Ведические хохмосапиенс

Ведические побасенки

Если бы Ганеша боялся мышей,
То никогда бы не кормил крысу-вахану сладостями.
Поэтому улыбается на изображениях –
Рот-завязочки-пришей,
Вырисовывая бивнем ведические сказочки...

The beginning

Голодный пёс
тянулся мордой в перевёртыш млечный путь.
Ещё не выл, "заказывая" ужин.

Не уснуть – обещанной прохлады дух простыл.
Набраться сонных сил,
чтоб утренние шалости дельфинов
похожих на кипящие галушки из глубин
кастрюли первозданного "борща"
не пропустить.

Ворча на утекающее в у'гли время,
голодный взгляд соседа,
размыкаю социума "клеммы"!

Серьёзно-правое замолкло с умным левым,
причинно-след-...

Бормочущее усыпляя тело,
неон планктона тлел
последних три секунды фиолет-ом.

Trip-talk. Om!..

Путешествие не заканчивается никогда,
прирастая объёмом привычного
для существующей личности.
Движение проявляется подобно дорожке пятен
в моргающих глазах на солнце и, чем дольше, тем ярче.
Это не время, это сияние нашей ауры...
Многослойной, словно детская пирамидка
разновеликих колец.
Кольца двигаются и занимают пространство,
хотя кажется, что это игра воображения.
Лёгкое, но различимое в колебаниях свечного тепла,
облачко от благовоний поднимается над алтарём...

В какой-то момент Шива вдыхает аромат
и шагает навстречу Нанди.
Белоснежный красавец всхрапывает
в ожидании наездника,
но продолжает спокойно смотреть
через Лингам на божественную семью.

Парвати бережно протягивает сладости младшему сыну:
"Оставь немного для гостя,
а то опять всё Картику и крысам раздашь!.."

Миллионы вопросов без вопросов и
ответы за гранью осмысления.
Первый сбой в матрице идёт за горячим глотком
предложенного молока и прасада.

Крыса или гость... кого она собралась встречать,
предостерегая от встречи и потерь...
неужели гость это я?

...Шива, Шива, как угодить тебе,
как служить,
разреши быть воином в армии ганов и асуров?
Я подхвачу тебя на плечи,
и мы помчимся на встречу к эмоциям!

Ветер.
Вечер.
Юга.
Брошенная просьба.

Да, да, да... я силён и подобен античному Милону!
Нам нужно спешить, учитель,
нам нужно спешить, битва в самом разгаре,
битва,
битва...
Самый главный разрушитель материальной Лилы,
ты мой бог, ты и я...
Ты создал меня,
истории о тебе дефрагментировали
серые байты действительности...
позволь мне быть верным другом,
я выдержу, я смогу!

"Спеш-ш-шить нет-вре-ме-ни спеш-шить..." – прошептал песок,
стекая из ладони Махадева в мою макушку.
Ши-во-хам... вдох – причина находит отражение в действии,
выдох – тепло зелёной чакры успокаивает игру,
а может и возбуждает.

Песок всегда желает пить.
Чем дальше от океана, тем сильнее.
Цунами приходит когда воля песка
совпадает с волнением и резонирует.

Пляж.
Пустынно.
Испуг.
Младенец со смехом тянет шустрого крабика мне в лицо,
но я понимаю, что щупальца "чудища морского"
щёлкают от страха,
не от вожделения.

— Я гость, а не добыча, зачем меня спросонок пугаешь?
— А ты разве проснулся? –
граница чёрного и белого медленно растворилась и
приняла образ Ганеши:
— Весёлыми сладостями тебя мамочка накормила?!
Это поцелуй Кришны!
Запомни, путешествие всегда...

Thik khe – хорошо

— Проснулся?.. – налетевший ветер
коснулся лёгкими иголками – мукой ракушек –
вспотевшего лба и улёгся в ухе гостя.
Вселенская птица, очень похожая на кукушку,
но с хвостом павлина,
медленно, подозрительно медленно пропела:
"Ю-га, ю-га, ю-..."
— Да хватит каркать! – повелитель воздуха
схватил её за хвост
и выдернул перо необычайной яркости:
— Используем вместо рычага.
С этими словами просунул его в звено
показавшейся из моего уха цепочки,
немного покрутил, покряхтел и вернул хозяйке.
— Забирай гири, часовщица, и больше не гугукай ему.

