А я всё плетью по нему, но не со зла

Истоки памяти хранятся не во мне,
Их родники в цветах состаренного фото.
Они, мелькая, появляются извне,
Но есть внутри меня, живущий прошлым кто-то.

Он сирота и бесконечно одинок,      
Как книга старая, что без нужды пылится.
Она прочитана давно, но между строк
Остался дух, который мечется как птица.

Ему бы вырваться из плена бытия,    
Не слышать душераздирающие ссоры.
Он себя чувствует как мальчик для битья,
В свой адрес горько принимающий укоры.
 
Скрывать зачем - его есть повод невзлюбить,
Не надо вмешиваться не в свои дела.
Ему со мной пристало совестливым быть,
А я всё плетью по нему, но не со зла.

Он иногда меня так за душу берёт
И за грудки трясёт до боли за грудиной, 
Что либо каяться в проступках наперёд,
Или отсечь, что было в прошлом  гильотиной.
 
Зачем ему воспоминаний пустота,
Когда уже не поворотишь время вспять?
Оно как оттиск от нательного креста
И он меня на нём стремящийся распять.

Он как фантом в моей присутствует судьбе,
На безымянность налагающий табу.
Им пригвоздил меня безжалостно к себе, 
Не как к кресту, а как к позорному столбу.

Он хочет вывести меня из забытья,
Нутро взрывая многократностями эха
И негодуя, что за смыслом бытия    
Во мне скрывается банальная утеха.

Я предложил ему пойти на компромисс,
Мои грехи не стоят медного гроша.
А он в ответ изрёк сократовскуя мысль: 
«От сделки с совестью бессовестней душа».

Он всё припомнил мне от первого лица:
Всуе нечаянно оброненное слово,
Которым ранил больно маму и отца
И нет возможности проститься с ними снова.

Он знал, как я своими сквернами отторг
Друзей, любимую, товарища и брата.
Где есть предательство, там неуместен торг,   
Там нет прощения и к прошлому возврата.

Но неужели это всё он обо мне?
А сам-то кто таков, собратец мой  духовный?
Сказав однажды мне, что истина в вине,
Он умолчал, кто был воистину виновный.

В одну и ту же реку дважды не войти,
Но память… Божий дар? Надежд Пандора?
Прости меня, во мне страдающий, прости,
Что это я являюсь яблоком раздора.