Кнарик Саркисовне Хартавакян посвящается

Публикация подготовлена
для сетевого издания «Прохоровские истоки».

«...Несметность сокровищ дадут, попроси я,
Две родины мне, два отца-языка...»

Об удивительном человеке, русской армянке Кнарик Саркисовне Хартавакян, поэте, публицисте, переводчике, члене Союза писателей России, мне хочется рассказать именно прохоровцам. Почему им? Чтобы  убедительно ответить на этот вопрос, мне нужно вернуться в 2015 год, к самому началу познакомившей нас истории.

В год 70-летия Великой Победы библиотека БГТУ им. В.Г. Шухова провела творческую встречу с поэтом из Прохоровки Владимиром Чурсиным. А затем, чтобы удовлетворить читательские запросы и в качестве благодарности автору за интересную совместную работу,  создала его страницу на литературном сайте «Стихи.ру» – разместила в цифровом формате стихи из сборников и газетно-журнальных публикаций.

Но поставить на этом точку не получилось. Вскоре выяснилось, что страница требует постоянного внимания автора: по сложившейся традиции, на отзывы о стихах следовало отвечать. Вести же регулярный диалог с авторами сайта Владимиру Михайловичу не позволял плотный рабочий график редактора газеты. И тогда «поддерживать» страницу,  стать своего рода литературным секретарем, пришлось мне, сотруднику библиотеки.

Первый же отзыв Кнарик Хартавакян, а был он на цикл стихов о Прохоровском поле, вызвал у меня уважение и интерес: свободное владение русским языком, живые эмоции и, одновременно, вдумчивые прочтение и анализ.  Я не могла «не нанести ответный визит» на её страницу.

Случайно или нет, но взгляд упал также на стихи о войне. Те первые впечатления о прочитанном и увиденном не получится передать без высоких слов. Отношение автора к фронтовикам – павшим и оставшимся в живых – хочется назвать священным, сердечно-благодарным, покаянным за распавшуюся страну, которую они смогли отстоять в той страшной войне.

...Вина неизбывная, долг неоплатный –
Кто совестлив, честен, признается в том.
Войны всенародной, священной солдаты,
Поклон вам земной, покаянье стихом!..
(Из стихотворения «Солдатам, защитившим Родину», февраль, 2010 г.)

Я никогда не была на войне,
Где разрываются мины, гранаты,
Но взгрохотала она и во мне,
Строфы встрочили в стихи автоматы.
Не доносился вне кадра свист пуль,
Вспышки ракет мне глаза не слепили,
Но вне боев за Отчизну я – нуль.
Дух мой не их ли огни закалили?! ...
(Из стихотворения «Патриотическая ностальгия», январь, 2010 г.)

Странички со стихами, посвященными отцу, прошедшему всю войну, погибшим дядям, землякам, поэтам-фронтовикам были дополнены предвоенными или фронтовыми фотографиями, трогательно написанными небольшими биографиями, рассказывающими не только о том, когда и где они родились, какую профессию получили, где воевали, но и какие кружки посещали в школе, чем увлекались, в каких газетах печатали свои первые стихи...

Военная подборка усилила интерес к автору, а интернет оказался хорошим помощником. На русских и армянских сайтах нашлось много информации о поэте.

Так я узнала, что Кнарик (от армянского «кнар» – лира) Хартавакян родилась в 1953 году в селе Чалтырь (административном центре Мясниковского района), которое находится в девяти километрах к западу от Ростова-на-Дону. Что в селе и в районе армянское население составляет более половины всех жителей. А пришли армяне на донскую землю в 1779 году – были переселены из Крыма по приказу Екатерины II. Основали город Нахичевань и пять больших сел. Что уже почти два с половиной века армянская диаспора сохраняет свои духовно-культурные традиции, и прежде всего язык, но при этом и русскую культуру, русский язык не считает чужими.

Во всех публикациях, которые я просматривала, неизменно подчеркивалось, что литературно-публицистическая и общественная работа Кнарик Хартавякян содействует укреплению русско-армянских культурных связей, содружеству донских народов.
 