Я видел, а вернее ощущал лежавшее на боку тело –
грязь... из чего-то непонятного и воды,
а вместо сердца зелёный сгусток.
Пускай полежит, понежится на закатном,
расплавленном...
Пусто.
Победы и поражения уравновешены.

Кремниевые волны на уровне вибраций
земли вспенивали пот, рисуя новые маски-ухмылки.
— Нанди, это ты поднимаешь песчаный океан,
взбрыкивая подкову луны?
И, действительно, запылённая ночная красавица
по-чеширски хохотнула и, качнув рожками,
разлеглась в моих волосах.
Значит – Шива, если могу говорить и управлять
возбуждённым зверем, готовым дыханием
растопить ледяной небо-с-вод?!
Бывать тому, чему не бывать –
найти то, о чем не мечтал –
даже во сне я не бывал столь всемогущ...
Внезапно исчезла скорость, замер объём.
Нанди, видимо, встал на колени и у-
тих... тих-тик...тик-тик... ти-кхе...

Время для наблюдателя напоминает костёр.
Десятилетия жизни – обычные поленья,
а рассеянному взгляду пламя станцует прошлое
до углей первого вдоха, до вибхути, до замысла.

"Аллакх Ниранджа'н Сабду'кх Ванджя'н
Бум Виха'ре Хаварле' Хама'ри!.." –
Это поют вайши!
Dam-da’m damaru' baja'e!
Дам-дАм – поёт барабанчик Шивы!
Караталы, очищая сам воздух, звенят!
Это поёт внутри меня!

— Помнишь большие деревья?
— Это слишком простой вопрос,
все помнят,
у всех было детство.
— Разве они выросли, и старость
явилась мудростью каждому?
— Да ладно тебе спрашивать,
и зачем ответ очевидности знаниям?

Эта настырная ворона
скоро унесёт меня в гнездо.
Кыш-кыш... орешек во мне увидела.
Прилетай в субботу и каркушек своих зови,
кто чернее чёрного, тому заморский фундук,
кто серыми пятнами украденного, тому...

— Смотрю, ты, и с Нанди, и с Шани подружился? –
слоноголовый протянул новую сладость
и с ловкость иллюзиониста
забрался в зелёный сгусток вместе с крысой.
— Тише, тише, места в твоём путешествии хватит...

Ganesha. First

— Зачем ты везде берёшь крысу,
да ещё и подкармливаешь её,
не боишься, что хобот отгрызёт
и в нору утащит, пока ты спишь?
Вкусно пахнет...
Парвати готовит басмати
и радж самба'р?!
Ганеша приподнял нос,
демонстративно согласился
и поманил крысу.

— Мог бы кобру попросить у отца!
Кобра, ручная кобра, а лучше две –
по хвостику в каждую!
— Папа говорил, собираешься на битву,
вместе с ним...
Нанди объезжал, тревожил луну на его голове?
Ах, ты думал, что это гребешок для волос
и шёрстку быку расчесать хотел?
Личное желание, для себя, любимого.
Боль.
Нестерпимая боль охватывает низ живота.

Кобры, сотни кобр извивались, и кольцо за
кольцом поглощали безпомощное...
Тело, мыслеобраз об окружающей действительности, саму жизнь,
ведь она лежала там, на пляже.
Лила.

Ганеша демонстративно, малюсенькими крошками
кидался в крысу и хоботом-флейтой
выводил нехитрую мелодию.
Когда хвостатая начинала лукавить,
высмеивая вкус и размер праса'да,
он нежно гладил шёрстку проказницы
и, как ни странно, отламывал ещё меньше.
Хитрость утихала на время.

— Зачем ты мучаешь змеями этого путешественника? –
Нежданный гость, а может и долгожданный
постучал по пальме.
Пальма улыбнулась всеми "шрамиками" –
опавшими гребёнками, стряхнула несколько спелых кокосов.
Два из них тут же украли вездесущие макаки.
Йогин не торопясь поставил сандаловый кувшин,
потёр ладошки и, неожиданно быстро,
вытащил из него настоящую берёзу, правда, без корней.
— Сюрприз тебе хотел,
но удивлён больше...
— Я историю про него и для него пишу – целый том!
— И не лень бивень стачивать,
а до него написанное про-честь-не-судь-ба?!
— Начитался он, мудрец, ох, начитался...
одних роллинг-пеперов сколько
выбросил по-утру в пропиленное сердечком окно!
Вчера без присмотра на полгодика оставил,
так он звезды в большой медведице двигал.
— Звёзды? Руками?
"Силой, силой!" – выдохнул я в змеиный клубок.
— Эх, была в деревне сила... – старец пошёл вприсядку,
одновременно дёргая кобр и посмеиваясь.

