Пряничный ёжик Сказка Поэма

Пряничный ежик
  Посвящается Эльзе Михайлевой-Лейтане                Седов В.               
                Пряничный ежик.
                ЧАСТЬ I
Жила-была девочка, звали ее Даша, и был у нее друг Ежик. Он приходил к ней из леса каждый день и Даша играла с ним в игру, которую можно назвать «Гостеприимная хозяйка», или «Детский садик для жителей леса» или «Лесной пансион»… Она кормила своего друга, рассказывала ему сказки, укладывала в кроватку, напевала колыбельные, даже чистила ему иголки, а он в ответ очень смешно сопел и время от времени фыркал. Расставаясь, Даша всякий раз наказывала Ежику принести из леса на следующий день что-нибудь интересное, хотя бы листок или шишку,  дикое яблоко, гриб… Чаще всего Ежик  справлялся с заданием, а если приходил ни с чем, то можно было заметить, по его опущенному носику и грустному взгляду, что Ежик чувствует себя виноватым. Вы не согласны?  В самом деле, разве ежи способны испытывать чувство вины, угрызения совести  или что-нибудь подобное? Заметим, однако, что это был ежик не совсем обычный, как это будет  видно из последующего повествования. Даше казалось, что он способен слушать ее бесконечно и, больше того, он понимает каждое слово, вот только ответить не может на понятном для девочки языке. Почему бы не допустить, что это и в самом деле было так, -  что у него, у этого пухленького колючего комочка такая «тонкая натура»? Когда-то, возможно, он был самым обыкновенным ежом, таким же, как сотни других, обитающих в этом лесу. Но встреча с Дашей помогла ему стать именно таким, каким она его теперь себе представляла –  чутким, внимательным, преданным, умным и смелым – одним словом, самым настоящим другом, о котором она давно мечтала. Об этом-то, собственно говоря, и весь наш рассказ – о том, как Дашенька не ошиблась в своем воспитаннике и была сторицей вознаграждена за все свои усилия, заботу и любовь к этому маленькому забавному колючему созданию. Вот как это случилось.
Однажды Ежик, приблизившись к дому на окраине леса, где проживала семья Дашеньки, почуял что-то неладное. Белая машина с красным крестом и люди в белых халатах, с озабоченными лицами выходившие из дома – все это говорило о том, что случилась беда. Из дома доносился запах лекарств и слышались приглушенные голоса взрослых. Ежик на мгновение замер, насторожился, принюхался и – опрометью бросился назад, в лес, по знакомой тропинке. Бежал, бежал, запыхался и, оказавшись вскоре в глубоком лесу, чуть не врезался в преградившую ему путь старую высокую сосну. Вдруг откуда-то сверху  послышался голос, похожий на карканье вороны-вещуньи.
- Вот ты и пришел (это и вправду оказалась ворона, причем очень больших размеров). Наконец-то свершится то, чему предначертано быть.
«Быть, быть, быть…» - откликнулось в глубине леса протяжное эхо. От неожиданности Ежик едва не лишился чувств, но какая-то неведомая сила удержала его в сознании, словно подбадривая: «Не бойся! Слушай, мужайся и не падай духом». Ежик привстал на задние лапки и смело посмотрел наверх. В это время ворона взмахнула крыльями, взлетела над лесом и начала описывать круги над тем местом, где находился наш герой, выкрикивая при этом какие-то странные звуки, похожие на заклинания. Ежик чувствовал, что ему как-то не по себе, но все та же неведомая сила как будто поддерживала его: «Не бойся! Что бы ни было, не бойся, держись, а главное  - верь, что ТАК НАДО . Верь, и тогда…». Что «тогда», Ежик не расслышал, потому что ворона снова уселась на дерево и заговорила:   
- Знаешь ли ты, что твоя девчонка уже не встанет с постели? Это будет чудо, если она не умрет.