Лично знающие Кнарик Саркисовну собратья по перу отмечали, что она не довольствуется знаниями, полученными на филологическом факультете Ростовского пединститута, а продолжает изучать язык, литературу, историю Армении и России. Пишет глубокие статьи и делает интересные доклады о творчестве армянских и русских литераторов. Переводит на русский язык стихи армянских поэтов, и, в первую очередь, своих земляков – членов литературной студии донских армян имени Рафаэла Патканяна.

В 1997 году она была избрана председателем этого литературного объединения и начала свою работу с переводов стихов основателя студии, учителя-краеведа Хевонда Наирьяна. Итогом трудов переводчика и редактора-составителя стал вышедший в 1998 году поэтический сборник «Зурна».

С 1990-х годов было издано и четыре сборника авторских стихов Кнарик Хартавакян, написанных на русском языке. В 2011 году ее приняли в Союз писателей России.

Из интернет-публикаций я также узнала о профессиональном пути Кнарик Саркисовны: в разные годы она работала учителем русского языка и литературы, корректором окружного издательства, корреспондентом районной газеты, сотрудником историко-этнографического музея.

Прочитанная информация вызывала желание познакомиться поближе, пообщаться в переписке. И новые отзывы Кнарик Хартавакян на стихи Владимира Чурсина меня, конечно, обрадовали. Не трудно было понять, что творчество поэта из Прохоровки пришлось ей по душе. К тому же, в их стихах было много общих тем: Великая Отечественная война, любовь к родной земле и боль за её невзгоды, сохранение духовно-нравственных ценностей и культурного наследия, бережное отношение к природе и небоязнь по-детски восторженно написать о  красоте окружающего мира.

Начавшееся общение быстро меня убедило в глубоком знании моей собеседницей русского языка и в её принципиальной позиции: на литературных сайтах не допустимы никакие ошибки – ни стилистические, ни орфографические. Литература должна быть источником богатства и норм языка. Написав доброжелательный отзыв на стихи, она, если замечала какие-то ошибки или даже опечатки, которые возникали при сканировании текстов, тактично указывала на них в закрытых сообщениях, предусмотренных на сайте.

Сохранению чистоты русского языка, избавлению его от неоправданных англоязычных и иных заимствований, необходимости более глубокого его изучения в школах и вузах были посвящены её статьи, которые со временем я прочла в интернете. И, честно скажу, невольно ловила себя на мысли: «Много ли русских сегодня так болеет за родной язык, как армянка по крови?!»

Но поделиться с Кнарик Саркисовной подобными размышлениями я не могла, потому что знала: русский язык для неё родной, так же, как и армянский.

...Несметность сокровищ дадут, попроси я,
Две родины мне, два отца-языка,
Праматерь Армения, матерь Россия…
(Из стихотворения «…А я твоя дочь, о Великий, Могучий!», февраль, 2011 г.)

Мной зримое родство родимых языков
Я чту, о, Русский, и великий, и могучий!
Мне с детства близок, дорог звон твоих созвучий,
Как и язык армян, что древен, свят и нов...
(Из стихотворения «К Великорусскому языку», 2005 г.)

Общение с человеком, умеющим соединять в своём сердце любовь к двум народам и культурам, не приемлющем межэтнические конфликты, было для меня своего рода целительным бальзамом – для душевных ожогов, полученных от национальных пожаров, охвативших бывшие союзные республики, которые недавно мы называли братскими. «Если бы в нашем мире было побольше таких людей, как Кнарик Хартавакян, то никому, нигде и никогда не удалось бы разжечь национальную вражду», – возможно, по-детски наивно, думала я, читая стихи русской армянки или открывая присланные ею интернет-ссылки на статьи о гибнущих мирных людях в Донецке и Луганске. К таким ссылкам часто имелся постскриптум: «Несколько дней меня не будет на сайте. Не волнуйтесь. Обострились старые болячки после прочитанного...».

И если ещё раз использовать образ целительного средства, то вакциной от равнодушия и зависти можно назвать способность Кнарик Саркисовны проявлять внимание к творчеству, помогать близким и даже знакомым только по виртуальному общению людям.

