как будто ссохшийся скелет,
Что хочет смерть безвременно отсрочить.

Следы сочатся алым на снегу,
Играя в красках вечного заката.
А сам я, задыхаясь на бегу,
Стремлюсь из ниоткуда в никуда-то.

Опять мороз спустился на лицо,
И налюдь ходит с наледью в глазницах,
А вьюга шепчет люто с язвецой,
Что скоро все опять зафевралится.

Эпилог

На нас смотрели куклы с витражей,
Сверкая плексигласовой печалью,
И свет искрился, будто на ноже,
На льду реки, наточенном случайно.

Срывался с неба легкий пенопласт,
Ложась на крыши из гипсокартона.
А холод был пугающе зубаст,
И ветер выл, как ржавая валторна.

Ты куталась от холода в меня,
А я стоял от шутки этой, млея.
А небо было точно простыня,
И я не знал, на самом деле, где я.

Под небом ли, а, может быть, и здесь -
На этой простыне с тобою вместе,
А город был внутри и был везде,
И метил точно в центр перекрестья.

И каждый дом гляделся в черноту,
И сыпал электрическим свеченьем,
Пронзая ночь мгновенно налету,
И холод потерял свое значенье.

Смеясь, мы шли и пели невпопад
На улицах из черного винила,
И вторил нам столетний снегопад,
А ёлка в парке голову склонила.

Все было так прекрасно и свежо,
И стало жить и радостней, и проще,
Что мы простились с этим витражом
И вышли на нефритовую площадь,

Где пёстро-новогодние огни
Смешались с перламутровыми снами,
Но были мы с тобою не одни:
Все ангелы незримо были с нами.