«Не умрет, не умрет, не умрет…» - отозвался лес.
    «Чудо…» - прошептал Ежик медленно, словно пытаясь проверить на вкус это слово: «чу-до-о…..».
-Да, чудо. ЧУ - ДО. – продолжала ворона назидательным тоном, напоминая в этот момент старую важную учительницу. Не доставало только очков или пенсне.
- И этим чудом станешь…ты. Ну, если, конечно, захочешь. Дело добровольное (Ежику показалось, будто ворона при этих словах слегка вздохнула. Теперь он почти совсем не боялся ее).
«Ккак  это я?...» - осмелился спросить наш герой. И тут же черная птица снова взмахнула крылами, но не взлетела, а начала, закрывая крыльями глаза, громко причитать, словно старая бабка на похоронах:
- Ах, ты, бедный, несчастный…. Маленький храбрый колючка! (Откуда ей было известно, что он храбрый? В этот момент у Ежика снова задрожали лапки, участилось сердцебиение, и даже иголки, казалось, превратились в чувствительные нервные окончания, на кончиках которых скопилось вдруг столько тревоги и боли, что еще немного, и Ежик точно бы свалился в ближайшую яму без чувств и признаков жизни.) 
Внезапно ворона прекратила изображать рыдания и прежним громким и страшным голосом продолжила, растягивая слова, словно вбуравливая в грудь Ежику железные прутья.
- Да-а. Сегодня ночью твоя девчонка должна у-ме-реть. Но если ты согласишься, э-м-м (поразмыслила немного ворона), решишься, отважишься или как это у вас там  говорят…
«У кого это у нас?» - промелькнуло у Ежика в голове. Ему еще хватало сил задавать себе лишние вопросы.
- Ну, если ты там это, ну, в общем, принесешь себя…   принесешь себя, хм…добровольно, т.е. по собственному, значит, желанию, хм кх кх (тут ворона впервые закашлялась, да так сильно, прямо-таки почти до отчаяния, что Ежику стало на мгновение жалко свою мучительницу. Ему даже представилось, как он похлопывает ее слегка по спине, чтобы облегчить ей страдания, но ворона была так высоко. Да и вряд ли она смогла бы принять от своей жертвы такое проявление великодушия).
- Короче говоря, - прокашлявшись, продолжала огромная черная птица, - если хочешь, чтобы девчонка осталась жива, ТЕБЯ ДОЛЖНЫ СЪЕСТЬ.
«Есть, есть, есть…» - отозвалось услужливое эхо из глубины леса.
«Мменя? Сссъесть? То есть как…? Вот так вот прямо и…» - пронеслись в голове у Ежика обрывки мыслей и чувств. Ко всему он был готов – к честному поединку с невидимым врагом, угрожающим Дашеньке гибелью, готов был даже все (или почти все) свои иголки отдать какому-нибудь знаменитому  швейному  мастеру, чтобы на вырученные средства раздобыть для Даши спасительные лекарства… А тут, что же получается, просто кто-то, чье-то прожорливое брюхо должно его проглотить, с концами? Вот так прямо и … ?
- Да!Да! Вот так прямо и – ам! Прямо в ротик, - закричала ворона, подслушав Ежиковские мысли. - Только не в прожорливое брюхо, а в животик, ма-аленький, ссохшийся, который давно уже ничего и никого есть не желает. Не может! Но иначе никак. Такая уж брат, у тебя, история,- добавила ворона почему-то сочувственно. Тут уж я ничего не могу поделать. Решайся или…
«Что ИЛИ? Что ИЛИ?!» - хотелось крикнуть Ежику на весь лес. Но, раскрыв широко рот, голоса своего он не услышал. Похоже, что-то похожее на отчаяние начало внезапно подкатываться комком к горлу и ощущение полной безысходности все ясней и ясней овладевало нашим маленьким и пока еще не очень отважным героем. «Как же так?», - начал вдруг размышлять Ежик, словно надеясь отыскать какую-нибудь зацепочку. «Ведь если меня съедят, а Даша поправится, то увидеть мне ее все равно никогда не удастся, просто потому что меня уже не будет на свете. Так. А если я останусь жив, не дам себя на съедение, то все равно ее не увижу, потому что Дашенька должна… сегодня…должна…». И Ежик заплакал. Быть может, впервые за все свое недолгое житье-бытье  наш герой залился слезами, всхлипывая, словно младенец, и то и дело повторяя любимое имя: «Дашенька… ДА-ШЕНЬ-КА-А…Да….»