Я читала о том, что она много времени и сил отдавала занятиям с начинающими авторами литературной студии, которую возглавляла. А также, день за днём, по-доброму удивлялась её стремлению поддерживать отзывами авторов, особенно молодых, сайтов «Российский писатель» и «Стихи.ру». Несмотря на серьезные проблемы со здоровьем,  она продолжала следить за новыми публикациями и, к тому же, писать, преодолевая всё нарастающую боль в правой руке, своё мнение о прочитанном.
В искренности её строк не приходилось сомневаться:

...Неоскудна людская вовек доброта,
Необъятна и щедрой души широта...
Круг любимых и любящих будет ли сужен?
Неуют расточенья, как воздух, мне нужен...
(Из стихотворения «Неуютною  женщиной я прослыла», 1997 г.)

Незадолго до 12 июля Кнарик Саркисовна в очередной раз удивила меня своим бескорыстным вниманием: она писала, что к 75-летию Прохоровского танкового сражения надо бы подготовить цикл стихов Владимира Чурсина для сайта «Российский писатель». И если у меня, не говоря уже о самом авторе, на это нет времени, то она готова помочь. И помогла, конечно. А позднее ещё раз готовила к публикации на этом сайте большую подборку стихов Владимира Михайловича.

...Кнарик Саркисовна часто по нескольку дней и даже недель «не появлялась» на литературных сайтах. Никто не ожидал, что очередное её затянувшееся отсутствие завершится трагическим сообщением о том, что 7 октября 2019 года она ушла из земной жизни. Ей не исполнилось шестидесяти шести лет. На сайте «Российский писатель»  был опубликован некролог, за которым последовало множество соболезнований, теплых, добрых, благодарных, трогающих душу искренностью и болью слов об этом удивительном, с золотым сердцем человеке.

А родилась она, вместе с сестрой из двойни Байдзарик, 19 декабря, в день памяти святителя Николая Чудотворца. И в этом мне видится символический смыл: святой Николай, родившийся в греческой колонии Патара, объединил в вере,  молитве, благотворительности, милосердном служении миллионы людей разных национальностей со всех континентов Земли. Кстати, день Николая Чудотворца в Прохоровке – престольный праздник.

...Приближался День рождения Кнарик Саркисовны, и мне очень захотелось написать эти воспоминания. В первую очередь, для «Прохоровских истоков», ведь через поэзию наша легендарная земля вошла в сердце поэта земли ростовской – Поэта, в душе которого рождались стихи, зовущие к единению, взаимопониманию, общим духовным истокам. И пусть эта публикация, подумалось мне, продолжит устремление Кнарик Хартавакян – объединять людей через культуру и нравственные ценности.

Светлана Ушакова,
сотрудник научно-технической библиотеки
БГТУ им. В.Г. Шухова

Лучшая память о поэте - прочтение его стихов. Предлагаю подборку стихов Кнарик Саркисовны Хартавакян.

У ПРЕДРАССВЕТНОГО ОКНА

Для чего родилась? Для чего я живу?
Горний ангел не даст мне ответ.
В опрокинутом небе свинцовом плыву
По волнам настигающих лет.

Жизнь моя – лишь на миг затихающий шторм.
Жизнь моя – краткий отблеск зарниц…
Отдаляется гневом взъярившийся гром,
Сохнут слёзы в дрожаньи ресниц.

Для чего родилась, кару жизни несу,
Тихой пристани не обретя?
Для обители горней ли душу спасу?
Для тебя, ангел мой, для тебя?!

Пусть низвергнулось небо, как в море, плыву,
Надо мной волны вспененных туч, –
Утопающей – милует Бог – не слыву:
Мне соломинкой солнечный луч!

Для него родилась. За него и умру,
Путь познанья земного пройдя.
Осиянную душу, целуя зарю,
Богу Солнца вверяю любя.

…По волнам настигающих бурею лет
В опрокинутом небе плыву.
Но встаёт над землёю пурпурный рассвет.
День мой долог. Под солнцем живу!
Июнь 1994 г.

*  *  *
Посвящаю брату
Давиду Хартавакяну

Большое чувство Родины, безмерное…
Как в тельце малыша его взрастить? 
Навек Отчизне необъятной верное,
Готово сердце чувство то вместить.

