Цицерон

1

Все пишет, что-то пишет. Мысль, начавшись
в судебной речи, переходит в письма,
в поэзии мелькает, чтоб остаться
додуманной в беседах философских.

Все связано, и всякое родство
запутанно и кровно – речь идет
всегда и всяко об одном и том же.

2

Прозрачный воздух виллы тускуланской;
негромкий, долгий, умный разговор
о том о сем. Уставший от забот,
он пьет и философствует. Хлебнет –
и развивает тему далеко
от крайностей, хлебнет – и переходит
от слова к слову. Мера золотая
утверждена, соблюдена – страстям
не место в философии, – спокоен
и долог разговор, а вечер тих,
прозрачный воздух движется над нами –
как далеко до завтрашних скорбей,
как ясно все, что было и что будет!

3

Все пишет, что-то пишет. В переписке
с полмиром состоящий, он уверен,
что сеть его охватывает сплошь
историю, своим корреспондентам
все разъяснит – и будет Рим в его
со временем неоспоримой власти.

Эпоха наша будет не мечом,
но стилосом отмечена. Война
не для него: он знает, как опасен
владеющий искусством слова воин,
и руки держит в праздности. Спокойно
он худших ждет времен, уставший ждать.

4

Заигрывался. Разве он артист –
а славы ждал сегодняшней; умен,
да слишком напоказ – умен, да глуп:
то слишком много слов, то слишком быстро,
умно и раздражающе. Не даст
опомниться и заново начнет.
Он сам свой первый слушатель. Для грубых
народных чувств почти что шут. Не ценят
игры в речах. Как много трудной правды
за пестрой ложью было – ложь одна
запомнилась. Да стоило ли так
стараться, унижаться? – Все же да. –
А результат? – А результат ничтожен.

5

Весь этот суд идет не надо мной;
я говорю уверенно, меня
так просто не собьешь: давно готово,
исправлено, фигуры речи скупо
подобраны – кто прав, кто виноват,
определит риторика; я в этом
не знаю равных – значит, прав; все будет,
как сказано, покуда длится речь,
а я не умолкаю. Я умру
бессудно потому, что переспорить
никак не удавалось Цицерона.

6

Бегут куда-то люди Катилины,
торопятся – такой у нас народ,
непостоянный, лживый, все ему
не нравится, всё разные вожди
опутывают, лгут ему, ведут –
что слишком просто стало. Все в стране
разболтано, расхлябано – бери
да не робей, повластвуешь – убьют.

Бегут куда-то. Станет Цицерон
один перед народом. Рим спасти,
себя спасти. Им нечего терять,
и нет для нищих родины. Еще
на этот раз удастся Цицерону…

7

Играют с этой чернью все подряд,
устои рушат; Рим пока стоит,
отцы пока на это дело смотрят
растерянно, а лучшие умы,
все рассчитав, идут, аристократы,
заискивать у подлых. Разве власть
так много значит, что им все равно,
чем будут править после – Рим разрушив?

8

Уехать бы подальше, все продать;
чтоб жить начать на новом месте, хватит
мне вырученных денег. Мне в Афинах
недорого устроиться. С проезжих
дерут три шкуры – я почти что свой.

Здесь бедный Цицерон свое отспорит
и приживется. Боги в час рожденья,
должно быть, что-то спутали, меня
отправив в Рим, – афинским гражданином
я жил бы лучше, выучив язык,
привыкнув здесь. Свободные искусства –
вот родина, земля родная, где
возделываю садик. Отчего же
и чем привязан к Риму? Неразумно
и тяжело. Что пользы в этой всей
хваленой философии? Дойдет
до дела, так и нет ее. Горюю,
и жду вестей из Рима, и пишу.

Не думал я, что здесь мне будет плохо.

9

Изгнание из Рима – это я
все испытал. Вернулся. Оказался
не долог путь, а бывшие обиды
залечены, записаны. Теперь
другое дело: снявшись с места, Рим
уходит весь, уходит, оставляя
пустое мест – камни, чернь, казну,
уходит Рим, не зная, как вернется,
и где он, Рим: ушедший за Помпеем?
оставшийся для Цезаря? В обоих
я был и видел, оба мне нужны.

10

Что смерть есть благо, здраво рассуждая,
запутывает слушателей, будто
не с ними говорит, не с ними спорит –
ее он заклинает: подожди,
ты благо, благо – только не сейчас,
не торопись. Текут-бегут года,
и вся-то жизнь – искусство умирать;
душа бессмертна, может быть, а нет –
так только проще: сгинет все, исчезнет,
небытием умоется, как чистой
водой морскою. Главное, не бойся,
и было бы чего… Ну, миг один,
принадлежащий смерти, будет страшен.
Важней другое – добродетель, благо!

Важней другое – только не сейчас!

11

Все кончено, подписано, сошлись
в условиях и ценах – Цицерон
один мешает; предали – беги,
они договорились; во вражде
найти приют еще возможно было,
еще была надежда как-нибудь
себя спасти и Рим спасти. Теперь
все по-другому – делают дела
продуманно, и это первый шаг.

В том мире, что рождается, не нужен
им Цицерон.

12

Не в этот раз – в другой бы раз догнали.

Беги, скрывайся, лишь одно осталось,
что можно сделать, – жизнь продлить, продолжить,
не даться им так просто; а найдут –
так хоть умрешь не по своей вине.

Не соглашайся, ты свою цикуту
выплевывай, выблевывай, кричи –
ты много лгал при жизни, чтоб теперь
закончить этой правдой.