Потом все стихло. Ворона как будто бы задремала на макушке старой сосны. Слышно было только, как весело журчит ручеек где-то неподалеку в овраге да еще лисята возятся в норе, повизгивая от удовольствия… Вдруг послышалась барабанная дробь – это дятел, очнувшись от дремоты, принялся за свое обычное дело. «Как перед казнью», - мог бы подумать наш Ежик, если бы ему когда-нибудь приходилось видеть настоящую казнь, хотя бы по телевизору. Так или иначе, Ежику стало не по себе от этого мерного выстукивания, да тут еще кукушка, как специально, присоединилась к лесному оркестру и затянула свое обычное: «Ку-ку-у, ку-ку-у, ку-ку-у…». «Это приговор»  - пронеслось в голове у Ежика – «Сколько минут мне осталось, или мгновений?»  Какая-то неведомая птица в глубине леса издала вдруг такой жуткий протяжный звук, что у Ежика сжалось сердце – казалось, этот голос, проникает внутрь, под иголки, под кожу, в самое нутро и высверливает там самые остатки надежды. «М-да, вот и похоронная команда в сборе», - невольно подумал Ежик. «Провожают в последний путь».
И что же? Как часто бывает в жизни, в самые отчаянные минуты сквозь мрак безысходности пробивается лучик надежды, порою скромный, едва различимый. И если в сердце твоем надежда еще жива, ты сможешь его заметить, почувствовать, этот спасительный лучик. Это и в правду был луч солнца, неизвестно откуда взявшийся в столь поздний час. Ежику даже показалось, что это кусочек радуги. Никогда в жизни не доводилось ему видеть радугу. Только бабушка рассказывала перед сном любимым внучатам   удивительные истории о том, что когда-то давным-давно  вокруг было очень много воды. Не было леса, холмов и лужаек – все скрывала вода.  Некоторым животным посчастливилось в эту страшную пору спасаться в трюме гигантского корабля. Среди них находились и предки бабушки Ежихи, а значит и Ежика. И вот в какой-то момент вода начала уходить. Появились островочки земли, верхушки деревьев… И вот тогда явилась на небе Радуга. Разноцветная радуга! Она была так прекрасна, что долгое время звери и люди, спасавшиеся на корабле, не могли отвести от нее взор. «Радуга, - говорила бабушка Ежиха – стала провозвестницей грядущего мира, в котором не будет страха, болезней и горя». Не всё, о чем бабушка говорила внучатам, было им понятно. Ежатки слушали, затаив дыхание и им казалось, нет на свете ничего приятней бабушкиного голоса. Главное они понимали – бабушка говорит о чем-то важном, загадочном и очень-очень хорошем, добром. Это вовсе не сказки. Всё, о чем бабушка хочет поведать любимым внучатам, обязательно сбудется.
И вот, представьте себе, друзья, наш с вами Ежик (мне снова захотелось было назвать его героем, но, не будем торопить события, - всё еще впереди!) внезапно увидел над лесом, над самой макушкой того дерева, на котором восседала ворона, небольшой, но яркий кусочек радуги. Откуда было радуге взяться в столь поздний час, когда солнышко было уже за горизонтом? Тем более,  что всё, о чем здесь говорится, происходит не в сказке, не «понарошку», а совершенно на самом деле, по-настоящему (не верите, спросите, у Радуги, она не обманет!).