Познав любовь к родителям с младенчества,
Объявши ею род свой, край родной,
Мы переносим чувство на Отечество,
Любя его просторы в стужу, в зной…

Цвет разнотравья и безбрежье снежное,
Лик прошлого и будущего взлёт…
Пронзительное е-ди-не-нье, нежное –
Со всеми, кто родным нас признаёт!

Любви щемящей чувство, сопряжённое
С желанием сберечь и защитить,
Отцов и предков ратью сбережённое –
Потомкам передать и в долг вменить.

Чтоб чувство долга памяти и совести
Им помогло любить, спасти, сберечь,
От фальши, зла, измен предостеречь,
Строками жизни бесконечной повести
Вести о главном искреннюю речь.            
28 января 2010 г.

* * *
В святой Армении была я только раз.*
Лишь раз она предпосылала знаки,
Цветущие на берегу Севана маки
Печаль свою поведали лишь раз.
О, это было много-много лет назад,
Но память неизменным сохранила
Все то, что на земле армянской было мило,
О чем тоской томился Арарат.
В Армении моей была я краткий миг,
Но, исповедуя всё ту же веру,
Я не впустила во святилище химеру,
На алтаре сиял – пречистый лик!
В стране, пленившей взор, была я только раз,
Красот ее в стихах не воспевала.
Но дань словесную ей до меня воздали
Ваhан и Егише, Эмин, Шираз...
На дальней родине была я только раз,
Но сколько раз по милой тосковала
И жгучих слез, восторга – не скрывала,
Когда звучали кяманча и саз!
Приемлешь ли тоску, о Родина, мою
И запоздалым виршам будешь рада?
Не жду я ни признанья, ни награды,
Любовь свою, печаль веков пою...
1993

* Автор посетила Армению будучи школьницей, летом далекого 1969 года вместе с матерью Варсеник Габриеловной и сестрой Байдзарик, побывав в гостях у дяди – заслуженного инженера Армении Маркара Капреловича Барлаухяна.

* * *
Институтским
преподавателям моим*

Меня попросили поведать о солнце…
Но как расскажу, видя лучик тщедушный
И гаснущий отблеск на тусклом оконце?
Пейзаж мой покажется блёклым и скучным.

Меня о горах рассказать попросили…
Но я – с их подножий отколотый камень.
Его ураганы скитаний сносили –
И галькой обкатанной стал он с веками.

Тогда о ручьях стих сложить мне велели,
О звоне хрустальных ручьёв Айастана…**
Но в руслах равнинных, увы, обмелели
Потоки восторженных виршей пространных.

– Поведай тогда об армянской столице,
О древней, оставленной, в сердце носимой.
Поведай, – просили, – и в прозе сгодится,
Склонись над лампадою неугасимой!..

– О, тысячу свечек зажгу я во храмах,
Взмолюсь, чтоб явился Ани*** перед взором.
У памяти много местечек сохранных,
Но город смогу ль воскресить разговором?..

– Тогда твой народ пусть беседует с нами.
Иль стал он в речах неискусным, несмелым?
– Когда-то глаголил он с Богом стихами,
А нынче от горя почти онемел он.

По свету рассеян, язык он теряет,
И лик искажён его лжи зеркалами,
Но, сполох надежд вопросившим вверяя,
Он душу готов распахнуть перед вами.

Меня вы просили поведать о многом –
О родине древней и hайке****  великом…
Но как рассказать мне (взмолиться пред Богом?),
Чтоб грустный народ мой вновь стал солнцеликим?

Меня вы просили о солнце поведать!..
2005

* Это стихотворение нежданно сочинилось в ответ на просьбу преподавателей Ростовского пединститута, бывших наставников, написать и прислать для вузовской газеты статью о культуре, истории, словесности донских армян.
**  Айастан – Армения.   
***  Ани – средневековая столица Армении, прародина крымских-донских армян.
****  hайк - архаичная форма  собирательного существительного «армянство», армянский народ.

ЗВУЧИ, МАТЕРИНСКАЯ РЕЧЬ!

Ни ропот, ни окрик, ни зык
Не вторгнутся в эту мелодию…
Певучий армянский язык
Я слушаю, словно рапсодию.