Праздничные шествия индийских слонов
это что-то...
Гигантов перевозят на 20-ти тонных грузовиках.
Медленно, очень медленно. Уникален каждый:
кличка, год рождения и единственный учитель.
На всю жизнь.
Слон и человек.
Слоновий гуру.
Чем старше слон, тем больше ног заковано цепью.
Да, он сыт – пальмы "плодоносят" зеленью круглый год,
ухожен, и вымыт, и обласкан цветочными гирляндами,
приветствиями со всех сторон.
Один жест и взгляд.
Проклятое "но"... не-сво-бо-да.
Часть не свободы – длинный шест бамбуковый,
который воспитатель прислоняет ему за ухо,
но одна нога всегда закована.
Цепи.
Кольца.
Исключение – ведические праздники,
Когда десятки, сотни животных выводят на' люди.
Может их предварительно опаивают
или окуривают местными корешками, травками.
Надо спросить у Шивы,
рассмешить.

Ганеша, воодушевлённый плясками старца,
затрубил во всю " флейту и "бац!" –
случайно запнулся в радостной эмоции –
тарелка со сладостями полетела в сторону.
Змеиный кокон притих и, вдруг,
самая большая кобра прыгнула,
выхватила блюдо из пространства!
Зубы,
зубы,
зубы.
Малюсенький капюшон промахнулся и укусил чей-то хвост.
Паника.
Слабость до мозга позвоночника.
Всё, путешествие зако-...

— Забыл, что это поцелуй Кришны –
тарелка – ум и ты!..

Snake mandala
 
"Змей стоглав и...“ –
забыл... бабушкины сказки забыл.
Картошку "поросячью" из чугуна помню –
самая мелкая, самая сладкая – хватало простой соли,
чтобы не оторвать за уши.
Бабушка смеялась, видя борьбу за свиные щи...

— Угольки ворошишь в костре прошлого?
– Откуда знаешь, наблюдал за мной?
— Крыса пискнула "рашен-ладду – мелочь-в-мундире,
кроме тебя некому, пляж пустынен.

Ганеша дважды провёл анкусом по краям
бананового листа, посередине промял рукоятью
и протянул мне зелёный "буклет".
— Оружие убери, иначе это приказ и мой ответ – нет,
сам читай свои побасенки!
— Ох ты, батюшки,
опять приснилась битва картофельная?
— Да ты кто такой? –
я попытался ухватить его за хобот!
Змей отпустил пустую тарелку
и её медленно, очень медленно
всосала чёрная дыра вселенной...
Огромная ступня просвистела над моей головой,
увешанная гирляндами из кобр.

Под ложечкой заворчал ёжик сомнений: " Так и знал –
не по зубам! –
безуспешно раздвигая иголки дикобраза,
пытаясь найти упавшее яблоко...
— Значит, вся твоя мудрость проста и нехитра,
чуть что: папа, папа, мне не нравится эта игра
и папочка бросает медитацию на Кайласе,
быка за рога, ганов на подмогу и всякому врагу – здрасьте,
я Натарадж,
танцую редко, исключительно свежую твердь зачать,
трезубцем пронзая Бхур, Бхува'х, Сваха',
если кому жить надоело под гнётом страха!

Кобры не пчёлы, ядом полны и охотно делятся,
не умирая в первом укусе, в последнем теле,
поэтому не разжимали зубы,
целуя божественную ступню.
Ганеша с хохотом всасывал по одному хвосту
и выкладывал шипящую мандалу.
Некоторые пытались разрушить гармонию.
Написавший Веды негромко выдыхал: "Ом... – и
после короткой паузы добавлял: — Намах Шивайа!

Живая, живое в душе биоробота,
Подсчитаны герцы в процессорной копоти.
Разложены страхи узором слоновьим,
И в мудрость не страшно, и хитрость накормишь...

— Смотри-ка... поэтом себя возомнил! –
Шани попытался клювом попасть в ритм
незнакомого текста:
— Это не санскрит, но мелодия есть!
В субботу жди на ореховый пир, обещал, помнишь?
А я, так и быть, подарю тебе перо.
Тут его внимание привлёк молочный кокос,
и "черней угля" ненадолго
превратился в обычного дятла.