По правде сказать, Ежику уже ни о чем не хотелось  думать. Внезапно он привстал на задние лапки, почему-то оглянулся и замер так на мгновенье, словно пытаясь разглядеть что-то там, вдалеке, где был Дашенькин дом и – быстрым движением взобрался на пень перед елью. Вытянувшись во весь рост на пне, как солдатик, он, как показалось ему, закричал на весь лес, а на самом деле тихо-тихо, почти шепотом, но твердо произнес: «Я готов».
Ворона словно только этого и ждала. Она встрепенулась, сверкнула глазами, взмахнула крыльями и, высоко поднявшись над лесом, начала описывать все те же магические круги, издавая страшные звуки. Ежик неподвижно следил за ее тенью, затаив дыханье и целиком отдавшись во власть той силы, что снова нашептывала ему: «Мужайся! Крепись! Помни - так надо, и ты никогда не пожалеешь об этом…»
Неожиданно ворона опустилась на дерево, еще раз пристально посмотрела на нашего с вами героя,  будто прицениваясь, насколько он и в самом деле герой. И вот – последний взмах крыльев, сверкающий взор, и вдруг раздался очень сильный хлопок, или взрыв, и над пнем, на котором еще секунду назад находился Ежик, появилось облачко дыма, совсем как после праздничного фейерверка. Облачко быстро рассеялось, и зайчишка-трусишка, все это время подглядывавший из-под куста за происходящим ( ни разу  даже не шелохнулся оттого, что сердце давно было в пятках), увидел, что на пне вместо Ежика появилась небольшая симпатичная коробочка, перевязанная красивым разноцветным бантом – в таких коробках обычно хранятся тортики, пирожные и  прочие разные вкусности. На мгновение любопытство взяло верх, и наш отважный ушастый прыгун готов был броситься на лужайку, к самому пню и открыть заветную коробку. Но ворона опередила его. Ловким уверенным движением она опустилась на землю, точнее, на пень, поддела  огромным клювом-крюком разноцветную ленту и с тем «была плутовка такова».
                ЧАСТЬ II
А в это время окно в спальню девочки на втором этаже было слегка приоткрыто. Измученная бессонными ночами няня дремала у постели своей любимицы, облокотившись на край кроватки и положив уставшую голову себе на руку. Послышался шорох, шум ветра, какие-то странные звуки – то ли карканье, то ли скрежет -  распахнулось окно, и внезапно все стихло. А няня уже открыла глаза и, заметив на подоконнике коробочку, перевязанную бантом, должно быть, решила, что все еще спит и грезит во сне. А что если это не сон? Кто же тогда в столь поздний час таким вот  странным образом преподносит подарки? В следующее мгновение старушка уже развязывала красивый бант на коробке и затем, приоткрыв крышку и убедившись, что там что-то съедобное, решила, что пора бы и в самом деле подкрепиться… Но лежавший на дне коробочки в форме ежика пряник был так чудесен, что няня ни за что на свете не решилась бы его покалечить, т.е. отщипнуть от него хоть кусочек. Ежик и в правду был как живой, а на мордочке его застыло какое-то таинственное выражение, словно ему что-то очень и очень важное хотелось сказать, донести до других, близких ему существ… Глазки его, изготовленные из разноцветных сладких бисеринок,  как будто искрились, излучая таинственный свет. И весь он был такой милый, хороший, совсем как живой. Если не считать, конечно, того, что все-таки в первую очередь это был пряник, искусно изготовленный и даже немного теплый.