Звучи, материнская речь!
Я силюсь понять сокровенное,
Что дoлжно лелеять, беречь,
Как дарственно-благословенное;

Что дoлжно постигнуть молясь
И в благоговейном молчании,
Что, музыкой горнею длясь,
Молитвенно, свято в звучании;

Что вызрело в глуби веков
И снами овеяно вещими,
Что с бьющей струей родников
Потомкам навечно завещано...

Немые наследники мы.
Немые, глухие, ослепшие!
В плену у безмолвия, тьмы
Скитаемся, слух не обретшие.

...Но что это – зов или вскрик?
Родник средь пустыни иссушенной?..
Я песнь твою слышу, Майрик!*
Я речь материнскую слушаю.

Звучи, наирийская** речь,
Я силюсь понять сокровенное.
И в сердце клянусь я сберечь
Речения благословенные!..
1999 г.

* Майрик – Мать. Армянский язык часто называют материнским.
** наирийская – армянская.

МАТЕРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ

Велика, безгранична святая любовь материнская,
И другою ничьей не превысить её, не затмить.
Каждый знает и чувствует силу ее исполинскую,
Но способен ли каждый сберечь её, в сердце хранить?..

Помнит каждый ли: нашей –
                сыновней, дочерней – любовию
Мать живёт, не сгибаясь под тяжестью прожитых лет?
Каждый верит ли, нежно склонившись к её изголовию,
Что любви материнской святее, безмернее нет?!
 1999 г.    

*   *   *
Взыскующая память о войне…
Она терзает и ночами будит,
Накатывает исподволь, извне,
Отливом не отступит, не избудет.
Воспоминанья – за волной волна.
Но память эта не моя, а чья-то…
Мне взором вашим видится война,
Парнишки-воины, бойцы-девчата.
Ошеломлённые разрывом бомб,
В потоках крови под огнём секущим,
В боях на фронте, в теми катакомб
Являетесь вы, зримые, живущим…
Воспоминания – за валом вал –
Пусть оживают и пред юным взором,
Чтоб и потомок вас не забывал,
Исповедальным полнясь разговором.
Исповедима ль памяти стезя?..
Что вспомнится, о том пока не знаю.
Лишь помню, что забыть войну нельзя,
И болью жгучей строки вновь пронзаю.
23 января 2010

ДОВОЕННАЯ ФОТОКАРТОЧКА

Торосу Вагуни-Хартавакяну –
поэту, воину, дяде…

О чём ты задумался, юноша строгий,
Что встало пред взором пытливым твоим?
Армянских ли гор непокорных отроги
Ты видишь, тоскою неясной томим?

О чём ты печалишься, юноша грустный?
Что грёзы – далёко, а близь не красна?..
Тома под рукою – экзамен ли устный
На днях принимает у парня страна?

О чём замечтался ты, юноша пылкий –
О славе, геройстве, девичьей красе?..
Возлюбленной сердце в стихах приоткрыл ты
Иль завтра навстречу шагнёшь по росе?

... Наутро же дикторы в рупор вещали,
Что ринулся враг вероломный в твой дом.
И вот по повестке явился с вещами,
На фронт ты уехал сражаться с врагом.

Нещадно ты бился, о виршах забывши,
Но, истосковавшись уже по перу,
Сберечь рукописную книгу, зарывши,
Просил в «треугольничках» мать и сестру.

Пал смертью геройской ты в схватке неравной,
Но в памяти – жив, и на фото – живой!
Тот снимочек старый, желтеющий, рваный
Бессонную ночь скоротает со мной.

... Застегнута наглухо косоворотка,
Зажато перо в напряжённой руке...
Ах, юноша нежный!.. Твой век-то короткий –
Нет завтрашней даты в твоём дневнике.

Но день этот солнечный длится пусть, длится!
А ночи июньские – будут тихи,
И юноша вдаль, замечтавшись, глядится,
И светлые думы прольются в стихи!..
1999 г.

* * *
Взыскую доброты в людских сердцах:
Мне больно, тяжко от жестокосердья
Тех, кто, забывши перед Богом страх,
Злодействует с бессмысленным усердьем.