— Мама приготовила нам в дорогу
свежих ла'дду!
Пешком пойдём в путешествие
или виману попросим у Кришны?
Ты не спишь?

Last fear 

— Зачем нам вима'на?
— Представь, что у тебя есть орёл... представил?
— Вахана – орёл... круто, круче поросячьего хвостика!
Летишь на тёплой шее, ножками побалтываешь,
проплывающие звёздочки за бока...
— Почему обязательно звёзды, космос,
величие и размах до господа,
равным стать, а потом и одолеть его в битве...
зачем всегда битва, с кем ты воюешь постоянно?
— Хочу понять, кто я...
опять скажешь, что это личностная хотелка
и позовёшь змей?

Песчаная буря, поднятая разгорячённым Нанди,
медленно, очень медленно рассеивалась. Туманное,
жёлто-зелёного цвета облако
извивалось и уплотнялось до...

Да, огромный змей стоял на хвосте.
Почему-то он был не страшен. Совсем.
Ганеша вытянул хобот из моей груди
и стал безмятежно собирать остатки ладду,
которые прилипли к чешуе и морде гада.
Крыса встала на задние лапки,
всем телом изображая ожидание и страсть.
Страсть была сильнее смешных угроз слона,
хитрость хотела обмануть мудрость!
Божественные сладости, божественный вкус...

— Ты говорил, представь орла, полёт,
а подсунул мне... кто этот змей, кто он
и почему преследует нас?
— Это ты, вернее ты его создал,
даже не так, ты его осознал
и он есть.
— Наговоришь сейчас...я-его-отец?
— Да, а он – твой: учит, учит, учит,
а ты всё ведёшься и ведёшься глупостью,
продолжая верить ему, и в него, и...

Ты вне воли – пока страх с тобой – в неволе.

Страх смерти – одна из двух величайших сил,
который создаёт Лилу и заманивает вседозволенностью Викри'ти.
Мы всё делаем из этой эмоции:
едим, пьём, дышим.
Он "папа" всех тех, кто разрушает нашу целостность.
Уникальность.
Единственность.
Многие путают это с одиночеством,
создавая виману, которая не взлетит, за исключением снов.

— А кто мама, Ганеша? –
внезапно возникший Шани клюнул крысу, а затем
аккуратно поставил полную тарелку сладостей
у лотоносных стоп: "Ган-ган!"
— Спроси у гостя, он, кажется, просыпается..
— Суб-бота–суб-бота!" – заклокотал ворон,
прыгая с одной лапки на другую: — Суб-бо!..
Где обещанные орехи, где? –
с этими словами он аккуратно вынул из левого крыла перо
и, переминаясь с лапки на лапку, играя неуклюжего слоника,
торжественно клюнул меня в лоб!
Мне показалось, что перо прошло сквозь череп и горло
и коснулось крысиного языка острым кончиком.
От неожиданности хвостатая потеряла равновесие,
не веря ощущениям –
вместо наслаждения угощением – боль укола
и выпрыгнула наружу, за зелёный сгусток
прямо на змея, который, похоже, уснул.
Ганеша, словно живой экскаватор,
мгновенно вытянул хобот-ковш, поймал вахану
и дал подзатыльник медитирующему змею!
Жёлто-зелёное чудовище рассыпалось
на маленьких червячков и чёрную пыль.
Шани был вне себя от счастья,
клевал и клевал, клевал и клевал...

Капли дождя рассказывают песку небесные новости.
Нескончаемый разговор.
Когда-нибудь каждая капля встретится с каждой песчинкой.
Они создадут новый кремниевый мир,
без разделения на я-и-не-я,
истинную модель существования,
потому что объединят формы, знания, энергии.

– Кто мама и где орехи?..

Inside dialogue

Дочери было пять месяцев,
когда я в шутку обратился к ней:
— Давай, скажи... помнишь какую-нибудь мантру?
Она ответила сразу: "Нам-нам-на!" –
при этом она сделала вид, что не слышала моего вопроса,
продолжая изучать неумелыми пальчиками собственный нос.

— Многие думают, что он сектант...
"Ага, секта барабанщиков! –
Просипело или прохрапело занесённое песком тело
и перевернулось на спину
медленно, очень медленно.
— С почином! – крыса подняла передние лапки:
— Сдаё'мсу!
Затем поднялась на задние, оперевшись на хвост
и пошла, смешно виляя жирным туловищем ко мне.