Нянюшка, полюбовавшись пряником и не решаясь что-либо предпринять, посмотрела на святую икону в углу, перекрестилась и тут же почему-то рука ее потянулась к ежику, чтобы отщипнуть от него крохотный кусочек – не для себя, конечно, для Дашеньки. Взяв в ладошки сладкую бисеринку, няня осторожно поднесла ее к безжизненным губам девочки – весь вид малышки говорил о том, что жизнь, едва теплющаяся где-то в глубине ее существа, сейчас висит на волоске. И что же!!! Стоило няне  лишь прикоснуться сладкой ежиковой бисеринкой к губам девочки, как те неожиданно дрогнули, а по лицу словно бы тень пробежала. Губки Дашеньки едва заметно разжались и бисеринка исчезла с ладони нянечки. Не слишком доверяя происходящему, няня решилась повторить попытку, и – снова новая порция пряничного ежика растворилась в ротике Дашеньки. Окончательно пробудившись, няня пришла к заключению, что это, должно быть, и есть тот самый спасительный шанс, или случай, о котором она долгими ночами, на коленях умоляла Угодников Божиих смилостивиться над любимой ее и ни в чем не повинной крестницей и воспитанницей Дашенькой. Жизнь научила няню никогда не терять надежды. Когда-то еще в юные годы она заучила стихи одного малоизвестного поэта, и с тех пор частенько повторяла их в минуты скорби и печали:
Когда надежды тоненькая нить
Внезапно и навеки оборвется,
И просьбы «подождать!», «повременить!»
Падут на дно бездонного колодца,

Тогда – запомни! – есть еще одна
Последняя зацепка пред крушеньем.
Она сквозь ткань отчаянья видна
Как синевы небесной отраженье.

Как милости нечаянная весть
Придет она неведомо откуда.
И сердце вскрикнет: «Господи! Ты есть!»
И жизнь опять воскреснет в слове ЧУДО.

Да, это было настоящее чудо! Вот только рассказывать мудрая няня о нем не спешила – не для того, чтобы, как бабушки говорят, не сглазить. Это ее не пугало. А потому что, как подсказывал няне весь ее жизненный опыт, в каждом чуде Божием есть тайна и надо изо всех сил постараться эту тайну хранить, чтобы чудо Божие смогло в полной мере себя проявить, чтобы семечко дало благодатные всходы.

             Итак изо дня в день няня втайне от всех несколько раз в день давала Дашеньке по маленькому кусочку пряничного ежика, и с каждым днем состояние девочки улучшалось не по дням, а по часам¬ - вот уже и щечки порозовели, и глазки открылись, губки ожили и сами стали принимать пищу вместе с кусочками чудесного пряника… Через неделю Дашенька уже сидела в кроватке и ела с ложечки, а спустя всего месяц она могла подниматься с постели и почти без поддержки ходить по дому в сопровождении няни или счастливых и все еще не веривших до конца в это чудо родителей. Важные ученые особы с мировым именем навещали Дашенькин дом, пытаясь обнаружить в нем, этом обыкновенном 2-х этажном особняке на окраине леса возможные причины столь дивного и необъяснимого наукой возвращения к жизни еще недавно прикованного к постели ребенка.
Дашу эти визиты нисколечко не волновали. Волновало, или лучше сказать, томило ее сердце совсем другое.  Вот она, уже совершенно поправившаяся на радость родным и знакомым несется по коридору, хохочет, шалит, играет в саду с кошкой Муркой и песиком Булькой. Играет, играет да вдруг возьмет и замрет на мгновенье, как бы застынет, -  оцепененье такое найдет, что всё в один миг ни по чем уже сделается. И такое в лице ее в этот миг, если б вы знали, мучение, такое страдание – будто вспомнить что-то старается, изо всех сил, и – не дается ей вспомнить.
А надо! Надо вспомнить, потому как дороже жизни ей, Дашеньке это воспоминание… и бродит она после этого, как в воду опущенная и исцелению своему словно не рада совсем.