Взыскую милосердья… Где оно?
Остывши сердцем, люди очерствели.
Кругом вражда, злонравие одно…
Творить добро мы разве не умели?

Взыскую правды в душах, что чисты.
Прочь фальшь и ханжество, ложь лицемера!
Всё смыть бы ливнем с горней высоты,
Чтоб утвердилась в истинное вера!

Спешат к успехам, роскоши, деньгам…
Как устрашающа людская жадность!
Прут напролом по хрустнувшим костям,
Являя безрассудства беспощадность.

Взыскую человечьих, добрых чувств.
Где, в ком они остались в этом веке?
В героях книг, в твореньях ли искусств,
В поэте ль – непритворном человеке?..

Вновь ставши первозданными людьми,
Собраться б чадам Божиим на вече,
Чтоб в людях утвердилось человечье –
С каноном Добронравья и Любви!
8 августа 2008

ИЩУ СЕБЯ В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ…

Ищу себя, в безвременьи затеряна.
Корчуют с корнем память о былом.
Годов прошедших доброта немерена,
Но в лживых новых всё пошло на слом.

Всё смято, искорёжено, рассеяно.
Ищу устои, наций монолит…
Но нет народа – нет меня: развеяна.
Поди сыщи, шепча слова молитв.

Ищу себя в Отечестве раздробленном,
И рассечённой кажется душа…
Скликать сограждан по теням их сгорбленным,
Собрать их вместе, рубежи круша?

Ищу себя в торосах равнодушия,
В кровь рассекает пальцы колкий лёд.
Свой пламень чувств ищу я с верой в лучшее,
К сердцам горячим двигаясь, вперёд.

Ищу былую праведность, доверчивость.
И кротость – ведь была она во мне!..
Ведь сути не коснулась переменчивость
На вероломством начатой войне?!

Но знаю, яростью святой охвачена:
Лишь защитив, смогу найти, спасти…
Победой, обретенье, будь оплачено,
Чтоб век благой и край свой обрести!

Чтоб обрести себя в своём Отечестве
И справедливость, праведность вернуть…
И радоваться звонко, как в младенчестве,
И в жизни вечной свой продолжить путь!..
7–8 января 2009

* * *
Сестре из двойни
Байдзарик

Печаль поведаю тебе, сестрица:
Как прежде, песнь к душе моей не льнёт,
Во взоре радость нынче не искрится,
И сердце грёзы радужной не ждёт.
Отпелось, отлюбилось, отмечталось?
Проходит быстротечная эпоха.
Обязанности, хлопоты, усталость
А что там впереди по воле Бога?
Отпелось, отмечталось, отписалось?
Всё реже, тише Музы шепоточек.
Но если к ней навеки привязалась,
Блеснёт в блокноте спрятанном стишочек.
Отпелось, отмечталось, отлюбилось?
Любовь сменилась болью в одночасье.
Но если пламень-чувство не забылось,
Вернётся к нам с тобой навеки счастье!
Отпелось?.. отгрустилось, отстрадалось.
И всё, поверь, сестра, не так уж плохо,
Ведь у судьбы для нас с тобой осталось
Безмерно-бесконечное - эпоха!
И нам дано с тобою в ней остаться
Двойною неразлучною звездою.
И нам дано с тобой в неё вписаться
Неброскою, но яркою строкою!..

СОВРЕМЕННИКУ

В этот вьюжный, непроглядный вечер,
В этот к людям беспощадный век
Посидим под трепетанье свечек,
Спутник, современник, человек.

Век исходит злобой и обманом,
Век сулит большие мятежи.
Но над нашим и над вражьим станом
Всходит солнце, под которым жить
 
Всем нам: потерявшим и обретшим
Торный путь иль верную тропу,
В тупики сознания забредшим,
Остудившим сердца теплоту.

В этот вьюжный, непроглядный вечер,
В этот милосердьем нищий век
Положи ладонь ко мне на плечи,
Заведи беседу, человек!

Есть нам что сказать сейчас друг другу,
Так тепла, доверчива ладонь.
Сердцем усмирим вражду и вьюгу,
Светел, миротворен наш огонь.

Вечен он и на земле, и в небе,
Дух наш пламенный родился в нём.
Не костру иль свечке свято внемлем –
Душам нашим внемлем мы вдвоём.