Невозможно осознанно путешествовать,
продолжая беседовать внутри себя, глупо.
Диалог обманчив – никто из говорящих не был в будущем –
все решения и обсуждения идут из опыта прошлого,
наслоение причин и обид, желаний и эмоций,
да и кто сказал, что тогда было правильно и верно ре-ше-но?
Аллюзия самообмана.
Иллюзия истинного.
Тридцать три сантиметра непройденного пути,
не опустив трезвый ум в любящее сердце...
Неважны года и века существования слепых и глухих,
даже если, и уши, и глаза на привычных местах –
эго продолжает кормить мозг диалогом.
Душа смотрит кино.
Медитативное "но...".

Глаза крысы были настолько близко,
что в какой-то момент мне показалось, или увиделось –
это я на самом деле смотрю со стороны
и слышу всю трескотню внутренних сорок:
— Улыбнись ей, обмани её, дай надежду!
Маски одна за другой становились в очередь на примерку:
эта хороша, а эта не очень,
здесь кислит, а эта из другой "оперы".
Хитрость лизала их и становилась всё голоднее и голоднее.
Хвостатая увлеклась и куснула меня за нос.
Не было больно.
Не было крика и слёз.
Капелька крови упала ей на высунутый язык,
а я встал и побежал, вернее, засеменил, на дым.

Ганеша шумно втягивал ароматы сущего
и носом-трубочкой раздувал тхуни*.
Гхи, манговый мёд, рис, вода и дама'ру –
всё готово для начала пу'джи и воспеваний.
— Не боишься, что навсегда в её шкуре останешься? –
написавший Веды усмехнулся и выдохнул в меня
наименьший кусочек ла'дду.
Цепкие лапки вместо броска за угощением
вцепились в зелёный сгусток и... не-е-ет,
вернее – да, вырвали его из моей груди.
Слоноголовый, необычно быстро выхватил анкус и...
необъяснимыми движениями срезал крысе когти
и выбросил в очистительный огонь: " Сваха'!.."
Одновременно с этим он вдохнул потерявший цвет шарик
и, практически, плюнул его обратно!
Я втянул голову в плечи, но вселенская мудрость
больно схватила за нос и три раза встряхнула!
Сваха – прощай забытое, но тянущее в обратно,
потому что этого нет в новом, в "там!"...
Шани подёргал клювом дама'ру: " Дам- дам-дам!"
Лотоносная ступня вдавила меня в песок обыденности.
Последний вдох... выд-..

— Горе луковое, ой, горе... – анкус раз за разом,
слой за слоем разрезал шелуху нажитых масок.
— Хватит строгать этого заморского буратино! –
подоспевшая Па'рвати бросила щепотку риса:
— Не стыдно?
И, оценивая театральный абсурд происходящего,
поцеловала сына.
"А меня поцеловать, ме-ня-а-а...".
Мамочка встала на колени, смахнула слой песка,
нанесённый безмятежным временем сновидений
с моего лица и жестом поманила младшего.
Тот безоговорочно набрал в хобот энергии причинного океана
и окатил водой путешественника.
— Ложечку молочка за маму... ложечку за папу –
Шани с неподдельный восторгом комментировал старания Парвати.

Младенец до определённого возраста
может дышать и есть одновременно.

— А кто-то ещё и спать! – каркнул черныш:
— Летишь или спишь?..

To hear heart

Лежишь на прогретом полуночном пляже.
Неспешный отлив.
Крабы-шустрики от мала до велика
жируют принесённым и выброшенным...
Самый отчаяный пробует отщипнуть кусочек у-
— Ха! – вспугнёшь его выдохом
и снова погружаешься в мелодию морского берега:
— Ша'н-ти... Шан-ти... Шан-ти-и..."

Ничто не мешает выключить картинку в голове,
и, внимая мерцающему куполу,
слушать, слушать, слу-...

Другая действительность – ничего не ждать –
всего пара мгновений внутренней тишины
за сомкнутой плёнкой век и,
вдруг,
не волны начинают перекатывать
осколки ракушек и кварцинок,
а наш, российский ветерок побежал по верхушкам
сосен и берёз наперегонки с белками и сорока-...

— Me & you... me & you... –
Слы-шишь... слы-шишь... слы-...
.
http://stihi.ru/2020/10/15/4538
напоследок)))