Так и шла, и брела наша страдалица однажды по тропинке лесной, вышла из дома и прямо в лес. День был солнечный, ясный. Да скоро смеркаться уж начало. А Даша все идет себе да идет по дорожке лесной, не может остановиться, словно зовет ее голос милый, забытый… И вот подходит она  к тому самому пню, у которого все главные события в рассказе нашем и происходят. А после того пня сосна, значится, высоченная, старинная к небу возносится. И голос оттуда с самого верху страшенный : «Карр, карр….» Подняла Дашенька голову. Глянь, а там ворона огромная -преогромная на верхушке на самой восседает да что-то еще говорит голосом страшным-престрашным:
 «Что?! Явилась – не запылилась, любезная? Ах,ах,ах…. А я ведь всё жду – не дождусь. Карр… Наконец-то пожаловала, наконец-то! Не хорошо забывать старых друзей!»
             Если бы Дашенька была самой обычной девчонкой, она давно бы уже так напугалась, что либо упала бы в обморок, либо закрыла глаза и уши, либо принялась тут же на месте плакать и рыдать горькими слезами, призывая родных и близких. Но Даша была девочкой непростой, и, что называется, не из пугливых. Что-то случилось с характером нашей героини сразу после исцеления – словно ее самой, т.е. Даши стало больше, чем прежде. Это нелегко объяснить, но Даша очень хорошо это ощущала. Наверное, поэтому, она почти совсем не испугалась вороны и даже приготовилась  с ней говорить, если, конечно, так надо.
             «Ах, как нехорошо забывать старых друзей!», - запричитала вдруг ворона наигранно-жалостливым тоном. «Бедный, несчастный колючка! Стойкий оловянный солдатик…Верный, преданный! А о нем даже ни разу не вспомнили!»
- Причем здесь «солдатик»?, - подумала Даша. – Это же Андерсен. Кажется, мы проходили, в четвертом классе. И кого я могла забыть?! Правда, КОГО? Какого-такого колючку?
Вдруг ее взгляд упал на пень перед сосной, а пень весь был усыпан сосновыми да еловыми иголками. Повсюду были разбросаны шишки. Даша силилась что-то вспомнить и не могла. «Колючка. Бедный, бедный колючка…» - пронеслось у Даши в голове. «Почему бедный? Колючка… колючки… иголки…»
И тут Даша увидела Ежика. Да-да, вот так просто, как перед вами этот лист бумаги, Даша увидела Ежика. И все вспомнила! В один миг – и их самую первую встречу, и то, как она его приручила, их игры, заботы, счастливые дни до болезни… и совсем другие дни…когда плотная мутная пелена заволокла все вокруг. Боли тогда не было, а повсюду простиралась только эта беспросветная пелена… Иногда сквозь пелену проступало встревоженное лицо няни, губы ее шевелились, но ничего не было слышно, а нянины глаза говорили-кричали о том, что выхода нет, и значит, никто не знает, как выбраться Даше из этой всеобволакивающей липкой трясины.
 И вдруг – исцеление! Как по мановению волшебной палочки. Няня, правда, что-то скрывает. Смотрит на Дашу порой как-то задумчиво, а потом вдруг начнет суетиться да переставлять с места на место какую-то коробку из-под торта или пряника.
 Однажды Дашенька проснулась знаменитой. Еще не открыв глаза, она ясно услышала разноязычную речь – это члены международного консилиума медиков собрались в ее маленькой комнатке. Газеты раструбили на весь мир об уникальном случае исцеления от тяжелого наследственного недуга. Даша быстро пошла на поправку, каждый день получая сотни писем и телеграмм-поздравлений с наилучшими пожеланиями и предложениями о самой верной дружбе навеки. Друзья теперь были повсюду, во всех частях света, и Дашеньке это было, конечно, приятно. Дашиной маме пришлось поначалу быть личным секретарем своей дочки, разбирать письма, отвечать на свежую корреспонденцию, но главное все-таки – беречь покой выздоравливающей дочурки. Всё было чудесно и славно в те весенние дни. Каждое утро солнышко заглядывало в окошко, чтобы поприветствовать нашу юную героиню и потом не раз в течение дня направляло к ней солнечных зайчиков. Все это веселило и радовало Дашино сердце, и все-таки какая-то неясная грустинка примешивалась к каждому счастливому вздоху. Так вот что это была за грустинка! Наконец-то открылось, - пусть, может быть, и не всё в этой дивной истории обрело ясность – но главное открылось: Даше ТАК НЕ ХВАТАЛО ЕЕ ДРУГА, самого-самого, верного, преданного, единственного настоящего друга - Ежика.