В этот вечер обретенья сути,
Приближая новый, добрый век,
Помолчим в канун свершенья судеб,
Современник, спутник, человек!..
1996

* * *
У Музы моей, нет, лицо не девичье,
В ней Родина-мать узнаётся легко.
Во всей сокровенной красе и величьи,
Страдающий взор устремив далеко,
Она простирает державные руки
И просит и молит меня об одном:
Смотри, там народ, обречённый на муки,
Там чей-то в сраженьях разрушенный дом,
Там хлеба просящие сирые дети,
Там старцы голодные, бедный народ,
Который на грани лихого столетья
Не смог опрокинуть засилье невзгод.
Смирится ли он с непомерною долей,
Согласен ли тяжкие цепи влачить?..
Воззри: необъятны равнины юдоли.
Воззри и ответствуй, поэт, не молчи!
…И руки мои, тронув лирные струны,
Выводят мелодию, губы – слова.
И песни мои не текут тихоструйно,
В них бурный поток, в них людская молва.
Услышавший их непременно воспрянет,
Ответит на зов, не уставши внимать…
Жду часа, когда в тишине снова грянет
Твой клич, твой призывный, о Родина-мать!
23 марта 1997 г.

ПЕРЕД БЕЛЫМ ЛИСТОМ

Молюсь на белый лист.
Он – паперть и алтарь.
Пусть вечер жизни мглист,
Зажгу свечу, как встарь.

Смотрю на белый лист.
В нём завязь и цветок.
И злак стиха ветвист,
А был ведь слаб росток.

И были так тихи,
Как шелест вешних трав,
Взошедшие стихи,
Гнёт немоты поправ.

Гляжу на белый лист.
В нём – партитуры знак.
Диез высок и чист…
Ах, знать бы ноты, знать!

Благоговею, лист,
Пред таинством твоим.
Уж смерклось, вечер мглист,
Нам говорить двоим.

Ты исповедь мою
Не отвергай и днесь.
Пред алтарём стою:
И храм, и дом мой – здесь!

Смотрю на белый лист,
Зажав свечу в руках.
Молюсь на белый лист,
Молитва – о стихах.
Июнь 1994

СНЕЖНЫЙ ВАЛЬС

Слабый, слабый снежок,
Вновь поверил, дружок,
Что нуждаются в призрачном чуде
Равнодушные, хмурые люди?

Слева где-то смешок:
– Снова этот снежок!..
Неужели не понял он, глупый,
Что красив разве только под лупой?

Пусть насмешки шумок,
Свят он, первый снежок,
И жемчужным покровом-убранством
Освящает земные пространства.

Падай, падай, снежок,
Слабый, как шепоток.
Кто-то звал тебя с истовой силой,
Долгожданный, таинственный, милый!..

Здравствуй, здравствуй, снежок!
Делай первый шажок.
Я шагну тебе смело навстречу,
Путь мой млечным сияньем размечен.

Ты – как звёзды, снежок.
Вновь поверь, малышок,
Что нуждаются в призрачном чуде
Одинокие грустные люди.
Декабрь 1993

ЦВЕТОК ПО ИМЕНИ АЛЁНА

В извечной печали, в тревоге,
Машин пропуская поток,
Иду по знакомой дороге,
И вдруг под ногами – цветок!

Мелками цветными рисован,
Он розово-зелен и мил.
Красою земли очарован
Был тот, кто его сотворил.

А вот под листочками имя
Художницы юной стоит.
«Алёна» – алеет под ними,
Но имечко тайну хранит.

Кто девочка смелая эта,
Познавшая власть Красоты?
С душой живописца, поэта,
Она рисовала цветы

И под ноги людям бросала,
Которые скоро пройдут,
Шагая с работы устало
Под промельки быстрых минут.

…Не глядя идут пешеходы,
Невзрачен январский денёк,
Он пленник ненастной погоды.
И вдруг – замерцал огонёк!

То, розовый, алый, зелёный,
Крылами простёрший листы,
К вам в руки упал с высоты
Цветочек девчушки Алёны,
Дарительницы красоты.
14 января 2005