И вот он стоял теперь перед нею, на пне, приподнявшись на задних лапках, и смотрел куда-то вдаль, странно как-то смотрел. Сделав шаг навстречу, Даша вдруг замерла и совсем было растерялась, не зная, как быть. Черные бусинки-глазки ее любимого друга ничего не выражали, - казалось, он никого и ничего не видел, словно это было всего-навсего чучело... Холодок пробежал по спине девочки: это же не он, не тот самый, родной, драгоценный, а просто… или все-таки?… Сердце Даши металось, разрываясь на части.
«КАР-Р-Р…», «КА-Р-Р…» - послышалось сверху знакомое увещеванье. Огромная черная птица внезапно решила напомнить о себе, захлопала крыльями, сверкнула глазами и тут снова, как в некоторый момент нашей истории раздался не то хлопок, не то взрыв, и в воздухе над пнем повисло белое облачко дыма, только теперь оно пахло не гарью и порохом, а как-то очень приятно. Аромат его быстро разносился по лесу, а Даша заметила, что облачко слегка лишь коснулось головы ее друга. Глазки Ежика ожили, задвигались, носик зашмыгал, задергался, как в старые добрые времена и Дашенька, не удержавшись, бросилась, что было сил навстречу своему другу, подбежала, схватила и крепко-крепко прижала к груди. Была она в легком летнем платьице, и некоторые иголки сильно врезались в кожу, но счастливая девочка этого не заметила. Она чувствовала, как оттаивает, наполняется жизнью крохотное тельце столь дорогого для нее существа. «Ежичек, миленький, ты нашелся, ты жив…» -  шептала Даша, до конца еще не веря случившемуся.
«Вот видишь, мы снова вместе, и теперь навсегда, правда же? Веришь?» - она словно пыталась утешить его, приласкать, а у Ежика и в самом деле глазки слегка увлажнились, а затем вдруг из них покатились прозрачные бисеринки-слезинки. Никто еще никогда не видел, как ежики плачут. Никто, кроме Даши. Хотя…
Не знаю, как вы, друзья мои, отнесетесь к мысли о том, что наш Ежик, Дашенькин друг давно уже перестал быть обыкновенным ежом. И если бы то, о чем здесь повествуется, было обычной сказкой, то Ежику в конце нашей истории непременно следовало бы превратиться в прекрасного Принца, а Дашеньке (если немного еще подрасти) в очаровательную милую Принцессу, и вот уже полноценный счастливый конец, или, как говорят, хэппи энд. Оба наших героя, как видно, несомненно  достойны самого высокого вознаграждения и самого высокого счастья – ведь оба они готовы были всё – и здоровье, и даже самую жизнь свою отдать для другого. Но пусть уж все-таки принцы с принцессами останутся в сказках. Им там куда безопасней и, как бы это сказать, естественней, что ли, надежней. А в нашей истории верность и преданность, добро и любовь пусть побеждают и там, где один из героев  – крохотный смешной колючий комочек, а другой – скромная симпатичная девочка с нежным внимательным взглядом и жаждущая всему на свете, что дышит, живет, тревожится, тянется ввысь, подарить частицу себя, своего неутомимого вселюбящего сердечка.
               
                К О Н Е Ц.

1099 - 16 марта 2012
 Михайловское  - «Лужки»